Повелитель снов

Петр Катериничев

Олег Дронов, журналист и в прошлом аналитик разведки, по просьбе Анн Даниэлс, бывшей воспитанницы специального детдома, курировавшегося засекреченным НИИ, удочеренной четырнадцать лет назад австралийской парой, попадает в городок Бактрию, чтобы найти ее приемного отца Дэвида. Сам Дэвид прибыл в город в поисках странного медальона – талисмана, уже не одно тысячелетие влияющего, по поверьям, на судьбы людей. И пропал… С беглого взгляда курортный город в мертвый сезон кажется сонным и недвижным, но сны здесь словно материализуются, сны кошмарные и нередко фатальные. Да и выросшие детдомовские дети оказываются наделенными уникальными способностями, но притом – абсолютно беспомощными перед своим неведомым прошлым. И все происходящее кажется мнимым, будто мираж. Олегу Дронову необходимо понять, что происходит. Чтобы обрести право на жизнь и любовь.

Глава 23

Удар мой был столь скор и резок, что его, сдается, никто попросту не заметил. А вот реакция Ани меня озадачила: в ее взгляде было… искреннее удивление.

— Что с ним? Обморок? — спросила она.

— Похоже на то, — пожал я плечами. — Наверное, я его чуть-чуть… огорчил.

— Что значит… Ты его… ударил?

— Слегка. Извини.

Удивление Ани стало безмерным и безграничным.

— Ты… ударил Мориса… и он… упал?!

— Как видишь.

— Но этого не может быть!

Аня присела, приподняла голову парня. Полузакрытые веки приоткрывали зрачки, в которых не читалось ничего, кроме глубокого беспамятства. Оно и понятно. После такого удара он «вернется» минут через тридцать. И то — не вполне. На «вполне», может статься, потребуется часа два. Или чуть больше.

— Этого просто не может быть! Мориса никто никогда не сбивал с ног! Это даже представить себе…

— Все в этой жизни когда-то происходит впервые. Кто он?

— Мой одноклассник.

— По Австралии?

— Издеваешься? Из детдома! Почему он лежит? — вдруг спросила девушка обеспокоенным тоном.

«А что, он должен еще сидеть? И — долго?» — чуть было не спросил я, но, уловив нешуточную тревогу в Анином голосе, ответил, слегка покривив душой, но честно:

— Нокаут. Минут через десять придет в себя.

— И только?

— И только.

— Что вообще произошло?!

— Да как водится: его неуместная шутка, моя — неадекватная реакция. И всех делов.

Аня покачала головой, и выражение лица у нее было вполне красноречивым и читалось хоть на русском, хоть на австралийском диалекте английского одинаково: «Мужики есть мужики!»

А что может связывать юную австралийскую красавицу с таким типом? Кроме неоплатонических утех, разумеется? И общего школьно-сиротского прошлого? И — почему она бросилась ему на шею, а он встречал со сквериком белых роз в разлапистых дланях? Романтика босоногого детства? «Белые розы, белые розы, беззащитны шипы…» Но ведь она прибыла в Бактрию уже дней десять как. А встретились они только теперь. Впервые. В отлучке был? В командировке? В отсидке? Кто он, вообще, такой?

Словно в ответ на мои вопросы из подъехавшего запоздавшего «бумера» вывалился детка: коротенький, кругленький, широколицый, рыжий… Тельце — огурчиком, бровки — домиком, зубки — через раз… Вот только в руке — могучий «стечкин», и держал он его так, что…

— Отойди в сторону, Анета, — произнес рыжий спокойно и вяло.

— Гоша, ты что, спятил? — отреагировала Аня властно и абсолютно бесстрашно.

«Безумству храбрых поем мы песни… Безумство храбрых — вот мудрость жизни…» Это не про меня. Ха! Какое там «спятил»! Рука у парня не рыскает, тверда, лучше бы отойти, пока учтиво просит!

— Гоша, я т е б е говорю! — Тон Ани стал ледяным.

Похоже, это тоже ее однокашник. Из того же дурдома. Соседняя палата. Для буйно-огнестрельных. «Страшные лесные разбойники» во главе со своей Атаманшей! Мультик какой-то… компьютерный! А вообще — состояние было препаршивым. Мультик-то он мультик, но ствол у парня — серьезный. Почему-то вспомнилось поганое словечко донны Агнессы, вернее, фрейлейн Альбины: «выбраковка»… Что я здесь делаю?!

Но мысли эти проскочили в голове расшуганными апрельскими котами; ко мне вернулась способность размышлять здраво, и подумалось: если сразу не выстрелил, значит… А ни черта это не значит! Аня перекрывала «сектор обстрела», вернее, просто стояла между мною и рыжим дейвом! И стоит ей сделать шаг в сторону… Да и всякое может стемяшиться в оранжевой Гошиной башке, и решит детинушка, что и стрелок он ворошиловский, и ковбой алабамский, и джидай галактический…

Аня стремительно сделала несколько шагов вперед, взяла пистолет за ствол и уперла себе в подреберье:

— Ну что ты, Гоша, застыл?

Лицо маленького Гоши вдруг странно сморщилось, плечи затряслись, по щекам побежали слезы… Он уткнулся Ане в рукав и захлюпал, вздрагивая всем существом… А девушка наклонилась к нему и нашептывала что-то увещевательное…

Вот елки с палками! Палата номер шесть! Полет шмеля над гнездом кукушки!

Аня вернулась, так и оставив пистолет у Гоши. Сказала:

— Он просто все неправильно понял и перенервничал. Думал, Морис убит, вот и… Теперь все в порядке. Я ему велела, чтоб извинился.

И точно: коротышка подсеменил ко мне, запрятав массивную «дуру» под пиджак, и, опустив глаза долу, только что ножкой не пришаркивая, выговорил неожиданно густым баском:

— Вы меня простите… Не понял сгоряча… Не сочтите за оскорбление… — и отошел в сторонку. Чтобы не маячить, так сказать. Потом взглянул на Аню, получил одобрительный кивок и, подхватив бесчувственного Мориса под мышки, отволок к автомобилю, затащил в салон, хлопнул дверцей и — был таков.

Конец ознакомительного фрагмента.