В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь

Николай Лейкин, 1897

Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы уже в статусе бывалых путешественников отправились в Константинополь. В пути им было уже не так сложно. После цыганского царства – Венгрии – маршрут пролегал через славянские земли, и общие братские корни облегчали понимание. Однако наши соотечественники смогли отличиться – чуть не попали в криминальные новости. Глафира Семеновна метнула в сербского таможенного офицера кусок ветчины, а Николай Иванович выступил самозванцем, раздавая интервью об отсутствии самоваров в Софии и их влиянии на российско-болгарские отношения.

Напрасные страхи

— Приехали… Доплясались!.. А все из-за тебя… — говорил Николай Иванович, забившись в угол кареты. — А все из-за тебя, Глафира Семеновна. Ну, посуди сама: разве можно в казенного таможенного чиновника бросать ветчиной! Вот теперь и вывертывайся, как знаешь, в полиции.

На глазах Глафиры Семеновны блестели слезы. Она жалась к мужу от протянутой к ней руки войника, предлагающего выйти из кареты, и бормотала:

— Но ведь и он тоже не имел права нюхать нашу ветчину. Ведь это же озорничество…

А войник продолжал стоять у дверей кареты и просил:

— Молимо, мадам, излазте…

— Уходи прочь! Не пойду я, никуда не пойду! — кричала на него Глафира Семеновна. — Николай Иваныч, скажи ему, чтобы он к русскому консулу нас свез.

— Послушайте, братушка, — обратился Николай Иванович к войнику. — Вот вам прежде всего на чай крону и свезите нас к русскому консулу! Полиции нам никакой не надо. Без консула в полицию мы не пойдем.

Войник слушал, пучил глаза, но ничего не понимал. Взглянув, впрочем, на сунутую ему в руку крону, он улыбнулся, сказал: «Захвалюем, господине!» — и опять стал настаивать о выходе из кареты.

— Гостиница престолонаследника… Молим… — сказал он и указал на дом.

Николай Иванович что-то сообразил и несколько оживился.

— Постой… — сказал он жене. — Не напрасная ли тревога с нашей стороны? Может быть, этот войник привез нас в гостиницу, а не в полицию? Он что-то бормочет о гостинице престолонаследника. Вы нас куда привезли, братушка, в гостиницу? — спросил он войника.

— Есте.

— В гостиницу престолонаследника?

— Есте, есте, господине, — подтвердил войник.

— Не верь, не верь! Он врет! Я по носу вижу, что врет! — предостерегала мужа Глафира Семеновна. — Ему бы только выманить нас из кареты. А это полиция… Видишь, и дом на манер казенного. Разве может быть в таком доме лучшая в Белграде гостиница!

— А вот пусть он мне укажет прежде вывеску на доме. Ведь уж ежели это гостиница, то должна быть и вывеска, — сообразил Николай Иванович. — Из кареты я не вылезу, а пусти меня на твое место, чтобы я мог выглянуть в окошко и посмотреть, есть ли над подъездом вывеска гостиницы, — обратился он к жене.

Глафира Семеновна захлопнула дверь кареты. В карете начались перемещения. Николай Иванович выглянул в окошко со стороны жены, задрал голову кверху и увидал вывеску, гласящую: «Гостиница престолонаследника».

— Гостиница! — радостно воскликнул он. — Войник не наврал! Можем выходить без опаски!

Как будто какой-то тяжелый камень отвалил от сердца Глафиры Семеновны, и она просияла, но все-таки, руководствуясь осторожностью, еще раз спросила:

— Да верно ли, что гостиница? Ты хорошо ли разглядел вывеску?

— Хорошо, хорошо. Да вот и сама можешь посмотреть.

А войник, между прочим, уж позвонил в подъезд. Распахнулись широкие ворота, заскрипев на ржавых петлях. Из ворот выходили баранья шапка в усах и с заспанными глазами, швейцар в фуражке с полинявшим золотым позументом, какой-то кудрявый малец в опанках (вроде наших лаптей, но из кожи), и все ринулись вытаскивать багаж из кареты. Глафира Семеновна уже не противилась, сама подавала им вещи и говорила мужу:

— Но все-таки нужно допытаться, для чего очутился у нас на козлах полицейский солдат. Ведь без нужды он не поехал бы.

— А вот войдем в гостиницу, там разузнаем от него, — отвечал Николай Иванович. — Я так думаю, что не для того ли, чтоб удостовериться в нашем месте жительства, где мы остановились.

— А зачем им наше жительство?

— Ах, боже мой! А ветчина-то? А таможенный чиновник?

— Дался тебе этот таможенный чиновник с ветчиной! Да и я-то дура была, поверив тебе, что нас везут в полицию за то, что я кусок ветчины в чиновника кинула! Уж если бы этот чиновник давеча обиделся, то сейчас бы он нас и арестовал.

— А вот посмотрим. Неизвестно еще, чем это все разыграется, — подмигнул жене Николай Иванович и, обратясь к швейцару, спросил: — Говорите по-русски? Комнату бы нам хорошую о двух кроватях?

— Есте, есте… Алес вас нур инен гефелих, мейн герр! — отвечал старик швейцар.

— Немец! — воскликнул Николай Иванович. — Боже мой! В славянском городе Белграде — и вдруг немец!

— Срб, срб, господине. Заповедите…^[9]

Швейцар поклонился. Войник подскочил к нему и спросил:

— Имали добра соба?^[10]

— Есте, есте, — закивал швейцар. — Козма! Покажи. Дай, да видит господине, — обратился он к бараньей шапке с заспанными глазами и в усах.

— Отлично говорит по-русски. Не понимаю, что ему вдруг вздумалось из себя немца разыгрывать! — пожал плечами Николай Иванович и вместе с женой отправился в подъезд, а затем вверх по каменной лестнице смотреть комнату.

Лестница была холодная, серой окраски, неприветливая, уставленная чахлыми растениями, без ковра. На площадке стояли старинные английские часы в высоком и узком красного дерева корпусе. Освещено было скудно.

— Неужели это лучшая гостиница здесь? — спрашивала Глафира Семеновна у мужа.

— Да кто ж их знает, милая! Брюнет в очках рекомендовал нам за лучшую.

— Ну, маленькая Вена! И это называется маленькая Вена! Пожалуй, здесь и поесть ничего не найдется? А я есть страсть как хочу.

— Ну как не найтиться! Эй, шапка! Ресторан у вас есть?

— Есте, есте, има, господине.

Подскочил к шапке и войник, все еще сопровождавший супругов.

— Има ли што готово да-се еде? — в свою очередь спросил он шапку.

— Има, има, все има… — был ответ.

— Боже мой! Да этот злосчастный войник все еще здесь! — удивилась Глафира Семеновна. — Что ему нужно? Прогони его, пожалуйста, — обратилась она к мужу.

— Эй, шапка! Послушай! Прогони ты, ради бога, этого войника. Чего ему от нас нужно? — сказал Николай Иванович, указывая на полицейского солдата.

Шапка смотрела на Николая Ивановича, но не понимала, что от нее требуют. Николай Иванович стал показывать жестами. Он загородил войнику дорогу в коридор и заговорил:

— Провались ты! Уйди к черту! Не нужно нам тебя! Шапка! Гони его!

Войник протянул руку пригоршней:

— Интерес, господине… Бакшиш…

— Какой такой бакшиш? Я тебе два раза уж давал бакшиш!.. — обозлился Николай Иванович.

— Он хтыт от нас бакшиш, господине, — пояснила шапка, тыкая себя в грудь, и сказала войнику: — Иде на контора… Там господар…

— Ну, с богом… — поклонился войник супругам и неохотно стал спускаться вниз по лестнице, чтоб обратиться за бакшишем в контору, где сидит «господар», то есть хозяин гостиницы.

— Глаша! Глаша! Теперь объяснилось, отчего войник приехал с нами на козлах, — сказал жене Николай Иванович. — Он приехал сюда, чтобы показать, что он нас рекомендовал в эту гостиницу и сорвать с хозяина бакшиш, интерес, то есть известный процент.

— Есте, есте, господине, — поддакнула шапка.

— Ах вот в чем дело! Ну, теперь я понимаю. Это так… — проговорила Глафира Семеновна. — А давеча ты напугал. Стал уверять, что нас он в полицию везет.

— Да почем же я знал, душечка!.. Мне так думалось.

Они стояли в плохо освещенном широком коридоре. Баранья шапка распахнула им дверь в темную комнату.

— Осам динары за дан… — объявила шапка цену за комнату.

Примечания

9

Приказывайте (серб.).

10

Комната (серб.).