Несломленный

Никита Гладков

В очередном историческом романе я описал время, когда в России правил Павел I. Очень противоречивая фигура. Одни его любили, другие ненавидели. Как же так вышло, что его свергли и с его смертью закончилась «Эпоха дворцовых переворотов»? Мог ли Павел Петрович избежать той участи, которая его постигла? И как его верноподданные отвернулись в одночасье и начали строить интриги за его спиной? Это и многое другое вы узнаете, прочитав мою вторую книгу!

III

— Дворянское отродье. Как же они меня раздражают.

— Прошу прощения, мы знакомы?

— А ты разве меня не узнаешь?

Присмотревшись, Воскобойников вспомнил.

— Дементий! Дементий Грушецкий.

— Он самый, — с улыбкой ответил старый друг.

Перед Воскобойниковым стоял положительный молодой человек с мягким характером. Одна из черт, которая присуща ему — это его искренняя доброта. За это Дементия ценили и уважали как друзья, так и близкие. По себе он всегда был спокойным и рассудительным человеком. Он все такой же: обладает крепким здоровьем, высокий, красивый, уверенный. Имеет густую бороду и усы, которые очень кстати идут к его лицу.

— Сколько лет, сколько зим. Как же ты изменился! — обнимая друга, промолвил Воскобойников. — Как ты поживаешь?

— Да как сказать. По-разному. Когда хорошо, когда плохо. В свои двадцать шесть я стал офицером Санкт-Петербургского драгунского полка. А получил этот чин за то, что отличился в подавлении польского восстания под предводительством Тадеуша Костюшко. Два года назад восстание было подавлено, а в конце 1794 года меня повысили.

— Поздравляю.

— А год назад я обвенчался с дочерью богатого помещика Софией Васильевной Гордеевой.

— Я за тебя рад. Правда.

— Что это я, в самом деле. Все обо мне говорим, да и только. Как твои дела? Как жизнь?

— У меня ничего не изменилось. Как был офицером в отставке, так им и остался.

В голосе Воскобойникова можно было проследить стыд касаемо своего нынешнего положения. И ему было обидно, что пока не удалось наладить свою жизнь. Жить так, как он хотел.

— Что ты думаешь о новом императоре, Павле Петровиче?

— А что о нем говорить? Его еще не короновали, а как таковых существенных изменений при нем еще не произошло.

— Среди дворян, — понизив голос, прошептал Дементий, — ходят слухи о том, что один из приближенных покойной императрицы Александр Андреевич Безбородко уничтожил истинное завещание Екатерины Алексеевны. Многие слуги государыни полагали, что она не отдаст трон сыну, к которому она, мягко говоря, не благоволила, а предпочтет видеть на престоле внука, Александра Павловича.

— Если бы так и произошло, что стало бы с ее сыном?

— Поговаривали, что Павлу была уготована в лучшем случае почетная ссылка вместе с семьей, причем его недоброжелатели называли даже точное место — отдаленный замок Ло́де в Эстляндии. Один из приближенных императрицы, мой старый друг, говорил, что инсульт поразил Екатерину в узком коридоре между двумя комнатами, откуда несколько дюжих слуг даже не сразу смогли извлечь государыню, не отличавшуюся легкостью телосложения. Государыня умерла спустя несколько часов, так и не придя в сознание.

— А при чем здесь этот Безбородко?

— Тебе не кажется подозрительным, что после смерти Екатерины ее сын обласкал Александра Андреевича сверх всякой меры, дав ему титул светлейшего князя, награды, земельные владения и множество крепостных душ? Существует версия, что якобы Павел Петрович дал Безбородко государевы награды, взамен потребовав конверт с черной лентой, в котором было завещание Екатерины II, которое называло наследником престола не Павла…

— А Александра, его сына.

— Императрица, согласно этой версии, передала свою последнюю волю Александру Андреевичу, а тот не стал обнародовать документ, и Павел без промедления сжег в камине смертельную для него бумагу.

— Но ведь это всего лишь версия и не более.

— Да, а как тебя такая версия, что Павел на самом деле сын не Петра III?

— Остановись, с меня хватит на сегодня. Если уж на то пошло, то и царя Петра I подменили во время его Великого посольства.

— Такое тоже нельзя исключать, — с наглой усмешкой проговорил Дементий, будто желая еще больше разозлить своего друга.

— Дементий, прекрати. Я не хочу это слышать. Я конечно рад был с тобой встретиться, но мне нужно идти. Если хочешь, как будет время, заходи ко мне.

— А где ты живешь?

— На Невском проспекте. Рядом с адмиралтейством.

— Хорошо. Я обязательно приду.

На этом закончился разговор между знакомыми. Перед уходом Алексей подошел к Глафире Андреевне, поцеловал ее руку и попрощался, сказав, что они еще увидятся. Фрейлина глубоко вздохнула, подумав о том, что между ней и Воскобойниковым вышла бы неплохая пара.

Император Павел Петрович вступил на российский престол, когда ему было уже за сорок, и осознание того, что лучшие годы прошли в бездействии, заставляло его торопиться с реализацией обширной программы преобразований. Правнук Петра Великого стал правителем крупнейшей в мире империи, простиравшейся от Белого моря на севере до Черного моря на юге, от верховьев Припяти на западе до Тихого океана на востоке. В жилах Павла I текла русская кровь по материнской линии отца. Остальные предки императора были иностранцами, в частности немцами.

Мало кто из ныне живущих русских людей может назвать истинные имена родителей нового монарха. Так, настоящее имя его отца Петра III Федоровича было Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский, а у матери Екатерины II Алексеевны было София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская. Также, мало кто знает, что родители Павла Петровича приходятся друг другу троюродными братом и сестрой. Дело все в том, что они имели несколько общих предков. Например, Кристиан Альбрехт Гольштейн-Готторпский приходился прадедом как Петру, так и Екатерине. У него было четверо детей: два сына и две дочери. Старший сын Фридрих IV приходится дедом Петру III, в то время когда другой сын Кристиан Август был дедом Екатерины II.

Не прошло и недели после воцарения Павла Петровича, как в отставку были отправлены шестнадцать генерал-лейтенантов, пятьдесят семь генерал-майоров и три генерала. Такой поступок нового императора возмутил и в то же время напугал высший свет. Дворяне, князья и графы начали остерегаться нового самодержца. Окружение Павла I находилось в постоянном волнении. Император начал незамедлительно проводить новые реформы, которые, как он считал, были необходимы для процветания отечества. Был издан указ о принятии новых воинских уставов: «О полевой и пехотной службе», «О полевой кавалерийской службе» и «Правила о службе кавалерийской».

Среди прочего эти уставы устанавливали личную уголовную ответственность офицеров за жизнь и здоровье подчиненных им солдат. Офицеры могли подвергнуться взысканиям и получить серьезное наказание. Офицерам и генералам запрещалось пребывать в отпусках более тридцати дней в году. Офицерам запретили делать долги. В случае неуплаты долга командир полка должен был вычесть нужную сумму из жалованья. Если жалованья не хватало, то офицера сажали под арест до уплаты долга, а жалованье перечисляли кредиторам. Для нижних чинов император ввел отпуск двадцать восемь календарных дней в году. Запретил забирать солдат для работы в имениях и привлекать к иным работам, не связанным с военной службой. А еще солдатам было разрешено жаловаться на злоупотребления командиров.

Кто бы что ни говорил, а эти «военные реформы» вызвали раздражение в среде русского офицерства. Таким образом в 1796 году в стране появился тайный кружок, который начал именовать себя как Канальский цех или, как его еще по-другому называли, Смоленский кружок, так как основная часть недовольных офицеров находилась в Смоленске и его окрестностях. Но помимо них в эту организацию были вовлечены офицеры Санкт-Петербургского драгунского полка, к которым относился и Дементий Грушецкий.

Спустя несколько дней он встретился с Алексеем Воскобойниковым и с присущим ему воодушевлением рассказал о целях Канальского цеха. Молодой человек был обеспокоен. Он не верил в то, что сейчас говорил его друг. Еще совсем недавно Дементий был совсем другим человеком, который готов был отдать жизнь за нового императора. А теперь он, как и большинство офицеров, хотел свергнуть Павла Петровича или даже убить.

— Немыслимо! — возмущенно произнес мужчина. — Убить монарха своей страны!

— Алексей, не пойми меня неправильно. Но Павел не должен был прийти к власти! Уж лучше бы страной управляла его супруга или кто-то из их детей, в конце концов.

— Да как ты можешь такое говорить? Ты понимаешь, что то, о чем офицеры помышляют, ни к чему хорошему не приведет?

— Я к тебе пришел не за нравоучениями, а лишь для того, чтобы предложить совершить задуманное. Ты только представь: когда все солдаты узнают о твоем поступке, то уже новый император наверняка сможет тебя вернуть в армию. А если повезет, то и повысит.

— Ты правда думаешь, что хоть один из сыновей Павла будет меня уважать или уж тем более повышать в звании, вернув в армию, зная, что перед ним стоит убийца его отца?

— Не торопись! Я тебе даю время обо всем подумать.

— Нет, — повысив тон, сказал Алексей, — и не подумаю. Прочь из моего дома! И чтобы духу здесь твоего не было!

— Ах вот как, значит, ты заговорил со своим другом?!

— Не друг ты мне! Ступай, чтобы глаза мои тебя больше не видели!

— Ты еще об этом пожалеешь.

— Во-о-о-о-н!

Выпроводив Дементия за порог, Алексей как можно быстрее закрыл дверь и отправился в свою комнату. Перед этим из другой комнаты вышла Авдотья. Она уже видела брата во взбешенном состоянии. Девушка знала, что в такие моменты будет лучше, если она не будет с ним говорить. Затаив дыхание, она медленно подошла к Алексею, обняла его и тихонько прошептала на ухо:

— Успокойся, братец.

— Да как, да как он посмел…

— Все будет хорошо. Не нужно тратить столько сил в никуда. Они тебе еще понадобятся.

— Да, ты права. Мне нужен покой.

— Отдохни. Я чувствую твое возмущение и ненависть к Дементию. Но поверь, не стоит воспринимать его слова близко к сердцу.

— Да, мне нужен отдых, — подытожил Воскобойников.

Зайдя в свою комнату, мужчина лег на кровать и закрыл глаза, стараясь забыть сегодняшний день как ужасный сон.