Осень в розыске

Мария Фомальгаут

Сколько было рук у Ча Родея? Каково настоящее имя Имени? Сколько сотен дней в январе? Сколько стоит будущее? Можно ли раскрыть семейную тайну семейной тайны? Что снится разуму? Каким будет лето у лета? Почему луна не падает… на луну? Что будет, если ложь скажет правду? Только осторожнее смотрите на крылатую свирель, а то сами станете крылатой свирелью…

Ча Родей

–…я предлагаю вам…

Смотрю на него, вот так, ни здрассьте, ни до свидания, вламывается, распахивает свой чемоданчик, или что у него там, вытаскивает бесконечные горы товаров, только сегодня только для вас подошвы для шляп и шнурки для галстуков со скидкой триста процентов, хотя нет, пожалуй, с такой скидкой я бы купил, так ведь не предложит же такое…

Уже хочу сказать резко и в то же время вежливо, что шли бы вы отсюда подальше, или ответить что-нибудь эдакое, вот черт, сколько раз подбирал остроумные фразы, сейчас как назло все из головы вылетело, эй, господин торговец, а у вас нет в запасе парочки остроумных фраз, я бы купил, чтобы…

…а-а-а-а-а-а-а-а!

Эт-то еще что такое, вытаскивает, кладет мне на стол, а-а-а-а, убери-убери-убери, пока она меня не схватила… нет, не схватит, отрубленные руки вроде бы людей не хватают, хотя кто их знает вообще…

–…только сегодня для вас уникальное предложение, рука Ча Родея за полцены, одной такой руки хватит, чтобы уберечь целый город от смерти и разрушения…

…Меня разбирает смех — кажется, этот торгачишка еще не понимает, что меня так насмешило, что прямо до колик, до истерики, да будет тут истерика, когда городу осталось жить всего-ничего…

— Что… что-вы-на-ме-ня-так-смот-ри-те? О-ох, друг мой, я бы сейчас с руками оторвал бы у вас эту руку, простите за невольный каламбур, если бы не одно маленькое но… Вы уже третий человек, который приносит сюда руку Ча Родея! Я, конечно, во многое готов поверить, но даже не представляю себе, чтобы у Ча Родея оказалось три руки!

Черт, как назло никого нет рядом, ну почему всегда так, когда найдешь по настоящему достойный ответ, когда переживаешь триумф — обязательно никого нет рядом, некому восхищенно смотреть, как я уделываю этого торговишку, ага, сник, собрал свои сокровища, сгреб рукой, почему-то кажется, что отрубленная рука тоже сгребает саму себя, но это показалось, конечно же, показалось — торгачишка выметается за дверь. С сожалением смотрю на уже купленные две руки, это ж надо было так опростоволоситься…

Ненавижу себя, что потратил деньги из городского бюджета непонятно на что, ненавижу себя, что не могу спасти Тригородье, и не говорите мне, что никто не может, какое мне дело до никого, мне есть дело до себя и до Тригородья, а не до никого…

— Ну что? — насмешливо смотрю на торговца, — четвертую руку принесли?

— Принес, — невозмутимо выкладывает на стол третью и четвертую руку, меня передергивает: я, конечно, со всякой наглостью сталкивался на своем веку, но это уже запредельное что-то.

— А таблетки от наглости вам не надо? — фыркаю, — могу предложить с двадцатипроцентной скидкой, только сегодня, только для вас…

— Вот я так и знал, что вы смеяться будете…

Хочу парировать, а что мне теперь, плакать, что ли, — тут же понимаю, что мне и правда в самую пору плакать от собственного бессилия, что я смотрю, как гибнут города, и ни черта не могу сделать…

— Взгляните…

Все так и переворачивается внутри, что ты мне суешь, что еще за картина, не собираюсь я у тебя никакую картину покупать, даже не предлагай…

–…да я вам её бесплатно отдам, — тут же парирует торговишка, — вы вот… взгляните…

Смотрю на гравюру или что у него там, что за бред, человек с четырьмя руками на улице старинного города, смотрит так, как будто видит меня сквозь гравюру, знает, что я здесь…

— Это…

— Ча Родей собственной персоной… вы понимаете, я наткнулся на это совершенно случайно… и не мог не показать вам…

Не выдерживаю:

— Сколько… сколько вы за неё хотите?

— Да я вам эту гравюру бесплатно…

–…нет… за руку?

Он называет сумму, присвистываю, думаю, а не поторговаться ли, тут же спохватываюсь, что торговаться уже поздно, надо действовать…

— Вот что… Отнесете эту руку в Первоград, оставите в ратуше… Триградом я сам займусь…

Смотрю в окно на то, что осталось от Двуграда, а ведь он верно как будто перестал разрушаться после того, как здесь появились эти окаянные руки…

…уже готовлюсь оставить руку под стеклом витрины, уже готовлюсь сказать себе, что теперь город буде спасен — когда замечаю что-то на стене, почему не видел раньше, наверное, недавно появились, гравюры, гравюры, гравюры, узнаю знакомый стиль, узнаю знакомые штрихи, что-то мне это уже не нравится…

— Откуда? — спрашиваю как можно спокойнее.

— Торговец…

Киваю, так я и думал…

— Это он вам продал?

— Нет… не продал… это он сам рисует.

Мир переворачивается у меня перед глазами:

— Ч-что вы сказали?

— Сам… рисует… талантище парень, мы у него который раз уже заказываем…

Страшная догадка так и подбрасывает меня на месте, вот ведь черт, это же надо было так опростоволоситься… В отчаянии хватаю злополучную руку, высохшую, почерневшую, бросаю в пламя очага, пропади оно все пропадом, пропади, пропади, пропади…

То, что осталось от города, окружает меня — теснее, теснее, жмется под мою защиту, как будто я могу защитить город от того, неумолимо подступающего со всех сторон. В отчаянии перебираю книги, книги, книги, как будто они могут дать мне пусть даже не ответ на все вопросы, но хотя бы какую-нибудь подсказку — нет, ничего, ничего, никто еще не сталкивался с такой напастью, как мы. Открываю наугад уже сам не знаю, что, читаю, что-то знакомое, Ча Родей, так это не выдумка, что ли, это правда, что ли, да ну вас совсем, это не может быть правдой, вот и фотография его, ага, все-таки две руки, и нечего мне тут мозги пудрить…

…помимо всех прочих возможностей у Ча Родея была уникальная способность — искривлять время и одновременно находиться в нескольких местах сразу, что позволяло ему…

Ёкает сердце.

В нескольких местах сразу…

Руки… одна, две, три, четыре, миллион…

Руки, пылающие в пламени очага…

Понимаю, что все случилось, окончательно, безвозвратно, неумолимо, обнимаю то, что осталось от города, понимаю — не сберегу…