Осень в розыске

Мария Фомальгаут

Сколько было рук у Ча Родея? Каково настоящее имя Имени? Сколько сотен дней в январе? Сколько стоит будущее? Можно ли раскрыть семейную тайну семейной тайны? Что снится разуму? Каким будет лето у лета? Почему луна не падает… на луну? Что будет, если ложь скажет правду? Только осторожнее смотрите на крылатую свирель, а то сами станете крылатой свирелью…

Как стать признанным гением

— Вы. Гений, — говорит он.

Вздрагиваю. Нет, я-то, конечно, знаю, что я гений, но другие-то об этом не знают, чтобы вот так откровенно… Или это он всем говорит, чтобы… чтобы не знаю что, такими словами только огорошить можно.

— Вас. Не. Признают, — добавляет он. Говорит, тщательно чеканя каждое слово, видно, слова для него слишком непривычны, вот он и старается отчеканить каждое слово до блеска, чтобы видно было из соседней галактики.

Киваю. Уж с этим-то я смело могу согласиться, не то что с первой фразой.

— Вы. Непризнанный. Гений.

Снова киваю. Кажется, он понимает, все понимает, он, кто он, эфирный, бестелесный, невесомый, чуть-чуть трепещущий на ветру на вершине своей башне, которая неведомо как держится на пустоте посреди пустыни. А может, все это только иллюзия для таких вот гостей, как я, а на самом деле он совсем и совсем не такой…

— Вы. Пишете…

Киваю. Вспоминаю исполинские свитки, которые никто кроме меня даже не разворачивал, свитки, свисающие с деревьев, которые я бережно взращивал год за годом…

— Они. Не. Читают.

Мне ничего не остается кроме как снова кивнуть. Спохватываюсь, а понимает ли он кивок, или для него это наоборот знак отрицания, или для него это вообще ничего не значит. Кстати, видит ли он меня, или говорит в пустоту, сам себе…

— Вижу. Понимаю. — Кивок… — Они не такие, как вы.

Киваю. Не такие. Пускающие корни в землю, расправляющие легкие паруса, на которых они летят по бескрайним равнинам, когда вынимают из земли корни. Они вообще не понимают, что значит быть тенью, скользить по стенам заброшенных замков в свете какой-нибудь из трех лун, а иногда и всех трех.

— Вы. Хотите…

Пауза. Он ждет. Договариваю за него:

— Быть признанным.

— Это. Возможно. Прямо. Сегодня. Прямо. Сейчас.

Настораживаюсь. Не нравятся мне эти разводилы, которые вотпрямщас…

— Это знают все. Давно. Все. Вам. Только… придется…

Настораживаюсь еще больше, понимаю, что если он скажет мне понять и познать тех, корнисто-парусных, проникнуть в их мысли, начать думать, как они, стать ими — я исчезну прежде чем он начнет свою тираду.

–…огнем. Владеете?

Понимаю, что уже устал кивать, но что я еще могу сделать…

— Лесной. Пожар.

Меня передергивает, это еще зачем…

— Пожар. Горят. Корни. Горят. Паруса.

Мне становится не по себе, это еще зачем…

–…остаются. Стены. Остаются. Камни. Остаются. Тени. Ваш. Мир. Мир. Теней. Тени. Разворачивают. Свитки. Свитки. Свитки…

Понимаю, к чему он клонит, — мне становится не по себе от того, как все, оказывается, просто, проще некуда…

–…вы. Гений, — начинает он.

Начинаю понимать, что это какая-то особая форма приветствия, он говорит так всем. Мне даже становится не по себе, какой-то укол ревности, и правда, сколько их, таких, как я…

— Вас. Не. Признают.

Киваю, что мне еще остается.

— Почему… Почему?

— Ну… как вам сказать…

— Лесной. Пожар?

— Нет… еще нет.

— А когда?

— Не знаю… право же, не знаю… я думаю… успеется… все успеется.

— Поторопитесь.

— Да, да, конечно же…

— Почему… почему нет?

Этого он уже не спрашивает, этого уже никто не спрашивает, я смотрю на бесконечный список гениев, которым рукоплещет мир, каждому свой. Спрашиваю, почему среди них нет меня, спрашиваю ни у кого, даже не у себя самого.

Снова перевожу взгляд на бескрайние равнины, над которыми парят корни на парусах, паруса на корнях.

Вспоминаю про огонь в очаге, почему я не хочу про него вспоминать, почему, почему…

Смотрю на бескрайние равнины, на деревья, увешанные свитками, мне показалось, или я вижу корни под парусом, парус с корнями, который осторожно отогнул лист…