Глава 13 Марта
К трём я успеваю переделать все дела на сегодня и решаю, что заслужила минутку покоя. Убираю в хозкомнату уборочные причиндалы, плотно запираю дверь и, помыв руки, иду в сад. Там хорошо сейчас, там тихо — благодать и райский уголок.
Аромат цветов плывёт по воздуху, щекочет ноздри. Останавливаюсь то у пышного куста ярко-алых роз, то у лилий, провожу рукой по плотным, будто пластмассовым лепесткам и не могу налюбоваться. Надышаться не могу.
В саду Орловых хочется остаться жить, впитывая каждой клеткой красоту, царящую вокруг. Кажется, можно год гулять по дорожкам и десятой части не посмотреть.
Блуждая, я нахожу крытую площадку и удобно устраиваюсь в ротанговом кресле. На круглом столике лежит забытая кем-то книга — второй том “Игры престолов”.
На форзаце размашистым красивым почерком:"Любимому Марику от любящей Р."
Р.? Кто это интересно?
Переворачиваю страницу, накрываю надпись, будто её вовсе не существует.
Фэнтези я не люблю, сериал не смотрела, но книга оказывается удивительно интересной. Незаметно меня засасывает выдуманная Мартином вселенная, я живо сопереживаю вымышленным людям и буквально выпадаю из реальности. Даже таинственная любящая Р. не вызывает никаких эмоций. Не до неё, когда такие дела на страницах происходят! Да и какое мне дело до того, кто любит Марика и кому он отвечает взаимностью?
За спиной шаги, я напрягаюсь и резко оборачиваюсь назад.
— Интересно? — Марк, переодетый в чёрные джоггеры и тёмную майку упирается руками в спинку кресла, наклоняется и почти задевает моё ухо губами.
— Кажется, я начинаю привыкать встречать вас, стоит сильно задуматься, — безотчётно начинаю улыбаться. Просто так, без видимой причины, Марк отталкивается и занимает соседнее кресло.
Вытягивает длинные ноги, скрещивает их в лодыжках и подпирает висок двумя пальцами. Смотрит на меня искоса, такой расслабленный и спокойный, но во взгляде снова тот самый магнетизм, который так сложно игнорировать.
— Правильно, тебе придётся привыкнуть, что я всё время рядом, — его улыбка призрачная, едва касается краешков чётко очерченных губ. — Так что, книжка хоть интересная?
— Очень, — честно признаюсь.
— Моя любимая серия, — взмахом руки указывает на пухлый томик в моих руках, а я понимаю, что видимо это он забыл здесь книгу. — Но перевод так себе, в оригинале интереснее. Выкинуть бы, но забываю.
— Нехорошо выкидывать книги, особенно если это подарок от чистого сердца.
Марк тихо смеётся и говорит едва слышно:"Ну-ну".
— Я снова трогаю ваши вещи, — на этот раз мне не стыдно, я не чувствую неловкость. В конце концов, книга ведь не личная фотография.
— Трогай, если так хочется, — усмехается Марк и снова смотрит на мои губы.
Просто смотрит, а кожа начинает покалывать. Пульсирует, наливается кровью, и приходится облизать губы и резко захлопнуть книгу.
Надо идти хотя бы в домик, временно ставший моим. Там не будет хозяйского сына, который меня не то что пугает, а путает. Все мысли путает намёками своими, недомолвками, взглядами странными, выходками.
Я кладу книгу с громким хлопком на столик, поднимаюсь на ноги и в сотый раз напоминаю себе, что не для дружеского общения пришла в этот дом. Тем более, когда какие-то Р. с любовью дарят подарки.
Рита? Рина? Римма? Да ну, неважно.
— Я пойду, у меня ещё дел… вагон, — порывисто отодвигаю кресло, ножки противно скрипят о плиточное покрытие, и звук этот, слишком громкий в тишине сада, заставляет вздрогнуть.
— Нет у тебя уже никаких дел, — отмахивается расслабленно, но я всё равно намерена уйти.
— Много вы знаете, — бурчу, начиная раздражаться.
— Всё знаю, — кивает спокойно. — Марта, почему ты домой не едешь? У тебя же мама болеет, в больницу к ней бы пошла или погуляла. Отдохнула.
— Я… меня Анфиса Игоревна попросила кое о чём. Не могу пока уйти, рабочий день ещё не закончен.
Марк удивлённо приподнимает брови, а взгляд такой цепкий, прицельный, в саму суть.
— О чём? Сидеть у окошка и терпеливо ждать, когда маман примчится обратно? — на губах усмешка, а в голосе отчётливо слышится сталь. — Ты ей не личная собачка.
— Вот ещё, нет, — качаю головой, а Марк легко и плавно поднимается и оказывается напротив.
Пальцы на моём подбородке, но в этом жесте нет грубости. Только желание остановить, заставить в глаза смотреть. Он наклоняется ниже, наши носы почти соприкасаются, а мне зажмуриться хочется.
— Марк Романович, я пойду.
— Конечно, пойдёшь, когда скажешь, чем ты так встревожена. Я же вижу, да и после отъезда матери сама не своя. Нервная. Что она попросила тебя сделать?
Озвучить просьбу Анфисы Игоревны мне тяжело. Она смущает меня, потому я всеми силами глушила сегодня тревогу, работая, словно одержимая. Но Марк, похоже, слишком проницательный, и я на одном дыхании говорю:
— Ваш отец вернётся в пять, мне нужно к столу накрыть и…
Марк удивлённо распахивает глаза, а пальцы, горячие и сильные, крепче держат подбородок.
— То есть кроме этого никаких других распоряжений? Только на стол накрыть?
Нет, он определённо слишком проницательный. От такого ничего не скрыть.
— Да, просто накрыть к ужину, — киваю, потому что прочие подробности, если их озвучить, совсем странными кажутся.
— Уговорила, сделаю вид, что доверчивый, — хмыкает, а взгляд становится колючим. — И да, перестань уже выкать!
— Я не могу, — пожимаю плечами и немного глупо улыбаюсь. — Вы хозяин дома, я не имею права тыкать.
Это ведь правда, тут я точно ни капельки не соврала.
— Я не хозяин этого дома, у меня своё жильё есть, — его взгляд блуждает по моему лицу, миллиметр за миллиметром исследует. — Там просто ремонт глобальный. Я собирался в гостиницу съехать, но сейчас, пожалуй, пересмотрю свои планы.
— Почему?
Но Марк не отвечает, лишь усмехается и снова делает то, что вытворил у бассейна: наклоняется и целует уголок моих губ, задержавшись чуть дольше, чем на долю секунды.
Внезапно происходит то, что разрушает момент окончательно и бесповоротно: в саду появляется та самая блондинка.
И мне бы радоваться, потому что Марк отстраняется, отпускает меня, но…
— Регина, — раздражённо выдыхает Марк, а мне хочется провалиться сквозь землю от острого стыда, щедро смешанного с возмущением.
Потому что она так смотрит на меня, с такой яростью и отвращением, словно вместо моей головы выросло гнилое яблоко, которое она с удовольствием раздавит холёными пальцами и выкинет на помойку.
Так вот ты какая, любящая Р.
