Невинная для грешника

Лина Манило (2020)

Марк Орлов — завидный холостяк, мажор и мечта любой девушки. Красивый, богатый, наглый. Его жизнь — сказка, семья — предмет для зависти. Журналисты охотятся за ним, а родители распланировали будущее на годы вперёд. Я же обычная девушка, дочь горничной. У меня нет знаменитой фамилии, а деньги приходится зарабатывать тяжёлым трудом. Мы из разных миров, у нас нет ничего общего, но мы встретились, и я совершила самую главную ошибку в жизни: влюбилась и даже поверила, что это взаимно. Но оказалось, что в его идеальной жизни нет для меня места. Потому что Марк… он женится на другой. Такой же идеальной богатой наследнице.

Глава 2 Марта

— И что ты, Марта делаешь в моей комнате? — он обводит меня удивлённым взглядом с головы до ног. Будто оценивает лошадь на сельской ярмарке.

Взгляд его далёк от доброты, тепла и света. Сейчас в нём настороженность и ирония.

Ещё влажные волосы падают на лоб, и Марк расслабленным жестом зачёсывает их назад. Смотрит внимательно, ждёт ответа. А у меня ощущение, что светят лампой в лицо, обвиняя во всех смертных грехах.

Это же надо было так опозориться!

— Я… маме помогаю.

Господи, что я несу вообще?! Будто мне три года, я пробралась в чужой сад, а злой дядька с ружьём застукал меня в малиннике. Странное ощущение всепоглощающего стыда и неловкости.

— Маме помогаешь? — хмыкает и пожимает голыми плечами, а вниз по коже стекают капельки воды. — Большей чуши в своей жизни не слышал. Это ей моя фотка понадобилась?

В голосе издёвка, а мне хочется сквозь землю провалиться. И так обидно вдруг становится. Я ведь ничего плохого не хотела, а теперь наверняка кажусь полной дурой.

Щёки горят, в уголках глаз закипают злые слёзы. На кого я сержусь? Кроме меня никто не виноват — сама в эту идиотскую ситуацию влипла, по собственной инициативе. Теперь придётся как-то выпутываться.

За долю секунды Марк оказывается совсем близко. Грациозный и стройный, с хорошо прокачанным рельефом мышц, с теми самыми пресловутыми кубиками на животе — влажной мечтой тысяч девушек, а мне не остаётся ничего, кроме как крепче прижать к себе его фотографию. Брось, Марта, выкинь. Но руки не слушаются — я будто бы щитом закрываюсь.

Марк всё ближе, а я растеряна впервые в жизни настолько, что язык немеет и коленки дрожат. Он здесь хозяин! Это его комната, его фотография, его кубки и книги. А я… я лишь глупая девчонка, попавшаяся “на горячем”.

— Это мама тебя попросила чужие вещи руками трогать? Надо было тогда с трусов начинать, — взмах руки в сторону комода. — Говорят, на аукционе для извращенцев за чужое бельё можно приличную сумму получить. Там, — дёргает подбородком в строну ванной, — в корзине грязные лежат. Может быть, за них больше выручишь, а?

Хам.

— Мне не нужны чужие трусы, — вскидываю подбородок, гордо так поворачиваюсь к комоду и ставлю на место рамку. — Я просто решила… вытереть тут пыль.

Ты гляди, а я, оказывается, разговаривать умею. Значит, не всё потеряно.

— Ну-ну, — кивает, а я вдруг понимаю, что он слишком близко. Между нашими телами всего несколько сантиметров, и это… пугает.

— Отойдите, — прошу, но с громким хлопком Марк ставит руки на комод, отсекая мне пути к отступлению.

Мой взгляд впивается в его голую грудь, и всё, о чём могу думать: он очень высокий.

На всех фотографиях, что я видела раньше, Марк казался совсем другим. Не таким большим, что ли.

Чёрт, о чём я думаю вообще?!

— Отойдите, — повторяю, вкладывая в слова всю уверенность в себе. Но, кажется, её во мне не осталось совсем. — Пожалуйста.

— И не подумаю, — уверенно так, серьёзно. — Ты как вообще в дом пробралась? Тебя кто-то прислал? Сюрприз от друзей к моему возвращению? Или навязчивая поклонница? Что, Марта, решила взять богатого холостяка за… рог?

— Делать мне нечего! — задыхаюсь возмущением, потому что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять его намёк правильно. — Ваш рог — точно не мечта всей моей жизни.

Прикусываю язык до лёгкой боли. Любое неосторожное слово может обернуться в первую очередь проблемами для моей мамы, а этого я хочу меньше всего. Вдруг Марк решит отомстить, если начну ему перечить? Но и терпеть всё это — сложно. Я не привыкла к таким двусмысленным ситуациям и пошлым намёкам. Мне… трудно.

Потому поднимаю взгляд выше и выше, пока не фокусируюсь на тёмных глазах, глядящих на меня с насмешкой.

Я должна ему всё объяснить, чтобы не выдумывал себе, чего в природе не существует.

— Я дочка Иванны Станиславовны, — сглатываю, облизываю вмиг пересохшие губы. Марк смотрит на мой рот, и от этого мне очень стыдно.

Словно я провоцирую его, но ведь случайно!

— Это ещё кто? Что за бред ты несёшь, Марта?

Впрочем, странно было думать, что Марк знает всех, кто работает в доме его родителей, поимённо. Наверное, прислуга для него всё равно, что мусор под ногами.

— Она работает в этом доме. Несколько лет уже работает! А меня попросила помочь, — сбивчиво поясняю и торопливо добавляю, пока он слушает: — Мама ваша в курсе, они договорились! Я никакая не проходимка, не воровка и уж точно не охотница за вашими трусами или рогом. Вы меня понимаете?

Кажется, последний вопрос был лишним.

— Я похож на тупого, который в пяти фразах запутается? — заламывает тёмно-русую бровь и явно ждёт моего ответа, морально напирая. Он не пытается до меня дотронуться. Вроде бы как держит дистанцию, но мне всё равно душно и немного стыдно находиться рядом с ним. — Хотя ты и очень много говоришь. Голова от тебя пухнет.

В подтверждение своих слов кривится, а в глазах настороженность.

— Я нервничаю! Отойдите!

Но он и не думает меня слушать.

— В мою комнату зачем влезла? — требовательно.

— Никуда я не влезала! Я меняла постельное бельё! По распоряжению вашей мамы.

Жестом указываю на сиротливую корзину, но Марк не поворачивается в ту сторону. Наклоняется ниже, заглядывает в глаза, а в мою поясницу впивается острое ребро комода. Но это не помогает мне выторговать себе хотя бы лишний сантиметр пространства.

— Моя матушка любит суету, — замечает тихо, и что-то в его словах, тоне голоса меня настораживает. — Чего трясёшься? Я такой страшный?

— Вы же почти голый! — зачем-то объявляю громко и нервно, а Марк отвечает мне взрывом хохота.

— Прости, знал бы, что ко мне гости пожалуют, обязательно напялил фрак. Или тебе больше понравилось, если бы совсем голым был?

— Хамить некрасиво, — бурчу, но Марк лишь пожимает плечами в ответ, всем своим видом показывая, в каком месте он видел моё мнение о своём поведении.

Плавно оттолкнувшись, отходит назад, освобождает проход. Господи, спасибо тебе, что его полотенце всё ещё плотно сидит на бёдрах.

Я пытаюсь выскочить из комнаты, но властное:"Стоять"пригвождает к месту. Намертво приклеивает.

— Ну что ещё? Я же всё объяснила!

— Ты милая девочка, и я бы с удовольствием посмотрел, что там под твоим платьицем, но верить людям на слово я давно уже не умею.

Марк нажимает какую-то кнопку на белой панельке у двери — как я её сразу не заметила? — и через мгновение оттуда доносится низкий мужской голос:

— Марк Романович? Что-то случилось?

В голосе сквозит учтивость и услужливость, и это лишний раз показывает, насколько в разных мирах мы обитаем. На разных орбитах крутимся. Моя мама, я, мужчина этот невидимый. А по ту сторону жизненных баррикад — Орловы. И Марк.

— Миша, скажи, в нашем доме шуршит девочка Марта? Ты в курсе?

— Кхм… да, Марк Романович, Анфиса Игоревна ведь распорядилась. Что-то не так? Какие-то проблемы?

— Нет-нет, Миша, всё отлично.

И снова нажимает крошечную кнопку, обрывая разговор, а я уже лопнуть от возмущения и обиды готова.

— Убедились, Марк Романович?

— Свободна, — усмехается и, кажется, теряет ко мне всяческий интерес.

Хватаю корзину с грязным бельём. Прижимаю к себе, стремительно иду к выходу из этой чёртовой комнаты, но на пороге зачем-то оборачиваюсь.

И ловлю взгляд Марка, брошенный через плечо, наглую усмешку на губах. А ещё в фокус зрения — совершенно случайно, клянусь! — попадают его голые ягодицы и летящее на пол полотенце.

Точно вам говорю: хам.