69 +/– 1 = Ad hoc. Второе издание

Князь Процент

Откровеннее Буковски, смешнее Довлатова, жестче Эллиса – таков роман «69 +/– 1 = Ad hoc». Его герой носит непроизносимое имя: Акемгоним Горгоной. Лучше всего он умеет доставлять женщинам удовольствие и попадать в смешные переделки. Кажется, развеселить и соблазнить как можно больше красоток это и есть его цель. Но так ли Акемгоним прост? Что он ищет? Найдет ли? Ведь чем дальше вглубь романа, тем больше прямо-таки булгаковской чертовщины происходит вокруг героя… Публикуется в авторской редакции.

19 января

— Прекрасно выглядишь, — сказал Горгоной.

Выглядела Юля, как обычно, слишком просто. Впрочем, ей было двадцать, и оставалась надежда зацепить папика.

Год назад Юле это почти удалось. Тогда Акемгоним вел у ее группы семинары по риторике. Сдав экзамен, Юля отправила Горгоною мэйл. Она интересовалась более глубоким постижением науки красноречия.

У Юли были кривые зубы, грудь третьего размера и длинные волосы. Еще у нее имелся полунищий беспонтовый мальчик. Временами Юля уходила от него к другим полунищим беспонтовым мальчикам.

Юля безумно хотела Акемгонима. Иногда Горгоной слышал чавканье ее киски.

Вскоре Юля рассказала Акемгониму, что еженедельно обзванивала своих бывших. Мол, бывшие оставались важной частью ее жизни. По мнению Горгоноя, это свидетельствовало о крепком нездоровье. Для порядка Акемгоним отбил ее у беспонтового мальчика. Побрезговав, он так и не дал Юле. Через пару дней Горгоной бросил Юлю, и она вернулась к мальчику.

— Спасибо, — сказала Юля и кривозубо заулыбалась. Она сощурилась и закосила к переносице невыразительными бледно-зелеными глазами. Вероятно, женщина думала, что глядела на Акемгонима с поволокой.

Горгоной опустил взгляд на третий размер. В глаза ему бросился дешевый маникюр фиолетового цвета.

— Я и не думала, что ты согласишься встретиться. Ты всегда так занят…

— Удачное стечение обстоятельств, не более. Я собирался в Ермоловский на «Портрет Дориана Грея». Спектакль отменили, и как раз ты пишешь. Как я мог упустить такой случай?

— Я рада тебя видеть. Несмотря на то, что ты… Несмотря на то, как мы расстались. Точнее, попрощались… В общем, я тебе очень рада.

— Что хорошего, какие новости? Помимо ветрянки.

— Как ты понял про ветрянку?

— Оспинка рядом с твоим ухом. Раньше ее не было.

— Ты так хорошо помнишь мое лицо?

— Помню, я же тебя целовал. Рассказывай.

— Я по-прежнему учусь. По-прежнему хорошо. Ищу работу по специальности. Рассталась с Егором… Теперь встречаюсь с Игорем.

— Что за Игорь?

— Я ушла от него к Егору когда-то.

— А-а.

— Ты не одобряешь этого?

— Помилуй, красавица, мое ли это дело?

— Мне важно твое мнение. Прошло уже два месяца, но я переживаю за Егора…

— Какой смысл переживать? Трахайся с Игорем.

— Просто я думаю, не вернуться ли к Егору… Он зовет меня назад, говорит, что скучает. И я скучаю…

— Ты придаешь значение маловажным вещам. Игорь, Егор — какая разница? Они нищеброды. Я давно тебе говорю: хочешь нормально жить в Москве — ищи папика. Или надрывай задницу в офисе. А ты бегаешь меж двух лохов.

— Значит, ты меня тоже не одобряешь… Меня почти все подруги осудили. А вот мама сказала, что это к лучшему. Ей Игорь нравится больше. Как думаешь, что мне всё-таки делать?

— Жить дальше, хорошо учиться, искать мужика покруче. Пока его нет, можешь трахать любого из своих отщепенцев.

— Спасибо за совет… А что у тебя нового?

— Ариэль Шарон умер. Криштиану Роналду, наконец, получил второй «Золотой мяч»…

Юля засмеялась, тряхнув немытой головой.

— Ну правда? — сказала она. — Ты всё с Вероникой?

— Мы давно расстались. Я трахаюсь с разными женщинами. Неделю почти отсутствовал дома. Суды, переговоры и бумаги.

— Ты не скучаешь по Веронике? Я всегда очень скучаю по своим бывшим. Они у меня все такие хорошие…

— Не скучаю.

— Это очень жестоко: сказать так о женщине, с которой ты столько времени был вместе.

— Я Акемгоним Горгоной, и мне наплевать. Кстати, мы даже года не были вместе.

— Да? Мне казалось, дольше…

— Сколько можно было тянуть резину? Ей пора замуж. Шутка ли, уже тридцать пять бабе.

Акемгоним побоялся отравиться и заказал «четыре сыра». Маниакально следившая за фигурой Юля ограничилась кофе.

— И потом, у большинства людей хромает коммуникационный навык. Если мужчина трахнул женщину, это, скорее всего, значит, что им надо побыстрее расстаться. У Набокова хорошо сказано об этом. Дескать, спасибо, барышня, мелькнули ваши ноги, а теперь чао-бамбино.

— Мне кажется, из тебя получился бы хороший писатель.

— Я слишком люблю деньги.

— У тебя оригинальный взгляд на жизнь. Ты хорошо образован, эрудирован и интересно судишь о людях.

— Хватит подлизываться.

— Неужели у тебя совсем нет желания написать книгу? Ты мог бы описать свою жизнь.

— Кому, на хрен, интересна моя жизнь? Я работаю по тринадцать часов в сутки.

— Но, кажется, остальные одиннадцать ты проводишь со вкусом.

Юля попробовала чарующе взглянуть на Горгоноя.

— Большую часть из них я сплю.

— Находишь же ты время сидеть с хорошенькими девушками в кафе!

Смеясь, Юля запрокинула голову назад, открыв пока еще молодую шею. Этот типаж рано портился. Юле оставалось ходить без морщин на шее всего пару-тройку лет.

— Сегодня воскресенье. Человеку велено отдыхать, и для этого создана женщина.

— Ты и диссертацию не пишешь? На какую она тему? Я забыла…

— «Мужское право на „лево“ и способы его юрисдикционной защиты».

— Хватит прикалываться!

— Что-то там про юриспруденцию.

— Нет, диссертация это скучно. Напиши книгу про свои воскресенья.

— Я слишком люблю книги, чтобы писать их.

— Знакомая фраза… Откуда она?

— «Портрет Дориана Грея». Я готовился к отмененному спектаклю.

— Что-то не помню там такого…

— Генри произносит ее в начале книги. А затем говорит, что хорошо бы написать волшебный роман типа персидского ковра.

— Вот и напиши такой роман!

— Осталось разобраться, когда его писать. По воскресеньям разве что. Опять же, убиться какое интересное чтиво. О юристе, который шесть дней вкалывал по тринадцать часов. А по воскресеньям сочинял роман.

— Надо один год гулять по воскресеньям, а в следующем году записать, что ты натворил в прошлогодние воскресенья.

— Можно в 2014-м я буду гулять?

— Уверена, это будет клевая книга!

— Боюсь, эта книга создаст неправильное представление о юристах. Мол, юристы только и делают, что болтают в кафе с хорошенькими женщинами.

— Но ты же с хорошенькими женщинами не только болтаешь!

— Иногда я трахаю хорошеньких женщин в более-менее подходящих местах.

— И когда ты в последний раз трахал хорошенькую женщину?

Юля была малопродуктивна. Такие любили говорить о сексе больше, чем заниматься им.

— Позавчера вечером, Инну, мою бывшую студентку. Я учил ее на семестр позже, чем тебя.

— Ты грязный негодяй!

Тонкие губы Юли расползлись в похотливой улыбке.

— Ага, — сказал Горгоной.

— Растлитель!

Юля прищурилась и закосила глазами. Акемгоним подмигнул жутко накрашенным малолеткам лет восемнадцати за столиком рядом.

— Она влюблена в тебя?

— Вряд ли она усыплет мой труп розами. Но она бегает за мной, как ужаленная. А я просто трахнул ее в канун Нового года.

— Точнее, новогодним утром, — произнес Горгоной, вспомнив отвисшие сиськи Аллы.

— Или новогодним днем, — сказал он, будто вживую увидев, как Яна лизала перила. — Короче, 1 января это было.

— Это же целое событие в ее жизни! Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Эта история с Инной станет украшением твоей книги. Так она твоя девушка, что ли?

— Она просто бегает за мной.

— И есть у нее шансы?

— Что я ее снова трахну? Есть.

— Опиши в романе свою жизнь, хотя бы на выходных!

— Тогда он получится неполиткорректным. И неприличным.

— Гадким и мерзким.

— Шовинистическим и сексистским.

— Наверняка он многим понравится.

— Сомневаюсь, что кто-то начал бы думать обо мне лучше после этого романа.

— Я буду этим кем-то.

— Это бодрит, принцесса.

— А как ты назовешь роман?

— Я бы назвал его «В поисках Гоморры».

— Почему именно так?

— Вариант не хуже других. Все мы знаем, что такое содомский грех. Содом погиб, ибо горожане чпокались в задницу. Но мало кому известно, за что была уничтожена Гоморра. За дьявольское честолюбие, убийства, травлю людей псами, сатанизм, нечестную игру в кости, братоубийство?

— И твой роман будет…

— О чувственной стороне жизни. О поисках изощренных форм греха. Нечто вроде книги, подаренной лордом Генри Дориану. Грязная книжка.

— Чёрт, Акемгоним, как круто! Ты обязан ее написать!

— Что я получу взамен?

— А что бы ты хотел?

— Минет.

— Ну-у-у…

— Минет авансом. Сейчас.

— Прямо сейчас? — спросила Юля дрогнувшим голосом.

— Пойдем в туалет, и дело с концом.

— С концом.

Женщина липко засмеялась и сглотнула.

— С концом, да. Решай: сделаешь минет, и я буду писать книгу. Ее судьба в твоих руках. И губах.

— Но Игорь…

— Я же не трахаться предлагаю.

— Всё равно, Игорю это было бы неприятно…

— А где твой Игорь? Ты сидишь передо мной в этой короткой юбочке. Я то и дело гляжу под стол. Пускаю слюни. Ножки у тебя супер. Мой член уже размером с Флориду. А Игоря почему-то нет.

— Пойдем, — сказала Юля и мокро взяла Горгоноя за руку.

Они прошли через зал и свернули в небольшой коридор. Акемгоним пропустил Юлю в мужской туалет — отдельную комнатку, где стоял запах хлорки.

— Вымой руки, — сказал Горгоной.

Юля послушалась. Акемгоним помог женщине расстегнуть его джинсы.

— Ты очень хочешь прочитать этот роман, да? — спросил Горгоной.

Женщина встала на колени. Акемгоним спустил трусы и поднес немного эрегированный член к ее рту.

— Так, — сказала Юля.

— Почему люди не умнеют, а? — сказал Горгоной. — Я же уже прокатил тебя однажды. Неужели ты думаешь, что я изменился?

Акемгоним натянул трусы, джинсы и поднял Юлю с колен.

— Твоя цена за роман недорога, — сказал он. — Писать мне лень. Лучше поехали на «мерсе» кататься. Заодно отвезу тебя домой. Если ты очень хочешь занять рот, съедим по мороженому.