69 +/– 1 = Ad hoc. Второе издание

Князь Процент

Откровеннее Буковски, смешнее Довлатова, жестче Эллиса – таков роман «69 +/– 1 = Ad hoc». Его герой носит непроизносимое имя: Акемгоним Горгоной. Лучше всего он умеет доставлять женщинам удовольствие и попадать в смешные переделки. Кажется, развеселить и соблазнить как можно больше красоток это и есть его цель. Но так ли Акемгоним прост? Что он ищет? Найдет ли? Ведь чем дальше вглубь романа, тем больше прямо-таки булгаковской чертовщины происходит вокруг героя… Публикуется в авторской редакции.

26 января

Горгоной проснулся от резкого толчка и матерного крика всерьез напуганного человека. Он сообразил, что лежал на заднем кресле такси. Автомобиль стоял на месте.

Горгоной взглянул на телефон. Час назад он расстался с Мариной у ее дома в трущобах Алтуфьево.

— Врезались? — спросил Горгоной.

— Да немного, зараза, на льду поехали, — сказал водитель.

Горгоной посмотрел в окно. Его дом был шагах в трехстах от места аварии. Он сунул шоферу ярославскую купюру и вышел на улицу.

— Да вы погодите, машина-то на ходу, — сказал шофер ему вслед.

Уходя, Акемгоним заметил шедшего к такси водителя другой машины. В руках тот держал биту.

Было холодно, через смог проглядывали звезды. Акемгоним припомнил, как два года назад бросил в Тайланде свою любовницу Ирину, модель. Скачок температур был в пятьдесят градусов. Горгоной не успел тогда заехать домой, как Борис потащил его в рестораны и массажные салоны. Результатами были несколько стычек, драка, значительное число мужских и женских оргазмов. Борис упился до чертиков. Финальные оргазмы были делом рук и прочих членов Акемгонима.

— Массажный салон «Мягкие ручки», доброй ночи! — влажно и немного тревожно сказал iPhone женским голосом. Наверное, все проститутки были заняты, и администратор сама делала минет обделенному шлюхами гостю.

— Здрасьте-здрасьте, это Горгоной.

— Акемгоним Валентинович, здравствуйте!

— Мне нужен четвертый размер домой. Желательно, какая-нибудь новая девочка. Через полчаса. Пусть захватит всё для маникюра-педикюра. Плачу в двойном размере, если успеет.

Едва Горгоной покормил Дункана и выкупался, как зазвучала «Rime of the Ancient Mariner». Акемгоним шесть часов мучил гомиков из сервиса переменой обычного звонка домофона на эту композицию. Однажды ночью вскоре после Тайланда Ирина захотела секса. Акемгоним тогда прослушал «Rime of the Ancient Mariner» целиком, отключил домофон и уснул. Так повторялось четыре ночи. Больше Горгоной не видел Ирину.

Из «Мягких ручек» прибыла коротконогая блондинка лет двадцати шести. Она была в рваных джинсах, полушубке и топике на голые сиськи.

— Это не четвертый размер, — сказал Акемгоним. — Но я ценю скорость. Милости прошу.

— Зато я глотаю, — сказала женщина, нагло улыбнулась и зашла в квартиру.

— Ногти глотаешь, красавица? Я маникюр заказывал.

— Любой каприз за твои деньги, красавчик.

— Как тебя называть?

— Маша.

Женщина сняла полушубок. Ее чуть висевшая грудь третьего размера сотрясалась от каждого движения.

— Привет, кот, — сказала Маша Дункану.

— Иди набирай воду, — сказал Горгоной. — С пеной.

— Погорячее? Или как ты любишь?

— Ванна для тебя.

Трахать шлюху в спальне Акемгоним не хотел. Диван из гостиной он перевез в старую квартиру. В кабинет и библиотеку Горгоной обычно пускал только домработницу.

Женщина набрала ванну с пеной, разделась и забралась туда. Ее соски торчали. Акемгоним сказал:

— Ужасно. Чужая жена, голая, сидит у меня в пене.

Маша неуклюже встала и схватила грудь короткими пальцами.

— Мне уйти? — спросила она. — И откуда ты узнал, что я замужем?!

— В твои годы любая разведена или замужем.

— А вдруг я разведена?

— Полушубок новый и дешевый. Любовник купил бы подороже.

— Я замужем. Но я развожусь. А полушубок купил друг.

— О чём ты думаешь? — спросила шлюха через двадцать минут работы, когда Акемгоним поднял глаза от Esquire.

— Как трахал дочку стоматолога.

— Ты встречался с дочкой своего стоматолога?

— Я ее трахал.

— Как так получилось?

— Аккуратнее, мать твою! Говорят, у меня капилляры неглубокие. И поэтому, дескать, меня часто режут умницы вроде тебя. Так вот, срать мне на капилляры. Я хочу прожить свою гребаную жизнь без рассуждений о капиллярах. Будь добра, не порежь меня. Порежешь — останешься без чаевых.

— Извини, пожалуйста. Я буду аккуратнее.

Они помолчали немного.

— Стоматолог взялась пломбировать мне нервы без анестезии.

— И при чём тут… Погоди, нервы без анестезии?!

— Я тоже удивился. Весьма приличная была стоматология, кстати. Называлась «Корчеватель» или вроде того.

— При чём тут дочка стоматолога?

— Так больнее стоматологу.

— Ты странный.

— Спасибо за мягкость оценки.

— Ты не думал, что у девушки тоже есть чувства?

— У нас всё было по обоюдному согласию.

Когда шлюха закончила маникюр, Горгоной сказал:

— Ноги еще в порядке.

Акемгоним открыл дверь и подышал.

— Холодно, — сказала Маша, надув губы. Горгоной подумал, не выбить ли ей зубы, однако удержался.

Подняв шлюху из ванны, Акемгоним засосал ее. Брови Маши поползли вверх. Горгоной стукнул женщину кулаком между лопаток и проник языком внутрь ее рта, ощупывая неровные зубы.

— Я лишен некоторых предрассудков, — сказал он.

Маша обняла Акемгонима. Он засосал женщину снова и положил руки на ее вызывающе торчавшие груди.

— Я хочу тебя, — сказал Горгоной и погладил рыхлый живот Маши. Ее тело хорошо отзывалось на ласки.

Акемгоним пару минут целовал шлюху, затем коснулся ее выбритого лобка.

— Да, — сказала она.

Хорошо разработанная вагина женщины легко открылась навстречу пальцам Горгоноя. Акемгоним посадил толстую задницу шлюхи на стиральную машинку. Лаская руками груди Маши, он стал целовать ее шею и плечи. Затем Горгоной принялся обсасывать соски шлюхи.

— Так, — произнесла Маша, когда он взял с этажерки упаковку Durex.

Надев презерватив, Акемгоним медленно вошел. Он замер на секунду и резко вышел.

— Ой, — сказала шлюха.

Горгоной поиграл членом с ее киской и вошел. Через пару мгновений он выскочил.

— Ах-х-х, — сказала Маша.

Отступив на шаг, Акемгоним поправил Durex. Зеркало сзади было потным и незрячим.

— Ну, поехали, — сказал Горгоной и вошел. Он стал легонько двигаться в Маше. Так продолжалось с минуту, затем Акемгоним вытащил.

— Господи, продолжай, — сказала женщина.

Ее руки легли на шею Горгоноя — обнажилась темная морщинистая кожа подмышек. Соски женщины будто окаменели, груди тряслись. Акемгоним шептал ей на ухо скабрезности.

— О боже мой, да! — говорила Маша. — Это лучший секс в моей жизни…

Горгоной редко испытывал такое удовольствие с новой партнершей.

Шлюха, видимо, приближалась к оргазму. Акемгоним попробовал обернуться; Маша зарычала, крикнула что-то, выпихнула его из себя. Она сорвала презерватив, втолкнула Горгоноя назад и задергалась. Женщина обхватила руками его подбородок. Возможно, она хотела поцеловать Акемгонима. Горгоной прижался щекой к ее шее.

Оргазм шлюхи продолжался с минуту.

— Ты бы поаккуратнее, — сказал Акемгоним. — Сейчас какой только заразы не бывает. Дай «Мирамистин», он там, на полке. Можешь тоже им воспользоваться. Я искупаюсь, потом ты.

Горгоной вспомнил фразу Кальвино о похожести чтения и секса. Мол, они раскрывали неизмеримые время с пространством.

— Почему ты не кончил? — спросила Маша.

Она протерла зеркало и стала распрямлять волосы.

— Я редко кончаю.

— Не хочешь продолжить?

— В другой раз.

Горгоной принялся вытираться. Женщина не задернула шторку и вертелась под душем. Акемгоним рассматривал ее торчавшие соски и короткие ноги. Она повернулась к нему спиной. Судя по движениям, шлюха мыла вагину. Горгоной случайно поймал отраженный зеркалом взгляд женщины.

Акемгоним проснулся от резкого толчка и матерного крика всерьез напуганного человека. Он сообразил, что лежал на заднем кресле такси. Автомобиль стоял на месте.

Акемгоним взглянул на телефон. Час назад он расстался с Мариной у ее дома в трущобах Алтуфьево.

— Врезались? — спросил Акемгоним.

— Не, этот урод под колеса прыгнул, еле затормозил… — сказал таксист.

Акемгоним посмотрел в окно: урод тер его стекло.

— Акемгоним, это я, Богдан, — сказал урод голосом знакомого Акемгонима Богдана Кривицкого. Он работал юристом в большом иностранном консалтинге. — Подбрось меня до «Туда-сюда», если не трудно, опаздываю на «стрелку».

— Присаживайся, тут ехать-то всего минуту, — сказал Акемгоним, двигаясь на левое заднее кресло. Богдан грузно для очень худощавого человека забрался в салон. Он скрипнул чем-то, забормотав проклятия крещенским морозам.

— Добро пожаловать, — почему-то сказал Богдан. Он был закутан в шарф по самые глаза.

— Всё нормально, это мой друг, — сказал Акемгоним шоферу. — Так обрадовался мне, что давай под колеса скакать.

— Что хорошего? — спросил Акемгоним. Он давно не видел Богдана.

— Да всё одно и то же, сплошные мытарства. Сегодня вот хоть разок выбрался.

У «Туда-сюда» Богдан поблагодарил и вышел, напоследок скрипнув. Акемгоним поехал дальше. Во избежание неожиданностей он поостерегся спать. Акемгоним включил плеер — заиграл финал недослушанной им утром «The Rover» «Led Zeppelin».