Отец лучшей подруги

Жасмин Майер, 2023

Сердце Леи Розенберг всегда было отдано Платону Дмитриеву, отцу ее лучшей подруги. Шесть лет Лея провела вдали от Дмитриевых, надеясь, что чувства угаснут, но даром. Она возвращается в Петербург, чтобы поставить точку в наваждении, как вдруг оказывается, что Платон Дмитриев совершенно не помнит, как выглядит подруга его дочери, которую он обещал встретить в аэропорту. Как быть? Признаться Платону, кто она, или промолчать и отдаться долгожданному искушению?… После смерти жены Платон Дмитриев посвятил свою жизнь дочери. Теперь она выросла и вышла замуж, а любимой женщины у Платона как не было, так и нет. Заметив в аэропорту красавицу-незнакомку, которая и сама с него глаз не сводит, Платон предлагает ей провести ночь без обязательств. Он уверен, что больше никогда ее не увидит, но незнакомка, которую он так жарко целовал в номере отеля, вдруг появляется на пороге его квартиры, да еще и оказывается той самой подругой его дочери, которую он должен был встретить в аэропорту…

Глава 8. Бассейн

Ухожу с головой под воду, чтобы всецело отдаться гребкам и взмахам. Достигнув противоположного бортика, здороваюсь с Родионом. Я пришел раньше назначенного времени.

— Уже начал? Молодец! Платоша, а что за девочка к вам теперь ходит? Видел ее уже дважды.

Родион отличный тренер, но цены бы ему не было, перестань он столько сплетничать. Диву даюсь, как это он успевает быть в курсе абсолютно всех событий в жизни жильцов нашего многоквартирного комплекса.

И даже появление Леи от него не ускользнуло.

— Подруга моей дочери.

Разворот, мощный удар руками. Толчок ногами.

Но бассейн заканчивается слишком быстро. А еще вода ни капли не охлаждает.

— А я решил, ваша новая няня, — не моргнув глазом, продолжает разговор Родион. — Я бы такую тоже нанял… Ты видел эти ноги? Люблю высоких женщин.

Боже, дай мне сил.

— Она занимается каким-то спортом? — слышу следующий вопрос после очередного круга. — Может, спросишь, не хочет ли она сменить фитнес-клуб? Я бы сделал для нее хорошую скидку.

Как она собирается служить в армии, если любой половозрелый мужик тут же начинает пускать слюни на ее фигуру?

— Бесполезно, Радик. Она скоро вернется в Израиль.

— Ах вот откуда медовый загар, — смакует Радик. — Сразу видно, что не копоть из солярия…

— Может поговорим о чем-то другом?

— Без проблем!… Так, что у нас там на повестке дня? А, секс для здоровья. Как у тебя дела с этим, Платоша? Ты, конечно, делаешь мне хорошую кассу тренировками дважды в день, но, ради бога, когда ты перестанешь сублимировать в нашем хлорированном водоеме и позаботишься о своих переполненных тестикулах?

Выпустив воздух из легких, просто ухожу под воду. Других разговоров мне, похоже, не видать.

Как и секса.

В голове вертится только один вопрос: «А если Оксана права?»

Я не стал врать и придумывать другую Юлину подругу, а честно указал на Лею и сказал, что ее донимает какой-то питерский женатый мужик, уже не первый год. Морочит девушке голову, а сам палец о палец не ударил ради нее. А я, как друг семьи, хочу помочь и поговорить с ним по-мужски. Расставить точки над «i».

Сама Лея его сдавать не хочет, но ведь от зоркого ока Оксаны ничего не утаишь. Если кто из мужчин ее круга завел себе молодую любовницу, она ведь наверняка должна знать?

— Что ж, пора и тебе узнать об этом, Платон, — вздохнула Оксана и сочувствующе похлопала меня по руке. — Твой друг, Ростов, зажигает с молодой любовницей. Все поначалу думали, он к ней в Москву мотается, но там у него и правда какие-то дела по работе. В этом плане все чисто. А вот в Питере… Говорят, из-за нее его третий брак и развалился. Он ее скрывает ото всех, но шила в мешке не утаишь. Говорят, даже, что тянутся эти отношения до неприличия долго. Так что тебе не меня надо спрашивать, а друга своего…

Я был бы рад отмахнуться от этих слов. Но чем больше об этом думал, тем неспокойнее мне становилось.

Даже сексу со мной нашлось объяснение. Со стороны Леи эта выходка — чистейшей воды месть. Ведь Никита Ростов мой лучший друг, который столько лет водит ее за нос.

Логично?

Лея уже не была наивной восемнадцатилетней девицей. Ей эта игра в кошки-мышки тоже надоела, вот она и воспользовалась мной. Да и Ростов святым не был, пока она в своем Израиле служила.

Или так, или придется поверить в то, что она как-то вдруг воспылала страстью именно ко мне. Но с чего вдруг?

После встречи с Оксаной я позвонил Саре Львовне. Не стал пока говорить о том, на кого пали мои подозрения. Постарался узнать все, что матери Леи известно об этом мужчине.

Ему больше тридцати, он женат, живет в Питере. Почти ничего, короче. Опять пообещал с ним разобраться и призвать к ответу.

Потом старался работать, но мысли о Лее вместе с Ростовым не давали покоя. Он же козел, каких поискать! Нет, как друг он отличный, но и я не ношу юбки.

А как мужик Ростов кобель-кобелем!

И развелся недавно. А если он сделал это ради Леи, ведь наверняка обещал ей бросить жену и раньше?…

А если он еще и женится теперь на ней? Ведь женитьба для Ростова — раз плюнуть! В холостяках он ходить не умеет!

Что ж, если он добьется ее руки, тогда Лея не вернется в армию, а это же хорошо? Этого же мы и добиваемся? Ее не убьют, не пристрелят, и она не будет подвергать свою жизнь опасности. Отлично же, да?!

Подумаешь, станет четвертой женой самого известного Питерского кобеля. И вряд ли последней!

Лучше, черт возьми, не придумаешь!

А если Ростов ее любит?…

Не так, как остальных, а по-настоящему. Вдруг он понял, что все остальные женщины ей и в подметки не годятся и что все эти годы он искал именно ее? Есть же у него тоже глаза. Видит же он ее внешность, и если раньше, это была другая девушка, то теперь… Теперь перед ней устоять невозможно.

Ведь бывает же и такое, даже Ростов, теоретически, способен влюбиться так же сильно, как я когда-то любил свою жену? Всем сердцем и навсегда?…

Зависаю посреди бассейна, едва двигая ногами. В груди разрастается острая пульсирующая боль. Тру грудь, но боль не проходит.

— Платош, ты чего? Белый весь. А ну вылезай из воды!

Кое-как добираюсь до бортика, кряхтя, как столетний дед. Тру грудь, будто это поможет унять боль. От каждого движения словно что-то впивается в легкие, прошивает ткани насквозь, до рези в глазах.

— Сердце, да? Сердце? А я тебе говорил, хватит убиваться спортом! Врача? Вызвать врача? Может, тебе хоть медсестра отсосет…

Радион помогает мне вылезти, и я наконец-то делаю полный вдох без боли.

Прошло. Отпустило.

— Вали домой, Платоша. И не появляйся в бассейне неделю минимум. Понял меня? Напугал до чертиков, монах хренов. Баба тебе нужна, говорил я тебе? Говорил?!

Говорил. Следуя твоему совету и набросился на одну, так теперь проблем не оберешься.

Сажусь на шезлонг, собираясь с мыслями, как вдруг в бассейн влетает моя Юля.

— Спасибо, что позвонил, Родион!

— Отец в порядке, Юлечка!… Ох, здрасти, мы ведь не знакомы?

Да твою же мать!

Следом за Юлей к бассейну выходит Лея.

Водолазку свою она уже сняла, как и обещала. Я решил, что тогда она была вызывающе одета? Черта с два! Теперь на ней бирюзовая тряпка, обтягивающая грудь. Никакого лифчика, естественно. Это, видимо, и есть тот самый топик.

Юбка такая, что наклонись Лея у дороги — аварии обеспечены. Ее бедра мелькают под юбкой, и это выглядит в сто раз лучше, чем когда она сидела за столиком траттории.

На бесконечно длинных ногах остались те самые сапоги. Макияж стал ярче. Ее алые губы я вижу с другого конца бассейна.

Я вообще ее как-то частями вижу: рот, торчащие соски, голые бедра. И каждый раз задаюсь вопросами, кто она? Откуда взялась эта женщина и как сделать так, чтобы ее ноги снова оказались на моих плечах?

Но после приходит отрезвляющая мысль — это Лея, и трогать ее нельзя.

Да, та самая Лея Розенберг — нескладная курчавая девчонка, с брекетами и очками с широкой оправой, — это вот она.

Но ее яркий образ, прочно засевший в моих мозгах в самых развратных позах, равнодушен к голосу разума. И эти картинки снова и снова превращают меня в неандертальца с дубиной в штанах.

— Пап, тебе плохо? Пап?!

Только сейчас перевожу взгляд на Юлю и вижу, что и она разоделась хоть куда. Грудь выпрыгивает из туго затянутого корсета, а под кожаными штанами длиннющие шпильки.

Хочу заорать, но изо рта вырывается только какой-то хрип:

— Никуда ты в таком виде не пойдешь…

— Пап, давай, не сейчас, тебе нельзя нервничать. Ты можешь встать?

Боль в груди уже прошла, а воркование Радика только добавляет мне сил.

Радик окучивает Лею, которая ко мне даже не подошла. А ведь я, можно сказать, был на пороге смерти. Ну да, ну да. Одолела ее неземная страсть в аэропорту, черта с два! Хотела своему женатику доказать, что взрослая, и отомстить наверняка хотела. Вокруг пальца меня обвела, а я и рад, старый дурак.

— Лея, помоги отцу подняться в квартиру!

При мысли о тесном пространстве и торчащих сосках, которые будут отражаться в зеркальных стенах лифта, перед глазами снова темнеет.

— Я сам… — отвечаю Юле, набрасывая на плечи халат.

— Нет-нет! Посмотри на себя, бледный опять весь. Тебя же без присмотра оставлять нельзя! А я заберу твои вещи, не волнуйся. Радик покажет твой шкафчик.