Глава 2
Вечером я скользнула в свою кровать, и египетская хлопковая простынь охладила мою кожу. Пока я ждала звонка от Джеймсона, моя рука потянулась к тумбочке, к маленькой бронзовой броши в форме ключа.
— Выбери руку. — Джеймсон вытягивает два кулака. Я указываю на правый, и он разжимает пальцы, демонстрируя пустую ладонь. Я выбираю левый — там тоже ничего. Затем он сжимает пальцы моей руки в кулак. Я разжимаю их — на моей ладони лежит брошь.
— Ты нашла нужный ключ быстрее, чем любой из нас, — напоминает мне Ксандр. — Заметь, я говорю в прошедшем времени!
— Прости, солнышко, — протянул Нэш. — Прошло шесть месяцев. Теперь ты одна из нас.
Грэйсон молчит, но когда я пытаюсь прицепить брошь к своей одежде и она выскальзывает из моих пальцев, он ее ловит.
Это воспоминание хотело перейти в другое — Грэйсон, я, винный погреб, — но я не позволила этому произойти. За последние несколько месяцев я научилась отвлекаться разными методами. Схватив телефон, я зашла на сайт краудфандинга и забила в поиске «медицинские счета» и «арендная плата». Наследство Хоторнов станет моим еще только через шесть недель, но партнеры из «Макнамара, Ортега и Джонс» уже позаботились о том, чтобы у меня была кредитная карта практически без ограничений.
«Сохранить анонимность подарка». Я ставила галочку напротив этой строки снова и снова. Когда телефон наконец зазвонил, я откинулась на подушки и ответила:
— Алло.
— Мне нужна анаграмма слова раздеть. — В голосе Джеймсона слышался гул энергии.
— Неправда. — Я перевернулась на бок. — Как тебе Тоскана?
— Родина итальянского Ренессанса? Полная извилистых дорог, холмов и долин, над которыми стелется туман по утрам и где леса осенью обретают такой золотисто-красный цвет, что весь мир кажется объятым пламенем? Эта Тоскана?
— Да, — пробормотала я. — Эта Тоскана.
— Видал и получше.
— Джеймсон!
— О чем ты хочешь услышать сначала, Наследница: о Сиене, Флоренции или о виноградниках?
Обо всем этом, но у Джеймсона была причина выбрать путешествия, а не поступать в университет в этом году.
— Расскажи мне о вилле. — Ты нашел что-нибудь?
— Твоя тосканская вилла была построена в семнадцатом веке. Предположительно это фермерский дом, но он больше похож на замок, и его окружает более ста акров оливкового сада. Там есть бассейн, дровяная печь для пиццы и массивный каменный камин, что весьма оригинально для такого дома.
Я могла представить все это. Ярко — и не только потому, что у меня была папка с фотографиями.
— И когда ты проверил камин?.. — Мне не нужно было спрашивать, проверял ли он камин в принципе.
— Я нашел кое-что.
Я резко села, волосы рассыпались по спине.
— Подсказку?
— Возможно, — ответил Джеймсон. — Но к какой загадке?
Мое тело словно наэлектризовалось.
— Если ты не расскажешь мне, я расправлюсь с тобой, Хоторн.
— И мне, — ответил Джеймсон, — это понравится. — Мои предательские губы растянулись в улыбке. Почувствовав вкус победы, Джеймсон дал мне ответ: — Я нашел треугольное зеркало.
Шестеренки в моей голове тут же закрутились. Тобиас Хоторн воспитывал своих внуков на головоломках, ребусах и играх. Зеркало, вероятно, было подсказкой, но Джеймсон прав: неизвестно, от какой она части игры. В любом случае он ездил по миру не ради этого.
— Мы выясним, что это был за диск. — Джеймсон прочитал мои мысли. — Мир — игровая доска, Наследница. Нам нужно просто продолжать бросать кости.
Может быть, в этот раз мы не шли по следу и не играли в одну из игр старика. Мы искали ответы на ощупь в темноте — ответы, по которым мы поймем, почему диск размером с монету, с выгравированными на нем концентрическими кругами, стоил целое состояние.
Почему тезка и единственный сын Тобиаса Хоторна оставил этот диск моей маме?
Почему Тоби, которого считали мертвым, забрал его у меня, а потом снова исчез?
Тоби и этот диск были единственной ниточкой, связывающей меня с мамой, но они исчезли. Было больно думать об этом слишком долго.
— Я нашла еще один потайной коридор, — вдруг произнесла я.
— Серьезно? — отреагировал Джеймсон, что было словесным эквивалентом протягивания руки в начале вальса. — Какой из?
— В круглой библиотеке.
На другом конце телефонной линии воцарилось красноречивое молчание.
Я пораженно произнесла:
— Ты не знал о нем.
Победа была такой сладкой.
— Хочешь, чтобы я рассказала тебе, где он? — протянула я.
— Когда я вернусь, — пробормотал Джеймсон, — я сам найду его.
Я понятия не имела, когда он вернется, но совсем скоро мой год в Доме Хоторнов подойдет к концу. Я буду свободна. Я смогу пойти куда угодно и делать все, что угодно, — делать все.
— Куда ты отправишься дальше? — спросила я Джеймсона. Если я позволю себе слишком много думать об этом всем, я утону — в желании, тоске, вере, что у нас что-то может быть.
— Санторини, — ответил Джеймсон. — Но скажи лишь слово, Наследница, и…
— Не останавливайся. Продолжай искать. — Мой голос стал хриплым. — И рассказывай мне обо всем.
— Обо всем? — Джеймсон повторил грубым, низким тоном, который заставил меня задуматься о том, чем бы мы могли заняться, если бы я была там с ним.
Я перевернулась на живот.
— Анаграмма, которую ты искал. Дерзать.
