Наследники Мишки Квакина. Том III

Влад Костромин

Продолжение веселых и забавных, а порой и страшных, приключений юных костромят Пашки и Влада, их заумного хвастливого отца, чопорной строгой матери, глупых жадных родственников и деревенских друзей.

Девятое

Вечером восьмого мая я мирно лежал на диване, который до прихода отца, любящего коротать вечера за просмотром телевизора, был в моем полном распоряжении, и читал книгу Станюковича «Вокруг света на «Коршуне». В дверном проеме показалась мать.

— Влад, завтра, подорожника нарвите.

— Зачем?

— Салат сделаем. Еще жуков майских с берез натрусите для курей.

— Куры их не едят.

— Это целых не едят, а если порубить, то клюют за милую душу. А утки и целых глотают.

— Понятно.

— И начешите шерсти с собак — это лучше, чем по яблоням зикать, как обезьяны.

— Зачем нам шерсть? Она же псиной пахнет.

— Отдадим бабушке Дуне, она пряжу спрядет и носки вам, дурням, свяжет, а то от сапог резиновых ревматизм будет.

— А я не могу. Нас учительница заставляет завтра на парад идти.

— Опять в райцентр? — всплеснула руками мать. — И ты молчал?

— Нет, туда больше не поедем. Тут будем ходить, от конторы до общежития и от общежития до клуба.

— А чего ты заранее не предупредил? Тебя же, дурака рыжего, еще собрать надо, а то будешь там, как завшивленный, меня перед людьми позорить! Что люди скажут? Что мать не следит за ребенком?

— Я сейчас говорю.

— Ведешь себя как клошар! — чтение книг Ги де Мопассана и Стендаля не прошло для матери даром. — Другие дети как дети, а вы как два выродка! Один читает все время, а другой из-под стола не вылазит! Задать бы вам скипидару, падлы пантелейные!

— Ничего я не урод, — послышался из-под стола в прихожей обиженный голос Пашки.

— Заткнись ты! — мать, сделав шаг назад, пнула по ножке стола.

Пашка благополучно затаился за свисающей почти до пола скатертью, украденной отцом в столовой деревни Пеклихлебы, где папенька работал помощником агронома.

К вечеру с песней ввалился довольный отец.

— Он не игрушка — он живой. Туду-дуду-дуду, ему не страшен геморрой, туду-дуду-туту-дуду. Его везде и всюду ждут, скажите, как его зовут?

— Вить, хватит уже нудеть! — не выдержала мать.

— Ладно, — согласился отец. — Но нет прекрасней ничего, когда увидишь папу Карло под крышей дома своего, под крышей дома своего, — сменил репертуар.

— Тьфу на тебя! — не выдержала мать. — Владика завтра на парад ведут.

— Какой парад? В Добровке?

— Нет, возле правления ходить будут.

— Это серьезно, — отец скорчил устрашающую рожу и положил мне на плечо тяжелую руку. — День победы не разнузданный балаган с купчинами, гармошками и конфетками — бараночками, — значительно воздел палец, — это праздник всей страны, всего мира! Не подведи меня, паскудник! В день победы по поллитра, по поллитра! Туду-туду-ду, тудудудудуду-ду, ту-ду-ду-ду-ду, ту-ду-дудуду-ду! — снова завелся он.

***

Назавтра утром я, гордый, пришел к правлению. Галдели грачи на березах, из столовой вкусно пахло.

— Будут кормить из-за праздника, — подошел Андрюха Пончик. — А нам не дадут.

— Как не дадут? — удивился я. — Так же не честно!

— Вот так! — Пончик сунул мне под нос фигу. — Выкуси!

— Я тогда ходить не буду!

— Училка родителям расскажет, мамка тебя убьет.

— Это точно, — вздохнул я. — Егоровна может. А давай мы им отомстим? — осенила мысль.

— Как? — глаза Пончика азартно засверкали.

— Возьмем воды из болота и в борщ нальем. Мамка говорила, что болотную воду в горячую лить нельзя, там микробы заводятся и понос будет. Ее кипятить надо.

— Давай!

Мы нашли на стоянке возле столовой бесхозное ведро. В леске напротив общежития было болотце. Набрали воды, просунули в ручку палку и в обход общежития дотащили ведро до столовой. Подобрались к задней двери со стороны дома Плещеевых.

— Жди тут, — Пончик прокрался по крыльцу, приоткрыл дверь, заглянул, махнул мне рукой.

Я с трудом подтащил ведро. Пробрались в кухню. На раздаче с кем-то ругалась Валька-повариха, жена Сереги Корявого.

— Заодно Вальке насолим, — улыбнулся Пончик.

Бултыхнули ведро в громадную кастрюлю с готовым борщом.

— Никто не заметит, — Пончик зачерпнул с противня котлеты, я схватил полбуханки хлеба.

Выскочили, перебежали дорогу, спрятались в конторском саду. Жадно сожрали добычу.

— Мы как партизаны, — довольно сказал Пончик. — Спрячь ведро, пошли на парад.

Маршировали по асфальту от общежития, мимо столовой и правления, вдоль липовой аллеи до самого клуба. Там развернулись и прошли обратно до общежития.

— Вот они — «высокие чувства»: патриотизм и гордость за Победу, — глядя на наше шествие, патетически заявил отец, звучно высморкавшись в переходящий красный вымпел, который часто таскал вместо носового платка. — Наша Победа над немецко-фашистской Германией во всей красе!

После парада, прихватив ведро, я пошел домой. Многие отравившиеся несколько дней страдали поносом. Медичка заподозрила дизентерию. Мнительная мать несколько дней окуривала дом вонючими травами, чтобы убить микробы.