Чего не знала Алиса

Алина Лемер, 2023

Что ждёт нас после смерти? Алиса узнает ответ на этот вопрос, когда сводит счеты с жизнью, проиграв в борьбе с тяжелой депрессией. Место, где она оказалась, называется Зазеркальем. Какие тайны оно скрывает? Кто тот загадочный юноша, встретивший ее здесь? Алисе предстоит погрузиться во мрачные события из прошлого и заново пережить самые страшные кошмары. Но что заставило ее забыть их? И главное: позволят ли ей вернуться на ту сторону зеркала?

Глава 5

Спустя 30 минут после моей смерти

Представьте, что вы играете в прятки. Вы классно спрятались, никто вас точно не сможет найти. Еще бы, вы сложили руки над головой — вы в домике. Такую защиту никак не преодолеть противнику, железно.

Я тоже в домике.

Я испуганно жмурю глаза. А что, если я открою их и увижу его? Он шел в мою сторону, что он собирается со мной делать? Мне становится еще страшнее, чем тогда, когда я была здесь в одиночестве.

— Я не кусаюсь, — бархатистый голос звучит неуместно весело в такой обстановке.

Я все равно не открою глаза. Жизненный принцип — если не замечать проблему, то ее как бы и нет.

— Тебе уже неинтересно, где ты?..

Продолжаю молчать.

–…И что будет дальше?

Я резко открываю глаза.

— Так и знал, — его уголки губ насмешливо ползут вверх. — Вы все попадаетесь на одно и то же.

— Что значит «вы все»? — изумленно спрашиваю я.

— Милая, ты что думаешь, ты одна такая? — вслед за уголками губ вверх приподнимается левая бровь. — Ну уж нет, ты далеко не первая в списке.

— В… В каком списке? — удивительно, но я еще не потеряла дар речи.

— В списке тех, кто почему-то возомнил, что имеет право прерывать жизнь, дарованную ему кем-то, — тон Человека в черном меняется на язвительный. Черт, он же не собирается меня отчитывать?

— У меня были причины, — начинаю мямлить я, но он тут же прерывает меня.

— Я знаю все твои причины. И ни одна из них не давала тебе права на такой поступок.

Он сердится, и в его черных глазах мелькают отблески пламени. Я быстро озираюсь по сторонам, но не вижу ни малейшего признака огня.

Он перехватывает мой взгляд, и его зрачки снова безмолвно черные. Гроза миновала. Надо признать, что это было очень эффектное зрелище.

— Кто вы? — осмеливаюсь спросить я.

— Меня зовут Стефан, — отвечает Человек в черном.

— А меня… — начинаю было я и тут же понимаю, что он и так это знает.

— Алиса Дюфур, — кивает он. — Невероятно красивое имя, отдающее нежностью, булочками с сахаром и ароматом цветущих пионов.

— Почему пионов? — я совершенно сбита с толку.

— У Нины Васильевны в саду росли одуряюще пахнущие пионы. Каждое лето юная Алиса выбегала в сад поутру, чтобы вдохнуть их аромат. Юная Алиса случайно наступала на один из невинных цветков и быстро убегала, пока не заметила бабушка. Нина Васильевна замечала, но не ругала внучку. Ведь она знала, что Алиса просто невнимательна. А еще бабушка знала о большой любви Алисы к сахарным булочкам, и потому раз в неделю Алиса просыпалась от запаха свежей выпечки.

Я судорожно втягиваю носом воздух. Мне кажется, что я чувствую запах выпечки. Он говорит о моей бабушке.

— А Александр Иванович любил булки с маком. И заботливая Нина Васильевна пекла булочки и ему, маковые. Но только в те дни, когда баловала Алису. Дедушка часто зазывал Алису в гости и при этом шутил, что хочет поесть булочек, просто так Нина Васильевна их не печет.

Мне становится плохо. Дедушка постоянно писал мне о том, что хочет свежих маковых булок, это было вместо «я скучаю»…

— Как скоро Нина Васильевна узнает о том, что Алиса загубила не только пионы? — зрачки Стефана темнеют до предела. — Нина Васильевна больше не будет печь булочки, потому что Алиса не сможет их есть. А Александр Иванович больше не сможет есть маковые булки, потому что они напоминают ему об Алисе.

Мое лицо искажает маска ужаса. Я больше не могу это слышать.

— Хватит!!! — я кричу так, что горло раздирает дикая боль. Но я не могу остановиться. — Хватит, пожалуйста!!!

Я чувствую, что по щекам текут горячие слезы.

Стефан задумчиво смотрит на меня.

— Еще не все потеряно, — загадочно говорит он, и в его руке тут же появляется платок. Естественно, черного цвета. Он протягивает его мне.

Сквозь слезы я вижу его размытый силуэт.

— Кто вы? — осипшим голосом снова спрашиваю я.

— Меня зовут Стефан, — повторяет он.

— Я не про имя, — обессиленно говорю я.

— Ты обо всем узнаешь, — подмигивает он и почти насильно вкладывает в мою ладонь платок.

— Я хочу знать… — запинаюсь я. — Вы не человек?

— Что это меняет? — он улыбается. Видимо, мой вопрос его развеселил.

Платок очень приятный на ощупь и как по волшебству мгновенно впитал мои слезы. Впрочем, ЗДЕСЬ ничему уже удивляться не стоит.

— Ничего, — я пожимаю плечами. — Я просто хочу это знать.

— А ты как думаешь?

Я пристально разглядываю загадочного Человека в черном. Почему я называю его Человеком в черном? Но откуда ЗДЕСЬ может взяться человек, который знает детали из моего детства?

И вообще, он похож на… кота? Бархатистый, почти мурлыкающий голос, завораживающие черные глаза, кошачья грация и мягкие, но неуловимые движения. Звучит очень странно, но что здесь не странно само по себе?

— Я думаю, что вы не человек.

— Черт или ангел? — белоснежная улыбка снова слепит меня.

— Ангелы, наверное, не ходят в черном, — мои размышления выглядят очень глупо, я знаю.

— Значит, черт?

— Не похожи.

— Рогов нет?

И тут я понимаю, что он совсем не страшен. Мне становится намного спокойней. Он чувствует это, и его улыбка становится мягкой.

— Вы обещали рассказать, что это за место, — я окончательно успокоилась и говорю уверенней.

— Я всегда выполняю свои обещания, — говорит Стефан. — И обязательно расскажу. Но не сейчас.

— Это чистилище? — я вспоминаю католиков.

— Прояви терпение, юная Алиса, — учительским тоном говорит Стефан. — Теперь у тебя бесконечно много времени.

Алиса, время, белоснежная улыбка Стефана, кошачьи повадки… В моей голове начинает зарождаться какая-то мысль.

Но все опять начинает меняться.

* * *

За 10 лет до моей смерти

Собираясь на встречу с Антоном, я испытываю сразу несколько эмоций, сменяющих друг друга с калейдоскопической скоростью. Радость — ура, сбылось желание; волнение — а вдруг он во мне разочаруется; страх — я буду выглядеть глупо; нетерпение — ну когда уже шесть часов?!

Я совсем забываю о Лере, но где-то внутри чувство вины выпускает свои корни, плотно обвивая ими душу. Я много раз думала, как мы вообще смогли подружиться, мы же очень разные. Она — спокойная, рассудительная, нежная, добрая. Даже общаясь в нашей компании, она не курит и не ругается матом, чем сильно выбивается из этого коллектива раздолбаев. И уж точно не похожа на меня — на все время раздражительную, тревожную, безответственную и бесшабашную Алису. Говорят, что противоположности притягиваются, но я не думаю, что это о нас. Временами я чувствую, что между нами есть какой-то общий секрет, некая тайна, объединяющая нас. Когда я говорю об этом Лере, она, со всей присущей ей серьезностью, начинает напрягать извилины, но также не находит ответа. Но она согласна с тем, что нас связывает что-то непонятное нам обеим.

Ее воспитывает один отец, и Лера старается его не огорчать. Она не говорит, где ее мать, а я однажды ляпаю глупую фразу.

— Моя мать просто тиран, она все время названивает мне и пытается контролировать каждый мой шаг. Почему она не может просто дать мне спокойно жить?

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — серьезным тоном отвечает Лера. Мы одногодки, но она кажется мне более взрослой.

А теперь я поступила с ней отвратительно и, пожалуй, она меня не простит. И будет права.

…Ровно в шесть Антон стоит у моего подъезда, смоля сигарету одну за одной, — я вижу его из окна. Я дрожу, десять раз перепроверяю макияж, переодеваюсь три раза и все-таки спускаюсь к нему, игнорируя вопросы матери, которая снова пристает ко мне с уточнениями.

— Привет, — храбро говорю я, но внутренне умираю от страха.

— Привет, Алиса, — улыбается он, в его голосе разливается мед. — Погода холодная, мы замерзнем.

— И что мы будем делать? — я расстроена, неужели все отменяется?

— У меня дома очень тепло, — говорит Антон. — Не испугаешься зайти?

Вообще-то испугаюсь, но…

— Я ничего не боюсь, — с улыбкой отвечаю я.

— Тогда пошли, — кивает парень.

Здравый смысл буквально кричит мне, что я совершаю ошибку. Но я закрываю уши.