Чего не знала Алиса

Алина Лемер, 2023

Что ждёт нас после смерти? Алиса узнает ответ на этот вопрос, когда сводит счеты с жизнью, проиграв в борьбе с тяжелой депрессией. Место, где она оказалась, называется Зазеркальем. Какие тайны оно скрывает? Кто тот загадочный юноша, встретивший ее здесь? Алисе предстоит погрузиться во мрачные события из прошлого и заново пережить самые страшные кошмары. Но что заставило ее забыть их? И главное: позволят ли ей вернуться на ту сторону зеркала?

Глава 4

Спустя 25 минут после моей смерти

Представьте, что вы смотрите фильм ужасов. В комнате темно, в доме нет никого, кроме вас. Вы уже жалеете, что решились на такую авантюру, как просмотр фильма ужасов в одиночестве, да еще и погасили свет. И в тот момент, когда напряжение достигает своего предела, а мурашки уже шеренгами бегают по вашей коже, ваша беспардонная кошка роняет со стола забытую кружку.

Примерно такие ощущения я испытываю, когда слышу голос ЗДЕСЬ. От ужаса я не могу вымолвить и слова. Впрочем, я до сих пор не знаю, могу ли я разговаривать. Но, видимо, могу слышать, и это уже немного радует.

— Ну как тебе здесь? — непринужденный вопрос окончательно выбивает меня из колеи. Я хочу плакать от страха и непонимания. Но я не знаю, могу ли я плакать.

Что я должна ответить? Как я могу ответить? Кому я должна ответить?

— Ах да, маленькая формальность, — продолжает голос. Я слышу негромкий щелчок и внезапно начинаю ощущать себя. Это невероятно! Я наконец-то чувствую свои ноги! С каждой секундой я начинаю ощущать все больше частей своего тела. В последнюю очередь я чувствую свои глаза. Они закрыты. Я не решаюсь их открыть. Мне страшно увидеть то, что меня окружает. А больше всего страшно за то, КТО говорит со мной.

— Я вернул тебе зрение, тебе что, совсем оно не нужно? — голос становится немного печальным. В испуге, что я снова перестану ощущать себя, я открываю глаза.

Передо мной стоит человек в черном. Нет, не так. Передо мной стоит Человек в черном.

— Ну как тебе здесь? — повторяет Человек в черном. На нем цилиндрическая шляпа и черный костюм, в руке дымится трубка. Его темные волосы гладко уложены, длиной достигают плеч. Его лицо контрастирует с одеждой — оно почти белоснежное. Его голос бархатистый и завораживающий. Если бы не обстоятельства, я бы заслушалась им.

Тьма, окружавшая меня почти двадцать пять кошмарных минут, расступилась, сменившись на темно-серый цвет. Такое ощущение, что темнота просто потускнела на фоне Человека в черном.

Я продолжаю молчать, не отрывая взгляда от дымящейся трубки. Все это так… странно? Могли ли у меня начаться галлюцинации после передозировки антидепрессантов?

Я лелею слабый огонек надежды, что это все просто дурной сон. Я проснусь и не пойду покупать те злосчастные таблетки. Придет Вадим, обнимет меня, и я постараюсь его полюбить. Я напишу много статей, чтобы мой шеф больше никогда не жалел, что нанял такого талантливого (он так говорит!), но безответственного работника. Я приеду к родителям и просто скажу, что люблю их. И постараюсь действительно начать это делать.

Человек в черном смотрит на меня, и я отрываю взгляд от трубки, встречаясь с ним взглядом. В его глазах бездна, ведущая в никуда, — они черны, и я не вижу ни малейшего отблеска в них.

— Ну как тебе здесь? — спрашивает он без малейшего признака раздражения, что приходится повторяться.

Я пытаюсь почувствовать свой язык, и у меня это получается. Мне страшно что-то отвечать, но я должна хотя бы попытаться выяснить, где я.

— Простите, но где ЗДЕСЬ? — мой голос звучит чужеродно, словно не принадлежит мне. Голос Человека в черном словно одно целое с этим пространством, но мой — лишний.

Я говорю это и не понимаю, что происходит. Это все словно нелепый фильм с плохим бюджетом. Здесь нет декораций, слабый актерский состав, невнятный сюжет. Я все еще не могу привыкнуть к тому, что у меня есть ноги. Почему-то именно этот факт больше всего выбивает меня из колеи.

— О, да, — Человек в черном почему-то начинает улыбаться. Его зубы белоснежны, но почему-то совсем не сливаются с цветом лица. — Я все время начинаю не с того. Тебе интересно, что это за место?

Я больше не хочу говорить. Мой голос не должен здесь звучать, это все неправильно. Я просто киваю.

— Общение будет происходить поинтересней, если у нас будет диалог, — Человек в черном продолжает смотреть на меня. — Но да ладно, я дам тебе привыкнуть.

Он переводит взгляд на трубку — она больше не дымит. А я решаюсь посмотреть, во что я одета. Странно, да? Но что мне еще остается тут делать? Я не хочу смотреть на Человека в черном.

Я опускаю глаза и вижу подол платья. Уверяю вас, что последние минуты своей жизни я была одета иначе. Платье похоже на то, которое носят диснеевские принцессы. Оно явно предназначено для балов и светских приемов. А также для того, чтобы начать петь песню в лесу, а вокруг бы кружились лесные животные.

Вот только цвет. Он черный! Удивительно, что я смогла увидеть его в этой темноте. Хотя все вокруг и стало серым, я все еще ощущаю себя в кромешной тьме.

Трогаю руками свои волосы — такие же. Гладкие, длиной чуть ниже плеч. Я не вижу цвет своих глаз, но, думаю, они такие же зеленые, что и час назад.

На ногах ощущаю туфли с невысоким каблуком. Я почти уверена, что они черные.

Итак, я стою в роскошном черном платье, передо мной стоит Человек в черном (а вообще, человек ли он?) посреди серого непонятного пространства, и боюсь вымолвить хоть слово.

— Привыкла?

Человек в черном подходит ко мне ближе, и я снова закрываю глаза, спасаясь в темноте.

* * *

За 4 месяца до моей смерти

Представьте, что вам очень стыдно. Да неважно за что — за разбитую вазу, так любимую мамой, или когда вы в шестнадцать лет (может, раньше) впервые выпили, а папа все понял. Жгучее чувство стыда, кажется, что эти минуты тянутся бесконечно. Горят щеки, ком в горле, что там еще? И, скорее всего, искреннее раскаяние с последующим чувством облегчения.

Мне было стыдно каждый день, но раскаяние так и не приходило.

Я смотрю на удивительно хрупкие белые цветки, выглядывающие из-под темно-изумрудных листьев.

— Что это? — мне страшно даже дышать в их сторону, настолько нежными они выглядят.

— А на что похоже? — Стас широко улыбается, видимо, ожидая громкого восторженного визга.

— Розы… — я с сомнением разглядываю подарок. Мне еще не дарили цветы в горшках.

— Нет, — смеется Стас. Я на секунду замираю от удовольствия — я так люблю его смех. — Это гардения.

— Что? — повторяю я.

— Гардения, — Стас, похоже, начинает сомневаться в выборе презента.

— И зачем она мне? — я улыбаюсь, чтобы это не прозвучало грубо. И это помогает.

Парень внезапно впивается губами в мои губы. Что я чувствую в этот момент… Таких слов еще не придумали. Это не просто какие-то там единичные бабочки в животе, там целый отряд. Я начинаю думать, что способна любить. Если бы не одно НО.

— Не удержался, — взгляд Стаса довольный, а улыбка растянулась до невероятных размеров. — Ты слишком красива.

Я отвожу взгляд от него и снова рассматриваю гардению. Красивые и хрупкие цветки, Стас, конечно, умеет удивить. Обычно я получаю букеты, их нужно просто поставить в воду и любоваться, пока не завянут. Эти, наверное, нуждаются в уходе и заботе.

— Она привередлива, — Стас подтверждает мои мысли. — Ей нужен рассеянный солнечный свет, поливать несколько раз в день, опрыскивать листочки и бутоны. Вода должна быть фильтрованной…

Я больше не слушаю его. Я не способна ни о ком заботиться, мне так жаль эти несчастные цветы. Они же погибнут и больше не будут радовать этот мир своей красотой. Кто-то старался и взращивал их, холил и лелеял. Был уверен, что они будут расти и радовать кого-то своей нежностью.

–…Ты же похожа на нее, — до меня долетает обрывок монолога моего спутника.

— Да, похожа, — соглашаюсь я, имея в виду совсем другое. Замечаю кусочек картона, приклеенный к горшку.

— Тут что-то написано, — говорю я Стасу. Он наклоняется ближе и… снова целует меня.

— Ничего не поделать, — говорит он, когда отрывается от моих губ. — Я бессилен.

Я громко смеюсь. Меня уже почти месяц не посещали дурные мысли. Я боюсь об этом думать, чтобы не спугнуть едва наметившееся спокойствие в моем сознании. Мое психическое здоровье еще более хрупкое, чем цветы гардении.

— Так что там написано? — Стас делает серьезное лицо. Я наигранно грожу ему пальцем, чтобы не отвлекал меня от важных дел. Быстро пробегаю глазами текст на картоне и озвучиваю Стасу.

— На языке цветов она означает тайную любовь, — говорю это вслух и понимаю, что гармония нарушена. Стас тоже это чувствует и, пожалуй, впервые не знает, что сказать.

— Тайная любовь, — снова повторяю я и закрываю глаза. Как хотелось забыть обо всем хотя бы на час. Как легко нарушить это забытье. Всего лишь картон с надписью.

Стас берет горшок с гарденией в руки и обрывает ни в чем не повинную наклейку. Теперь на ее месте остался некрасивый след.

— Я уверен, что на любом другом языке она приобретает совершенно другое значение, — твердо говорит Стас и демонстративно комкает злополучный картон.

Я просто киваю.

— И вообще, тайная любовь тут — это не то, что ты думаешь, — Стас пытается заглянуть мне в глаза. — Это про тайных поклонников, которые не могут признаться в своих чувствах. А я-то явно не тайный. И я могу.

— Ты — скрытый, — я снова закрываю глаза. — Не тайный поклонник, а скрытый. Мною.

Стасу это не нравится. Его взгляд становится жестким. Никому не нравится правда.

Я осознаю, что только что испортила признание в любви. Еще ни разу Стас не говорил об этом, и сейчас, видимо, был подходящий момент. Но я не хочу этого слышать.

Когда мы подъезжаем к моему дому, Стас останавливается и берет меня за руку.

— В следующий раз я буду внимательно изучать все надписи. Прости, что испортил подарок, — в его голосе слышно искреннее раскаяние.

Я крепко сжимаю его ладонь.

— Мне сказали, что когда в доме плохая атмосфера, когда человек несчастен и переживает плохие эмоции, то гардения сбрасывает цветки. Так что твоя задача — радоваться и улыбаться, чтобы цветки были в порядке. Понятно?

Стас целует мою руку.

— Все понятно, — насмешливо отвечаю я. — Сохраню гардению цветущей, цветки будут такими же вкусно пахнущими и такими же прекрасными, какими ты мне их преподнес.

— Она может периодически их сбрасывать, но должны тут же цвести новые, — уточняет парень. — Если новые зацвели, значит, все отлично.

Мы смотрим друг другу в глаза и видим там отражение всего мира.

Через три месяца гардения сбросила белоснежные бутоны в последний раз и больше никогда не зацвела.