Небо нашей любви

Александр Шляпин

Это история о молодых людях, на плечи которых выпало тяжелое бремя Великой Отечественной войны. Пройдя сквозь военное лихолетье, несмотря на кровь друзей, застенки ГУЛАГа, сохранили то чувство любви и бескорыстной дружбы, которое в жизни дается только один раз. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Случилось это происшествие в то время, когда до конца учебы школы оставалось меньше месяца. По мере взросления, беспечная суета стала надоедать Краснову до самых печенок. Днем он погружался в изучение истории, математики, основ аэродинамики, а вечером, скинув с плеч груз познания жизнеутверждающих истин, выходил на улицу, чтобы развеяться и отдохнуть от насилия над собственным мозгом.

— О, Красный, привет! На свидание к Леди спешишь, — спрашивал Синица, увидев уставшее лицо друга.

— Надоело! Рехнуться можно. Прогуляться хочу. Все зубы сточил о пресловутый гранит науки. Один закон Бернулли чего стоит…

Синица угостил Валерку папироской и он, закурив, уже, как взрослый пуская дым, отвлекался от навалившихся на него проблем с учебой.

— А оно тебе надо, — спросил Сашка, — чего грызть, то что грызть не хочется. Я вот свое отгрыз и теперь — гуляй купечество! В футбол не хочешь погонять? Я слышал смена активности, обогащает мозг кислородом, от чего его продуктивность многократно увеличивается. А то скоро позеленеешь…

Краснов отшучивался. Перекинувшись в карты пару конов с играющей ребятней, он тихо и незаметно исчезал. Сунув руки в карманы широких брюк, он семенил на свидание с Луневой и где-то в кулуарах мозга придумывал монолог который выдаст Ленке при встрече.

— Краснов, — услышал он за спиной голос Синицы, — Хвощ возле школы Ферзя видел, со своей компанией. Они час назад, ошивались около «Пятнадцатого». Копейки там сшибают на куреху. Будь осторожней, у него «перо» в правом сапоге. — кричал Синица в след. — Брюхо проколет, будет тебе и авиация, и пехота с пулеметом…

По поводу отношений Краснова с Луневой парни не упускали случая и постоянно шутили. Когда Валерка уходил, ребята откровенно завидовали. Завидовали той завистью, которая появляется в тот миг, когда твой друг уже влюблен и спешит в кино с девушкой, а ты, еще играешь в карты и с завистью смотришь ему вслед.

Ухаживания Краснова, Ленка приняла без всяких условий — раз и навсегда, словно моментально сожгла за собой все мосты. Если бы он в тот момент предложил бы ей выйти замуж, она бы не сомневаясь ни секунды, сделала бы это, не смотря на свои шестнадцать лет.

Однажды, отвергнув ухаживания Саши Ферсанова, она в ультимативной форме потребовала от него, никогда больше не пересекать ей дорогу. Ферзь был в шоке. Он не привык слышать слово — нет. Какое — то время он прибывал в полной прострации, пока его голова включилась для анализа. Но прошло и трех дней, Фирсанов решил повторить попытку и вернуть Луневу в свое влияние.

Сашка наивно полагал, что Ленка, как и другие девчонки, скучают по беспечной жизни, и она с радостью примет его предложение встречаться с ним. Но он ошибался. Ему даже в голову не могло прийти, что кроме него, кто-то уже гуляет с Луневой. Он догадывался, что его соперник Краснов, поэтому не придавал этому большого значения, считая, что тот не может противостоять его силе и напору.

Но все случилось иначе;

В один из апрельских вечеров, после занятий в музыкальной школе, Ленка как всегда возвращалась домой. Школа имени М. И. Глинки, размещалась в верхних этажах дома Ранфта на Пушкинской улице, которая считалась в Смоленске центром города.

Она даже не заметила, как следом за ней кто-то идет. Как только она вошла в проходной двор, она повстречала Фирсанова. Выбрав момент, он догнал ее, и крепко схватил за руку. Ленка почувствовала, что от него пахнет дешевым вином, поэтому можно было ожидать всего, на что он был способен.

— Ну, здравствуй крошка… Твой зайчик тебя дождался, — сказал Фирсан прижимая к себе хрупкое тело шестнадцатилетней девушки. Лунева не растерялась. Она нырнула ему под руку, увернулась, и с разворота стукнула его по голове картонной папкой, где лежали ноты.

— Еще раз ты ко мне прикоснешься, я тебя…

— Что ты меня, — спросил Фирсанов накручивая обстановку…

— Я скажу Краснову, — ответила она.

— И что Краснов набьет мне рожу, — спросил Фирсан закуривая.

— Ты Санька, дурак! Ты что не можешь понять, что ты не нравишься мне! Ты никогда, никогда не сможешь мне понравиться, даже если вдруг станешь принцем датским! Ты посмотри на себя, на кого ты похож. Ты жулик! От тебя воняет вином! Ты одет как конюх

— А что девушки не любят таких как я, — спросил Фирсанов, стараясь насильно обнять Луневу. — Или такие, как Краснов, тебе нравятся больше?

— Краснов, Краснов он совсем другой — он в тысячу раз лучше тебя! Краснов он умный, он красивый и в отличии от тебя, очень надежный и воспитанный! А надежность — это именно то что нужно девушкам…

Фирсанов завелся. Он видел лицо Луневой и думал только об одном — он мечтал поцеловать Ленку в ее пухленькие губки, которые возбуждали его.

Но тот самый миг, когда он второй раз схватил Луневу, появился Краснов. Он явно знал по какому пути пойдет Ленка, и шел на встречу ей.

— Здрасте, — сказал Краснов, оказавшись за спиной Фирсана. — Руки свои убери Саша.

— Ты чего!? Ты на кого стружку пилишь, — сказал Фирсанов, — ты фраер дешевый? Зенки растопырь! Не видишь, мы тут с девушкой общаемся, — сказал Ферзь. — Иди дальше — куда шел или я…

Ленка как—то изловчилась, и вновь вывернулась из объятий Фирсанова. С разворота она еще раз врезала ему ребром папки по лицу. Удар точно пришелся в нос. Кровь не заставила себя ждать, и потекла по губам и подбородку. Тот опешил. Он не знал, что делать: толи бросаться в драку, то ли затыкать нос, из которого шла кровь.

— Ты что Леди, совсем охренела? Ты что шуток не понимаешь, — сказал Фирсанов, прикладывая ладонь к носу. — Я же просто так — шутя…

— Шутя Саша, щупай свою бабушку, а от Лены руки убери. Больше предупреждать не буду. Я сломаю тебе нос…

Краснов, достав носовой платок, подал его Фирсанову, чтобы тот остановил кровь.

— Утрись — ухажер, — сказал он спокойно.

Внутри Фирсана взорвался вулкан. Подобного конфуза «король» местной шпаны не мог простить Краснову. Хоть раньше в детстве они дружили, но сегодня Валерка был для него врагом номер один.

— Ну, что скоро свидимся, — сказал сквозь зубы Ферзь и сплюнул на землю кровавую слюну.

А уже на следующий день, заслал Сашка к обидчику своих гонцов. Они передали Валерке кусок пачки из—под «Казбека». На клочке картона химическим карандашом было написано время. Это был вызов. Вызов на дуэль.

— Короче Краснов, в Заалтарной, возле монастыря. Завтра в десять утра тебя будет ждать Ферзь. Не придешь ты поц…

— Фирсану, что по рылу не терпится получить?

— Просил передать на словах: Кто одержит верх, тот и будет встречаться с Леди. Смотри не сдрейфь! Мы на Ферзя поставили по рублю. Ха—ха—ха…

— Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела, — сказал Валерка без намека на страх. Я посмотрю, кто кого прихлопнет, — спокойно сказал Краснов. Он брезгливо скомкал кусок картонки, и усмехнувшись ехидно, бросил его на дорогу.

Бой влюбленных «маралов» должен был состояться вдали от посторонних глаз в развалинах одной из башен смоленской крепостной стены, невдалеке от Авраамиева мужского монастыря. Посмотреть на поединок собралась вся Кронштадтская, Музейная и часть Офицерской слободы.

Там в самом дальнем углу смоленской крепостной стены среди битого кирпича, ржавого железа и обвалившейся штукатурки должен был решиться вопрос — быть или не быть Краснову, ухажером Луневой. Исход этого поединка должен был окончательно поставить точку в споре: кто останется с девчонкой, а кто будет повержен в честной схватке и по закону жанра, уйдет на задний план.

Хулиганистый и шкодливый Ферзь к тому времени поднаторел и набрался опыта в отстаивания своих интересов кулаками. Он был уверен, что во всем районе равных ему в кулачном бою нет, и он, за несколько секунд сможет справиться с любым соперником. Фирсанов видел себя победителем. Ему в голову не могла придти мысль, что в подобном споре решают не кулаки, а тот из—за кого начинаются подобные турниры. А это была Лунева — только она могла выбрать того, кто был мил ее сердцу, и с кем она хотела прожить до глубокой старости в любви и согласии, как когда-то святые Петр и Февронья.

Развалины Заалтарной башни гудели, словно трибуны легендарного Колизея. Все ждали того, что крепкий Ферзь, сможет одержать верх, и набить Краснову морду. Ни кто на Валерку не решался ставить и ломаный грош, но в тот день все произошло, как раз наоборот. Краснов, не имел права быть поверженным. По этой причине собрал все свои силы и умение в единый кулак. Не мог он тогда уступить Фирсану — не мог. Не судьба была ему пасть на «ристалище» подобно влюбленному рыцарю, ведь уроки по боксу и джиу—джитсу, которые он брал втайне от друзей, когда—то должны были принести свои плоды.

Рассевшись на камнях, как в партере театра, пацаны в ожидании мордобоя, закурили, и бурно обсуждая предстоящие эпохальные события, дымили самокрутками. Вот—вот на импровизированном ринге должны были сойтись темные и белые силы.

В точно назначенное время — ближе к началу великого поединка, на тропинке возле башни в компании своих верных друзей, появился Краснов. Одет он был, словно на праздник Октябрьской революции: синий бостоновый костюм из военного отреза, сидел на нем, как на дорогом заграничном манекене в городском универмаге «Люкс». Это придавало ему не только уверенность, но и тот шарм, от которого замирали все местные девчонки. Его респектабельный вид, настолько поразил пацанов, что они единодушно пришли к мнению: что Краснов драться до первой крови не будет, и пришел сдаться Ферзю без боя. Зрелище предстоящего мордобоя еще не начавшись, уже как им казалось — находилось под страхом срыва.

Ферзь явился на поединок с другой стороны крепостной стены минутой позже Краснова в компании блатной шпаны, которую он возглавлял. Фирсан вошел в башню — через пролом, который когда — то еще давно был разрушен взрывом французского пороха — в годы похода Наполеона на святую Русь.

Фирсанов, ввиду своего криминально — социального происхождения, похвастать богатством жиганского гардероба не мог. Старый ФЗУшный форменный пиджак, галифе, да залатанная фланелевая рубаха, подпоясанная ремнем, придавала ему вид эдакого, взбунтовавшегося пролетария, угнетенного жирными «котами» капитализма. Из за голенища хромового сапога торчала рукоятка финки. Фирсанов с рисованным гонором поднялся на груду битого кирпича, и, встал перед Валеркой, словно Дантес перед Пушкиным. Во рту у него торчала папироса, которую он перебрасывал языком из одного уголка в другой.

— Ну что, Красный, ты готов получить по роже? — обратился он к Валерке, стараясь с первой минуты взять инициативу в свои руки. — Или мы сразу перейдем к процедуре примирения — на моих условиях?

Краснов был спокоен, словно сытый удав, лежащий под солнцем.

— Саша, мне, кажется, ты блефуешь? Ты что думаешь, я сегодня смогу отказаться от удовольствия начистить тебе рожу, — спокойно спросил Краснов.

— Кто ты такой — заморыш? В слободе каждый знает — ты Красный — слабак! У тебя против меня, нет никаких шансов! Так что давай поднимай грабли и вали домой.

— Шансов нет только у того, кто в гробу лежит, потому, что он покойник, — сказал спокойно Валерка. Он сняв пиджак, отдал его Синице. — Кто живой, у того всегда есть шанс…

Он не спеша закатил рукава рубашки, и приняв боксерскую стойку, сказал:

— Ну что — я готов…

— Не рано ли ты меня хоронишь, — ответил Ферзь, стараясь запустить в своей душе механизм лютой ненависти к бывшему однокласснику и другу.

— Валера, у Фирсана за голенищем финка. Он же дурак, может и в живот пырнуть, — сказал шепотом Синицын.

— Да, я вижу, — спокойно ответил Краснов. — Это же ни для кого не секрет! Об этом весь Смоленск знает, что Фирсан ходит с заточкой из напильника, потому что боится биться на кулаках.

Соперники начали сходиться. По закону жанра, Ферзь, первый бросился на Краснова. Он хотел ударить его в челюсть, чтобы иметь ошеломляющее преимущество, но Валерка умело парировав удар, ушел в сторону. Увернувшись, от тяжелого кулака Ферзя, он тут же стукнул его левой рукой в печень. Глаза Фирсанова от неожиданной боли, чуть не вывалились из орбит. Он отскочил, схватившись за бок, прошипел:

— Ах ты, сука…

Отдышавшись, Ферзь вновь пошел в атаку. Его желание довести драку до логического конца затмило ему разум. Он начал терять контроль над своими действиями, а удары Краснова попадали точно в цель.

— Что фраер, приемчики знаешь, — спросил Ферзь. — Не помогут тебе твои приемчики. Я сильнее тебя! А против лома — нет приема!

Краснов улыбаясь, сказал:

— Если нет другого лома, — ответил Валерка, — Не буди лихо — пока оно спит тихо! Еще хочешь получить по сопатке?

Серия ударов, которая должна была достичь лица Краснова, вновь, как и в первый раз пролетела мимо. Краснов пригнулся, и мгновенно повернувшись к нему спиной, нанес Ферзю увесистый удар в челюсть с разворота локтем. Такого Сашка не ожидал. Кепка улетела с головы. Фирсан схватившись за лицо, провалился в «темный подвал» нокдауна.

Публика видя преимущество Краснова, начинала набирать обороты, переходя в дружное скандирование. Ни кто из парней не ожидал от Красного такой прыти. В какой—то миг Сашка пришел в себя. Он вскочил на ноги, и пошатываясь пошел на Валерку, словно разгневанный бык.

— Да я тебя…

— Ты никто, — сказал ему Краснов.

— Да, я тебя порву, как «Тузик» тряпку — завопил Ферзь. Распсиховавшись, он выхватив из — за голенища финку и решительно пошел на Краснова, махая впереди себя ножом. — Я же тебя сука, попишу, черт ты бодливый, — завопил он.

— Ну раз на то пошло, то и мы не лыком шиты, — сказал Валерка.

Он брезгливо посмотрел на Ферзя, и достал из кармана брюк маленький дамский «Браунинг».

— Ох — завопила толпа, — так не по правилам!

Сняв «Браунинг» с предохранителя, он направил ствол в сторону Фирсана. Увидев перед собой вороненый, и совсем не игрушечный пистолет, он оторопел. Впервые в жизни струсил. Нет не струсил. Он просто опешил от такой неожиданности, когда перед ним показался черный «зрачок» среза ствола. Он даже не успел моргнуть глазом, как два выстрела, сделанные под ноги, охладил пыл. Осознав, что Краснов вооружен, Фирсан инстинктивно отпрянул назад. В ту секунду он понял, что Валерка на этот раз шутить не будет. Убить не убьет, но калекой сделает на всю жизнь. Молодому жигану стало ясно, что Краснов находится на той грани, за которой кончались детские шалости, и начинались настоящие мужские разборки. В этот момент, когда в него целился ствол, что—то щелкнуло внутри Фирсанова, и мысли вновь ворвалась в его мозги:

— «Стрельнет же гад!»

Наличие «шпалера» придавало Краснову уверенность в своей правоте. Фирсан мгновенно пересмотрел взгляды на жизнь, решил завершить конфликт примирением. Чтобы достойно выйти из сложившейся ситуации, он решил для начала перейти на банальные оскорбления. Ферзь хотел спровоцировать Краснова на ответные действия, но тот стоял на своих позициях. Валерка был непоколебим.

— Ну и что — шмальнешь?

— Шмальну Саша, — спокойно ответил Валерка. — Прострелю тебе колено, и ты никогда не исполнишь задуманного…

— Ты без «волыны» пустое место! Ты дурилка, меня решил своей бабской «масленкой» напугать? Да не боюсь я тебя. Я Фирсанов! Не хочу, чтобы тебя легавые на кичу замурыжили. Ты там сдохнешь!

— Дурак ты Саша Фирсанов! Нужен ты мне, как собаке второй хвост! Брось заточку, и мы расходимся. Расходимся, как в море корабли!

— А ты зассал? Зассал! Слабо, шмальнуть в Сашу Фирсанова?

Валерка видел по лицу, Ферзя, что тот хочет закончить разборку. Он не хочет терять лицо лидера. Чем больше Ферзь корчил из себя благородного разбойника «Робин Гуда», тем больше была вероятность, что они вновь сойдутся в рукопашной схватке. Скривив рот в нахальной улыбке, Ферзь демонстративно обнажил на клыке фиксу из желтого металла. Пару месяцев назад вставил смоленский жиган Ванька «Шерстяной».

— Ты Ферзь, наверное, контуженный! Нужен ты мне, как зайцу подтяжки, — сказал Краснов. Он поставил «Браунинг» на предохранитель, и сунул его в задний карман брюк. — Дурилка ты Саша, — ты так и не понял, что детские шуточки остались уже в прошлом. Ты вымахал, как лось, а мозгами остался на уровне малолетки… Неужели ты думаешь, что одержав надо мной победу, ты сможешь овладеть и Ленкой? Да не в жизнь! Она быстрее в Днепр с моста бросится, чем с тобой будет. Подохнешь ты Саша где — нибудь в лагере на лесоповале!

— Это мое дело, где подыхать. Не твоя забота, — сказал Фирсан, и достав папиросу прикурил.

— Я больше тебя предупреждать не буду. Запомни на всю жизнь — будешь к Луневой приставать, я тебя привалю, как борова! Забудь ее, и иди своей дорогой! Нам все равно с тобой не по пути, — сказал Краснов, надевая пиджак.

Фирсан понял — он проиграл. Сделав несколько затяжек, он неудовлетворенно, поглядел на свою самопальную и неказистую финку, которую он так долго затачивал на наждаке, и, ухмыльнувшись, со всей силы зашвырнул ее куда—то далеко в руины.

— Хорошо! Считай, что сегодня была твоя правда! Только не думай Красный, что Саша Фирсанов сдрейфил, и повелся на твой тухлый базар. Нет! Я тебя не боюсь! Я думаю, что еще придет время, я мы встретимся один на один — без свидетелей! Вот тогда я покажу тебе…

— Твои слова Шурик, да богу в уши, — сказал спокойно Валерка. — Всегда буду рад выбить тебе фиксу…

Тут до Краснова дошло — Ферзь отступил. Отступил, не потому, что испугался выяснять отношения. Он просто почувствовал, что сегодня Валерка был прав, и вся слобода поддерживала именно его. Саша знал, что Лунева любит Краснова и никогда не сможет принять его ухаживаний. А это означает только одно — они никогда не будут вместе. Это был изначально провальный проект, ради которого, он не желал рисковать своей жизнью.

— Подумаешь Ленка! Тоже мне фифа! Да, если мне надо будет, я себе столько Ленок найду…

— Найди, сколько хочешь! Только отстань от Леди, — сказал решительно Краснов.

С этого дня судьбы Валерки Краснова и Саши Фирсанова окончательно разошлись, словно были они не из одного двора, а корабли разных стран на просторах океана.

Местная шпана, наблюдавшая за поединком, так ничего и не поняла. Разговор лидеров дворовых группировок, не имел никакого продолжения, и это начинало раздражать любителей поглазеть на рукопашную схватку.

— Фирсан, ну так что, будете сопли жевать, — крикнул кто—то из парней. — Вломи ему по «пилораме», чтобы юшки кровавой наглотался.—«Вломи, вломи, вломи», — закричали пацаны, подхватив призыв к активным действиям.

Эти слова, на мгновение зацепили Ферзя. Он, прищурив подобно хищнику глаза, вдруг неожиданно сказал:

— Видал Краснов, а народ твоей крови хочет. Может, продолжим? Я без финки, — ты без «шпалера»… Один на один!

— Тебе это надо? Нет, у меня желания с тобой тут на публику бодаться!

Пока соперники разбирались между собой в споре, на выстрелы, которые пару минут назад прозвучавшие в руинах, уже поспешал местный участковый. Ему и было суждено поставить окончательную точку в этом споре.

Местный легавый дядя Жора, как звали пацаны участкового уполномоченного, был из рабоче-крестьянских органов милиции. Услышав выстрелы, он сообразил, что кто — то из пацанов, балуется в развалинах найденным оружием, или стреляет из «поджига», сделанного из трубки насоса. На всякий случай он вытащил «Наган», и хотел было скрытно подойти к месту «ристалища», но зоркий глаз Семена Хвоща, заметил через пролом, мелькающую белую фуражку милиционера. В тот же миг пронзительный свист, прозвучал над головой дяди Жоры, и многогранным эхом отразился о крепостной стены.

— Атас! Пацаны, легавые!!!

Вся компания в мгновение ока вспорхнула со своих мест, словно воробьи с проводов. Тайными партизанским тропами, пацаны покинули место драки, и разбежались в рассыпную по руинам, словно здесь никого не было. Только Валерка Краснов да Сашка Фирсанов, остались стоять на месте напротив друг друга, стараясь показать свое я. Они молчали.

Дядя Жора, с револьвером в руках ворвался в башню.

— Что засранцы, попались!? Я вам, бляха медная, сейчас покажу, как из «наганов» палить! — сказал он, и подошел к Фирсанову. — Ну — ка ежики курчавые, выворачивайте карманы!

— А на балалайке тебе не сыграть, — спросил Ферзь, перекидывая папиросу из одного уголка рта в другой. — А то давай, мы сейчас с Красновым тебе камаринскую сбацаем, а ты станцуешь по этому говнищу.

— Форточку прикрой уркаган доморощенный, — сказал участковый. — Руки в гору!

Фирсанов поник и кочевряжась поднял руки вверх. Дядя Жора уткнув револьвер в живот Фирсану, ощупал его и убедившись, что у того ничего нет, подошел к Краснову.

— Ну, а ты, что стоишь бедолага? Тебя Краснов, это тоже касается! Руки в гору, — приказал он, и Валерка без особого желания поднял руки.

Еще за мгновение до прихода милиционера Валерка сбросил пистолет на землю и ногой накрыл его кирпичом. «Браунинг» был маленький, и его легко было спрятать.

— Странно, — сказал участковый. — А кто тогда здесь стрелял?

— Кто стрелял, того уже дядя Жора, тю—тю — нет, испарился. — Твой белый мусорской френч шпана за версту увидела и сразу смылась.

— А вы что тут тогда делаете, — спросил милиционер, пряча «Наган» в кобуру.

— Мы дядя Жора, анекдоты друг другу рассказываем, — ответил Ферзь. — Про зайца, который заболел триппером и поэтому решил лечить глаза.

— Ты Фирсанов, пургу не гони — зайцы триппером не болеют! Ты думаешь, я не знаю, что у тебя с Красновым тут была стрелка забита. Мне доложили… И не анекдоты вы здесь друг дружке рассказываете, а решили выяснить отношения, кто из вас будет встречаться с пианисточкой Луневой.

— А кто это такая, — спросил Фирсанов, делая удивленную физиономию.

— А это Саша, та красивая девушка, которую ты, каждый вечер подкарауливаешь под музыкальной школой.

— Кто я — переспросил Фирсанов. — Перекрестись, легавый! С ней — вон Краснов гуляет, и вся Офицерская слобода знает, что это девушка Краснова.

Дядя Жора снял фуражку, и, вытерев со лба пот, сказал скрипучим голосом:

— Так, засранцы, считайте, что вам сегодня крупно повезло! Дядя Жора сегодня добрый до полного безобразия! В следующий раз Фирсанов, и тебя Краснов, я мошонки ваши выверну наизнанку! Вы у меня давно на карандаше! Если я найду у вас хотя бы один патрон, то я обоих посажу за бандитизм, — сказал участковый.

— Не положено! Нам еще восемнадцати нет, — ответил Краснов. — Да и статья дядя Жора, нам эта совсем не подходит.

— Грамотный, что ли Краснов? Пусть тебе будет известно, но по уголовному кодексу Р. С. Ф.С.Р. от 1926 года по статье 182 — изготовление, покупка, сбыт и хранение огнестрельного оружия без разрешения, наказывается судом социальной защиты сроком до шести месяцев. А по указу нашего вождя товарища Сталина, от апреля этого года, я имею право по достижении шестнадцати лет, произвести арест: тебя Фирсанов, и тебя товарищ Краснов! Понятно вам ежики курчавые?

— Понятно, — сказал Валерка, опустив глаза.

— Я Краснов, не посмотрю, что твой разлюбезный папаша, служит военпредом на нашем авиамоторном. Это пусть народ его шишкой считает, но мне — плевать! Лет десять на лесоповале, я вам обоим гарантирую! Вот тогда и посмотрим, какие вы запоете песенки.

В эту минуту противостояния, глядя друг другу в глаза, пацаны вдруг поняли, что время разборок закончилось. Участковый дядя Жора стал именно той силой, которая мгновенно нейтрализовала их бушующую ярость и даже вернула в их головы помутившийся от любви разум.

— А ну ежики курчавые, пожали друг другу руки, — сказал участковый.

Краснов без всякой злобы подошел к Фирсанову и глядя в глаза сопернику, пожал ему руку. Ферзь оторопел. Только, что заклятый враг Краснов, который десять минут назад хотел в него шмальнуть из «шпалера» пошел на мировую. Это для него был настоящий шок.

— Вот так вот — не хватало мне на участке разборок, — сказал дядя Жора. — А теперь брысь отсюда по домам. И чтобы я вас больше вместе не видел…