Дневник молодого человека

Сергей Афанасьев, 2017

Любовь занимает самую главную часть в жизни человека. Без любви прожить невозможно. И очень часто этот путь любви мы проходим как будто сквозь огонь, сжигающий нас дотла. Содержит нецензурную брань.

Глава 1.

Армия. Кто не служил, тот не в силах понять магии этого слова! Место, которое довольно жестко проверяет тебя на мужчину, и которое каленым железом вгрызается в душу на всю твою жизнь!

Вот уже неделю как я дома. Но по устоявшейся за два года и два месяца привычке просыпаюсь ровно в 7:10, несмотря на то, во сколько я уснул накануне — в десять ли вечера, или в четыре ночи.

Но, как оказалось, свобода, о которой так мечтал в армии — на самом деле оказалась не таким уж раем. По крайней мере, возникшее жуткое безделье ну просто неимоверно тяготило. Особенно после совсем еще недавней круглосуточной беготни в приграничной зоне нашей великой страны. И на работу устраиваться вроде не торопишься, но и делать-то на самом деле совершенно нечего. Ну, сходил к одним друзьям, ну встретился с другими. Ну и что дальше? Сидишь, воешь в пустой квартире — так как мать переехала жить к мужчине, оставив мне жилплощадь в полное и безраздельное владение.

Сегодня — очередной по счету тягостный день — суббота 11 апреля 1987 года, который на удивление выдался солнечным и теплым — снег в большинстве своем растаял и народ оделся почти по-летнему — в легкие куртки и плащи. Да и шапок почти уже не было видно. А ведь это все про Сибирь! Про Новосибирск!

В очередной раз в глубокой тоске перебрав варианты своего предстоящего времяпровождения, я решил съездить в гости к Сереге Дееву — однополчанину. Вместе служили, но правда на дембель он ушел месяца на четыре раньше меня — по армейскому закону и командир части и начштаба, каждый может задержать на месяц сверх срока, чем они и воспользовались — заменить меня тогда было некем.

Телефона у Деева отсутствовал и заранее договориться о встрече я никак не мог, так что будет он на месте или нет, мне было неведомо — впрочем все так жили.

Неторопливо собрался и в обед потопал к универмагу"Юбилейный". На первом этаже в грязной забегаловке, набитой озабоченными похмельем мужиками, купил бутылку водки"Русская"и вялой походкой закоренелого бездельника подошел к остановке автобусов, благо она располагалась у самого магазина.

С этого-то все и началось!

Как известно, девушки бывают разные. Но вот эта, случайно попавшаяся мне на глаза при вялом осмотре окрестностей, стоявшая у самого дальнего края остановки, непонятно чем сразу же привлекла мое внимание, приковала, заставив к глубокому моему удивлению почему-то меня заволноваться. Я искренне озадачился — почему? И чем? Вроде бы девушка как девушка. Ну, высокая. Ну, спина прямая. Ну, стоит гордо и независимо, равнодушно глядя поверх голов. Ну, яркая блондинка с короткой, по плечи, стрижкой. Пышные волнами волосы. Строгий длинный белый плащ плотно затянут пояском на тонкой талии. Высокие, до колен, и тоже белые сапожки с каблуками сантиметров шесть-восемь. Ну, судя по вырисовывающейся линии бедер и учитывая высоту каблуков — ноги у нее должны быть довольно длинные. Шейка повязана белым тонким шарфиком, более похожим на легкий поясок. И стоит совершенно-то неподвижно, не принимая каких-либо манерных поз, которые бы привлекали внимание мужчин. Таких девушек в Новосибирске очень много. Но и все же, я почему-то смотрю только на нее, хотя на остановке полным-полно симпатичных девчонок. Но, быть может, что-то все-таки скрывалось во всем ее облике? Какие-то нюансы? В том, как она избегала взглядов мужчин?

Не видя других вариантов время-провождения я сосредоточился на разгадке тайны ее привлекательности — все равно делать было нечего — внимательно, но не нагло, ее изучая. И в тщетных попытках решить данный ребус незаметно пролетело время. Тем более, что все подходившие автобусы (все — не"мои"номера) она пропускала, что существенно увеличивало шанс, что ей будет нужен точно такой же маршрут, как и мне.

И вот, наконец, подошел"мой"автобус — под номером 29. Я, глядя на нее, выждал пару секунд — на всякий случай. И точно, она решительно направилась к задней двери. Я — конечно же следом, стараясь держаться к ней как можно ближе, чтобы не потерять из виду. И даже собрался было подсадить ее, но вовремя себя одернул — что за пацанско-идиотские замашки!

Быстро организовалась вполне ожидаемая давка — почему-то мне еще ни разу не доводилось выезжать с нашей северной окраины в полупустых салонах. Толпа бурно, с матами, давила сзади, плотно, словно лепешку, прижимая меня к незнакомке.

Зашумели двери в попытке закрыться. Не получилось.

— Ну что, мне выйти, что ли? — послышался в микрофоне недовольный голос водителя.

— Народ! — закричали с подножки. — Ну еще на пол-человека!

Народ добросовестно постарался уплотниться, и этой волной меня в девушку вдавило так, что мне стало ее даже жалко. Но, впрочем, не я бы здесь стоял, так кто-нибудь другой.

Вторая попытка закрыть двери оказалась более удачной. Автобус дернулся, трогаясь с места, и вся масса резко качнулась назад. И на этот раз уже девушка с силой надавила на меня. Да так, что я очень хорошо ощутил сквозь нашу одежду остроту ее лопаток, ямку позвоночника между крепкими мышцами поясницы и плотность ее ягодиц. Честно говоря, мне стало немного не по себе — одно дело касаться незнакомой девушки плечом или коленкой, и совсем другое — такая вот сомнительная позиция. И я в три-четыре движения сменил положение своего тела, встав к ней полубоком.

На таком близком расстоянии оказалось, что она немного выше меня. Что, конечно же, расстроило. Но, здраво рассудив, я решил, что при ее каблуках против моих кроссовок мы, получаемся где-то одинакового роста, или возможно даже я ее слегка повыше. И это меня немного успокоило.

Так мы проехали остановки четыре. На подходе к"Учительской"часть пассажиров принялась энергично пробиваться к выходу и хаотичное броуновское движение (помню еще из физики!) разделило нас. Таинственная незнакомка оказалась у последнего сиденья, которое, впрочем, тут же и освободилось — причем, оба места сразу, и девушка села к окну. А рядом с ней — еще какая-то девица. Тоже, впрочем, симпатичная. Но, тем не менее, я уже не мог оторвать глаз от этой блондинки.

Стремительной волной входящих людей меня прибило к перегородке, отделяющей обеих девушек от стоявших пассажиров. Да еще и продавило вдоль нее, плотно прижав к окну. Так я оказался прямо напротив блондинки, буквально в метре от нее. К тому же сиденья располагались так, что она сидела лицом ко мне. Меня же прижало к окну животом. То есть я стоял к ней правым плечом. Наверное, я даже обрадовался этому — прямо смотреть ей в глаза, в лицо, я бы не осмелился — какая-то жутка робость вдруг навалилась на меня! Чего никогда не было ни в студенчестве, ни в армии! Но зато я прекрасно видел ее в оконном отражении и принялся откровенно рассматривать его — на это у меня смелости вполне хватило. Через несколько остановок она, разглядывая окрестности, вдруг скользнула по моему отражению взглядом. Напряглась. Отвернулась от окна, посмотрела прямо на меня — я замер, тупо глядя в окно. Тогда она повернулась к окну и снова посмотрела на меня, но уже через отражение. И я не стал отводить свой взгляд. Так мы какое-то время смотрели друг на друга через отражение в автобусном окне. Внутри меня все сжалось в какой-то странной панике. Ну все, подумал я, невольно смутившись, сейчас отбреет стальным взглядом. Но она первой отвела свой взгляд, сильнее выпрямив спинку и откинув голову назад. Я тоже отвернулся, чувствуя, что краснею, как дурак. Стал смотреть исключительно на пейзаж за окном. Но хватило меня ненадолго — уж больно тянула она меня! Не удержался и снова посмотрел на нее, но уже без всякого стекла, напрямую. Девушка даже не вздрогнула, продолжая упорно смотреть в окошко. И я вижу, что она видит, что я на нее смотрю, но почему-то не реагирует на это. Глазки только слегка бегают. Я тогда осмелел, расслабился, стал любоваться ею более откровенно, чувствуя, как бешено колотится мое сердце. Внимательно осмотрел ее всю. Черты лица — тонкие, губы — в сиреневой помаде, скулки — широкие, монгольского типа, носик маленький, острый, прямой, чуть курносый. Взгляд — прищуренный. Глаза — миндалевидные. Ресницы длинные, черные. Брови темные. Пальцы тонкие, но не изнеженные, не вялые, даже какие-то крепкие — такие, наверное, должны быть у скульпторов. Волнуется сидит. Пробежала глазами по низу сиденья — наверное просто устала пялиться в окно. Потом быстро взглянула на меня. Я напрягся, но выдержал ее взгляд, хотя от напряжения глаза ужасно заболели, и так же наверное сузились, как и у нее. Она медленно и как-то даже подчеркнуто равнодушно переключилась на пейзаж за окном. Сидела спокойно, руками не суетилась, головой не вертела. Застыла, словно Снежная королева на троне.

Тогда я продолжил свое разглядывание. Демонстративно посмотрел на ее правую руку — колец нет. Закрытая шарфиком шейка. Совсем маленькая родинка-точка с левой стороны носа, почти у ноздри. Два-три мелких прыщика. Девственница? — почему-то тут же подумалось мне.

Не выдержав моего наглого разглядывания, она еще сильнее прищурила свои глазки, и так строго посмотрела на меня, что мне тут же захотелось ее поцеловать. Я, конечно, поспешно отвернулся к окошку, украдкой облизывая свои сухие губы.

А автобус все ехал и ехал. Я не выхожу, потому что мне до конечной. Но и она не выходит. Автобус уже проехал почти через весь город и приблизился к южной окраине. И толпа существенно рассеялась — в салоне стало гораздо свободнее. На задней площадке я вообще остался совершенно один. И смотрел на нее уже в открытую, в упор. Она только еще раз взглянула на меня, и больше не стала. Устав смотреть, отвернулся, покривившись глупости всего происходящего. А что делать? Выйти вместе с ней на ее остановке и пойти следом, выклянчивая неизвестно что?

И тут — как ударило! Все очень просто — надо дождаться, когда уйдет соседка, занять ее место и заговорить — постараться познакомиться, назначить свидание, узнать ее адрес, и телефон обязательно — вдруг она не придет на свидание, где ее потом искать? А пока место занято — необходимо придумать, что и как ей сказать. А то сяду, начну бессвязно бормотать что-нибудь невразумительное — вообще ничего не получится. А еще будет смешно, если вообще слов не смогу найти, и так и промолчу рядом с ней всю дорогу!

И я принялся добросовестно придумывать свою первую фразу. А потом вдруг понял, что я напрасно жду, что только понапрасну теряю время — ведь все же в моих руках!

И я решительно — боясь что передумаю — обогнул перегородку и встав рядом с соседкой, облизнул пересохшие губы и наклонился к ее головке.

— Извините, пересядьте, пожалуйста, — заплетающимся от волнения языком выдавил я из себя.

Девушка быстро посмотрела на меня и, ничего не сказав — наверняка, давно уже обо всем догадывалась — так же быстро пересела на свободное сиденье. Но тут и блондинка, видя все происходящее, также поспешно приподнялась, но я быстро опустился на сиденье и даже успел обернуться к ней, и она, чуть заметно вздохнув в досаде и смущении, села обратно, демонстративно отвернувшись к окну.

— Извините, можно один вопрос? — произнес я заранее приготовленную фразу, не видя и не слыша ничего вокруг себя, и ничего не понимая — так бешено колотилось сердце, и пульсировала кровь в висках.

— Я сейчас выхожу, — торопливо проговорила блондинка, в смущении отводя в сторону глаза. Голос ее оказался хрипловатый, низкий. — Но у меня дома есть телефон.

От волнения фразу про телефон я как-то пропустил мимо ушей.

— Где вас лучше искать, там или здесь? — выдавил я из себя продолжение заранее заготовленной фразы.

И она вдруг улыбнулась.

— Там, — кивнула она в конец автобуса.

То есть у"Юбилейного", где я как раз и живу, — с огромным облегчением сообразил я — все ведь легче будет ее найти. Наверное, она или недавно переехала в наш район, или просто выросла за два года моего отсутствия.

— А здесь куда едете? — усиленно борясь с мандражом продолжил я свои расспросы, только чтобы не молчать и поддержать разговор, понимая в душе, что в теперешнем моем состоянии чтобы она мне ни сказала, я все равно этого не запомню.

— К подруге, — ответила она, как-то испуганно стрельнув на меня глазами и тут же отвернулась к окошку, постаравшись придать себе абсолютно безразличный, этакий равнодушно-бывалый вид.

— Вы извините, что я так себя повел, — сказал я, стараясь убрать у нее испуг. Мол, тебе, такому нахалу, я скажу все, и на все соглашусь, лишь бы побыстрее отвязался, подумалось мне. Надо все-таки постараться хоть как-то расположить ее в свою пользу… Ну хотя бы немного. — Это все армия, — продолжил объяснять я, постаравшись придать своей интонации хоть немного проникновенности. — За два года одичал. Еще не акклиматизировался.

Мне показалось, что упоминание про армию придаст мне солидности, а то уж больно молодо я выгляжу для своих двадцати шести лет. Но не стал уточнять, что служил старлеем-двухгодичником после военной кафедры НЭТИ — зачем девушке такие совершенно неинтересные подробности?

Она кивнула, принимая это к сведению, продолжая смотреть в окно и ничего мне не отвечая. Значит надо снова что-то говорить — разговор ведь надо как-то поддерживать, иначе и не стоило начинать!

— Вас как зовут? — снова спросил я.

— Ира, — ответила она почему-то снова смутившись. И это странно было в ней видеть — такая яркая девица, и вдруг — такое детское смущение! Наверное, имя только что придумала, печально решил я, вот и смутилась.

Автобус принялся притормаживать перед очередной остановкой и я невольно перевел взгляд с лица своей соседки на пейзаж за окном. Оказалась что уже конечная. И обычно такой долгий маршрут пролетел, фактически, незаметно. Автобус, резко дернувшись напоследок, замер, с шумом открыл двери. Народ дружненько потянулся к выходу. Привстала и Ирина.

— Я провожу вас, — поспешно произнес я, не желая так быстро прерывать нашу беседу — ведь я толком так ничего и не узнал и ничего не добился!

Встал, задержавшись в проходе, чтобы пропустить ее вперед. И тот час между нами вклинились выходящие женщины. И я поотстал, пропуская вперед и их, и выискивая глазами, в какую сторону от автобуса пойдет Ирина, чтобы не потерять ее из виду. И сердце радостно екнуло — выйдя на остановку, представляющую собой огромный земляной пустырь, Ирина притормозила. Ее лицо было холодно-равнодушным, без каких-либо эмоций. Она явно ждала меня, хотя на дверь автобуса даже не смотрела! Увидев, что я спускаюсь по автобусным ступенькам, она развернулась и медленно направилась через залитый ярким солнцем пустырь в сторону далекого МЖК (Молодежно Жилищный Комплекс). Я поспешно догнал ее, сунув пакет с водкой в просторный карман ветровки, чтобы не мозолил перед ее глазами.

— Куда вам? — спросил я, поравнявшись и идя с левой от нее стороны.

Девушка кивнула в сторону одной из групп девятиэтажек.

— И мне туда же, — естественно ответил я. — Там как-раз мой друг живет. Служили вместе. На границе.

И я, для пущей убедительности, чтобы она не подумала, что я просто так за ней увязался и все выдумываю, назвал адрес Сереги Деева.

— Лазурная, 14.

Она пожала плечами, ни о чем меня не спрашивая, и я вынужден был лихорадочно придумывать тему для разговора, в огромной панике понимая, что от волнения вообще ничего в голову не приходит!

— Дембель в январе. На работу вроде надо устраиваться, — принялся рассказывать я, цепко ухватившись за первую попавшуюся слабенькую мыслишку. — И не знаю, надо ли? Казалось бы, куда торопиться? Но, честно признаться, уж больно скучно сидеть дома, — откровенно признался я.

— А я уже неделю как работаю, — безразличным голосом произнесла она, глядя куда-то в сторону по-прежнему сжатыми в узкую щелку глазами. Может, на этот раз — от солнечных лучей?

— И где работаете? — поинтересовался я.

— Институт Топологии. А раньше — в горы ходила, геологом.

Поэтому и руки такие, догадался я.

— Телефон у вас есть? — наконец осмелился я на самый главный вопрос, так как сердцем понимал, что назначать свидание в данной ситуации по меньшей мере очень глупо — мы ведь совсем не знакомы!

— Да. 74-04-94, — все также сдержанно продиктовала она.

Номер показался очень уж простым. Но цифры почему-то сразу в памяти не отложились. И я, волнуясь, переспросил. Она повторила.

Где-то внутренне, в самой глубинке своей души, я чувствовал — есть какая-то простая закономерность в этих цифрах, почти рифма. Но к своему ужасу я осознал, что номер снова вылетел у меня из головы — от сильного волнения, наверное. Что делать? — запаниковал я. Снова спросить? Покажусь смешным. Но и не спросить — останусь без ее номера телефона.

И я набрался смелости, покраснел, и с трудом выдавил из себя.

— Тысяча извинений. Не запомнил я номер. От волнения, наверное. Вам не будет в тягость повторить его снова?

Она улыбнулась, глядя прямо перед собой. Повторила. И взял себя в руки и сосредоточился. А то уж больно смешно и глупо постоянно спрашивать ее телефон! На четвертый раз она точно умрет со смеха. Я осознал, что все заканчивается на четверки, так что осталось запомнить только первые цифры — 7,0,9. Но на всякий случай я также дополнительно представил себе этот номер перед своим внутренним взором, словно я смотрю на большие жирные цифры, прорисованные на большом плакате — так как точно знал, зрительная память гораздо сильнее. И на этот раз все сработало — номер лег куда-то на полочку и запомнился намертво.

— Вот, собираюсь вернуться в МСУ-70, — принялся сбивчиво рассказывать я, довольный первой своей удачей (хотя неприятная мыслишка также крутилась в голове — а номерок-то скорее всего также выдуманный, как и имя!). — Это за"Северным"магазином, на Дунаевского. Мы там компьютерами занимаемся.

— А что обозначают эти буквы? — вдруг поинтересовалась она и я очень обрадовался этому — ну хоть какой интерес!

— Монтажно-строительное управление, — расшифровал я.

— Что-то ничего общего с компьютерами, — серьезно усомнилась она.

Мне показалось, что про компьютеры она мне не поверила. Наверное думает, что я бойцом служил, а значит — сразу после школы, и здесь какие уже могут быть компьютеры!

— Вот из-за этого меня и забрали, — сказал я, придав некоторой таинственности своему голосу — все-таки намечалась большая тема для разговора и на какое-то время я буду освобожден от мучений по придумыванию разговорных тем.

— Как-так? — искренне удивилась она. Впрочем, я на это и надеялся.

И я обрадовался возможности тоже хоть что-то рассказать. Возможно даже — интересное.

— Так как работа нашего участка номер одиннадцать сильно отличалась от общей концепции управления, и из-за этого по работе было много проблем, — неторопливо начал я. — То мы решили перейти в организацию, которая занимается только компьютерами. А такая оказалась только в Москве. Начальник участка связался с ними и их директор согласился взять нас в качестве филиала. Но потом он вдруг умер, а новому начальнику это было уже безразлично и наш переход заморозился. Вот мы и решили слегка ускорить этот процесс — самые активные из нас накатали в Политбюро большое письмо, где пространно описали минусы текущего бытия и огромные плюсы от перехода к москвичам — нам же ведь всем хотелось активно работать, приносить огромную пользу!

Я невольно посмотрел на нее сбоку — интересно ли ей это? Почему-то подумалось вдруг, что для девушек подобная тема — полная тоска. Но откровенной скуки на ее лице я не заметил и решил продолжать — раз уж начал.

— И вот приехала комиссия из серьезных дядечек в черных костюмах и галстуках. Побеседовали с каждым из подписавшихся. После чего начальник участка и его замы уволились. Уволилось и еще несколько сотрудников, самых активных. А меня почему-то забрали в армию — несмотря на бронь — атомная промышленность все-таки!

Я посмотрел на Ирину. Ее лицо ничего не выражало.

— Правда почему-то накинули звездочку к военной кафедре, — уже более вяло закончил я. — Так что ушел старшим лейтенантом.

Она кивнула, принимая это к сведению и ни о чем не спрашивая.

— А я работаю уже целую неделю, — сказала Ирина в свою очередь. — А до этого гуляла три месяца.

— Я тоже хотел три месяца, — охотно поддержал я, так же как и она, глядя перед собой. — Да вот безделье уже успело замучить.

— А я бы и больше гуляла, да неудобно стало.

— Ну да, денег не хватает, — согласился я.

— Да нет, денег хватает, — отрицательно покачала она головой. — Просто совесть замучила.

И что она все про свой достаток? — недоуменно подумал я. — Зачем? Похвастаться, что богатая невеста?

— Ты, наверное, недавно переехала на четвертый участок? — спросил я, незаметно переходя на"ты".

Наш жилой район изначально назывался четвертым строительным участком, да так потом название и прижилось.

— Да нет, почему, давно уже, — пожала она плечами, по-прежнему глядя куда-то вдаль, словно внимательно разглядывая надвигающиеся девятиэтажки.

— Да?! — попытался изобразить я искреннее удивление — этакий тонкий комплимент! — И я всю жизнь там провел, уже как-то лица жителей примелькались. Но тебя я не встречал — запомнил бы.

— Может и встречал, да внимания не обращал, — снова пожала она плечами.

Мы вышли на узкую тропинку и я, естественно, пропустил ее вперед, и к своему ужасу понял, что говорить-то теперь не смогу, так как обращаться буду ей в спину, что и неловко, и нелепо! Для меня, по крайней мере. Она прошла вперед и я молча и несколько раздосадованно последовал за ней и, пользуясь сложившейся ситуацией, искренне любовался ее фигурой и походкой, которая, как и внешность, тоже привлекала к себе внимание — это была походка уверенной в себе женщины.

Мы молча прошли по пустырю. Молча вышли к лесенке, ведущей вниз, к асфальту возле трех девятиэтажек. И я вдруг осознал, что вот это вынужденное молчание явно отодвинуло меня от нее — но что я мог поделать?! Молча спустились друг за другом на асфальт. Притормозив, Ира вдруг обернулась ко мне.

— В этом доме живет твой друг, — произнесла она, указав рукой куда-то вдаль, в следующую группку девятиэтажек.

На меня она почему-то упорно не глядела.

— Да, — вынужден был согласиться я, понимая, что назревает окончание нашей встречи. А как создать ее продолжение? — Обратно во сколько поедешь? — наконец осмелился я, в надежде, что смогу хотя бы проводить ее домой и за это время точно уж договорюсь о свидании.

— Поздно, — пожала она плечами, по-прежнему глядя куда-то мимо меня, и мне было от этого ну совершенно непонятно — возник у нее ко мне хоть какой-то интерес, или она просто хочет побыстрее отделаться от меня?

И внутренний голос подсказал мне, что второй вариант более чем вероятен — судя по ее безразличному лицу. Но, по крайней мере, она все-таки стояла возле меня, не уходила!

— У"Юбилейного"где живешь? — вынужден был спросить я, иначе совсем ее потеряю — ведь свидание мне явно не светило!

Она промолчала и мне стало совсем грустно — видать я сегодня вытянул дохлый номер — и телефон липовый, и имя скорее всего не настоящее, и видеть она меня, наверняка, не хочет. Но ведь не уходит же! И почему?! Кто бы объяснил мне, что происходит? Эх, заглянуть бы ей в душу, прочитать мысли! Хотя вдруг от этого мне станет только хуже?

— Завтра что делаешь? — в отчаянии снова спросил я, изо всех сил затягивая паузу расставания, в тайной надежде — вдруг я все-таки ошибаюсь и она все же согласится на свидание?

— Занята весь день, — медленно покачала головой Ирина, по-прежнему глядя поверх моего плеча своими прищуренными (то ли от солнца, то ли еще от чего) глазами. — Да и в понедельник тоже, — безразличным тоном добавила она, отчего я тут же сделал неутешительный вывод — встречаться со мной она явно не собирается, и такими тактичными намеками дает об этом мне знать.

— А чем, если не секрет? — на всякий случай поинтересовался я, не собираясь так быстро сдаваться. Может я и ошибаюсь? Кто их поймет, женщин, что у них, на самом деле, на душе? Хотя где-то в глубине я все-же понимал — это только мои отговорки, попытки создать себе лазейки, и на самом деле все давно уже очевидно — моя карта бита, и причем — уже давно.

— В понедельник — переговоры, — вяло ответила она, все еще глядя в сторону. — Ждать буду с семи вечера.

(Междугородние звонки в эти времена нельзя еще было производить напрямую, с домашних телефонов. Необходимо было сначала заказать разговор, причем, без какого-то конкретного времени — когда на телефонной станции смогут, тогда и соединят).

Ясно, наконец-то мой разум победил мое сердце, убедив его, что девушка совсем не хочет встречаться со мной (я ей все-таки оказался неинтересен), и только из вежливости не говорит об этом прямо. Мысленно я глубоко вздохнул — на душе стало так паршиво! Но что поделаешь?… Ну и ладно…

Спросить ее про вторник? Вроде совсем уж глупо — не перечислять же все дни в году? Я усмехнулся этой мысли, больше не зная, о чем еще говорить. Молчала и она.

— Давай, я тебя еще немного провожу, — наконец, несмело предложил я.

— Ну хорошо, — чуть ли не вздохнула она и повернулась ко мне спиной, направляясь ко второй по счету девятиэтажке. — Но только — до угла.

Я поплелся за ней, с огромным сожалением разглядывая ее замечательную фигурку, и сердцем осознавая, что больше я ее никогда уже не увижу!

Но выхода никакого не было, это — жизнь. Хватать за руки и навязываться? Будет еще хуже — это я точно знаю — проходил как-то, и даже несколько раз.

Так как плестись сзади — некрасиво, я ускорил шаг и поравнялся с нею.

Молча мы дошли до начала искомого дома и она снова остановилась. Теперь уже точно для окончательного и бесповоротного прощания.

— Вон подруга уже с кухни смотрит, — вдруг сказала она, отвернувшись от дома и наконец-то посмотрев на меня каким-то странным взглядом. — Приду, сразу прикалывать начнут, — почему-то грустно добавила она.

Я остановился с нею рядом. Постарался улыбнуться как можно спокойнее — скрыть свое подавленное состояние.

— Ну чтож, — произнес я, — здесь мы расходимся. Значит — до вторника? — все же спросил я в тайной надежде.

Но она, снова ничего не ответив, развернулась и пошла вдоль дома.

— До свидания, — сказал я ей в спину, развернулся и ушел, подавленный.

И только пройдя метров сто я сообразил, что не посмотрел, в какой конкретно подъезд она зашла — все была бы хоть какая-то зацепка!

На всякий случай остановился и резко обернулся — ее уже нигде не было видно. Постоял так какое-то время, ловя на себе взгляды прохожих, мельком пробежался по окнам — нигде она с подружкой, или просто подружка, не выглядывает? А потом встрепенулся — да ладно, всякое в жизни бывает. Сейчас, значит — не судьба. А там, глядишь, когда-нибудь да повезет!

И я решительно направился в сторону дома Сереги Деева.

Сверяясь по бумажке, на которой был записан его адрес — он черкнул его при дембеле и я, естественно, ни разу у него еще не был — я поднялся на второй этаж. Нашел требуемую дверь. Позвонил. Какое-то время было тихо и я с огорчением уже подумал, что вот, и его нет дома, и опять мне будет нечем заняться… но тут послышались шаги. Открыла его жена Лана — она была с ним в армии.

— О, привет! — почему-то обрадовалась Лана.

И даже поцеловала меня в щечку и подставила свою для ответного поцелуя. Я несколько растерялся от таких вольностей и даже смутился, но после встречи с Ириной, быстро взял себя в руки и легко и непринужденно коснулся своими все еще сухими губами ее мягкой теплой щечки — чего никогда не делал будучи в армии. Мол, обычное явление, что чужие жены целуют тебя в щеку… да хоть бы и в губы! И эта мысль почему-то ускорила мое сердцебиение.

— Проходи! — радостно посторонилась она.

Я вошел внутрь, закрыл за собой дверь.

Откуда-то вынырнул Серега.

— О! Наконец-то тебя отпустили! — воскликнул он и странно улыбаясь, приветственно пожал мне руку, после чего забрал мою авоську с водкой и ушел на кухню.

Я разулся, все еще находясь под впечатлением от встречи с Ириной. Прошел на кухню. Сел на табуретку. Серега быстро расставил три рюмки, открыл мою бутылку водки, быстро разлил. Лана шустро подоставала из старенького холодильника"Бирюса"разные кастрюльки и судки, нарезала колбасу, сыр, выложила зимний салат. Мы с Серегой все это время молча наблюдали за ее действиями — несколько неудобного разговаривать, когда кто-то постоянно мельтешит перед тобой и наготавливает закуску к налитой в твоей рюмке водке.

Наконец Лана села, улыбаясь и непроизвольно поправляя короткую юбочку. И этот жест почему-то не укрылся от меня, привлек к себе внимание, что меня искренне озадачило — ведь за два года на Западной Украине я столько раз был у них в гостях, и ни разу я не заострял внимание на том, как она одергивает свою юбку. А она — юбка то есть — там, в Липовке, как мне помнится, была гораздо короче!

Серега взял свою стопку, быстро приподнял.

— За Липовку, — предложил он, блестя наглыми глазами.

Видать, он за четыре месяца гражданки гораздо сильнее прочувствовал влияние армии, чем я. Ностальгия в некотором роде.

С легким превосходством — я ведь совсем недавно оттуда! — я поднял свою рюмку. Непроизвольно вздохнул, молнией вспоминая первое КПП, асфальтовую аллею, проходящую через весь военный городок до самого КПП-2, свой дом под номером 16, магазинчики, почта, еще жилые дома, второе КПП, за ним — бассейн, потом — штаб, в котором я раз в месяц нес суточный наряд — помощником дежурного по части, — потом аллея еще с километр вела в гору, на самую ее вершину, где располагалось несколько пяти — и трех этажных зданий, и большая тарелка космической связи, а где-то в стороне стоял"Веер" — четыре стометровых мачты — в хорошую погоду их было видно даже изо Львова.

Засвербило под сердцем и, глядя на насмешливые глаза Деева — он явно понимал мое состояние, сам ведь прошел через это, — я только грустно кивнул — действительно, два года какой-то постоянной стремительной жизни — только задумался о программе преобразования МТК5 в МТК2 (на Фортране-4), как появляется Начштаба и коротко командует — Газы! И ты, как дурак, стремительно несешься к своему противогазу — а ты всегда должен знать, где он находиться — и, задержав дыхание и закрыв глаза — чтобы защититься от ядовитых газов, действующих через слизистую оболочку глаз, на ощупь быстро раскрываешь противогазную сумку, выдергиваешь шланг, также на ощупь привинчиваешь его к противогазной камере, выхватываешь маску, заученными движениями двух рук раздвигаешь ее и резко натягиваешь на голову (все еще с закрытыми глазами, и, естественно, не дыша), проверяешь плотность прилегания резины к лицу — чтобы нигде не осталось и щелочки. И только после этого делаешь резкий выдох — чтобы выкинуть из маски и шланга ядовитые вещества, которые проникли туда, пока ты все это одевал. После чего можно уже открыть глаза. И все на этом — начштаба останавливает свой секундомер. Все это ты должен проделать максимум за одиннадцать секунд. Я обычно укладывался за девять. Но были и такие, кому хватало и шести.

— Мы — на гражданке! — мягко толкнул меня в плечо Серега. — Очнись! Все давно уже в прошлом!

И он чекнулся своей рюмкой с моей. Чекнулась и Лана, тоже странно поглядывая на меня, словно она знала какую-то тайну. А может, последствия встречи с Ириной были так заметны на моем лице, и она все давно уже поняла — женщина все-таки!

Не зная, что им всем и сказать, я только молча кивнул и резко выпил. Все сто грамм. До дна. Поставил рюмку не морщась — в армии мы в основном пили только чистый спирт — нам его выдавали для чистки компьютерных разъемов и поверхностей болгарских дисков.

Резко выдохнул. Переждал какое-то время — водка, как и спирт, суеты не любит. Потом, не обращая внимания на странные взгляды Ланы и Сергея, потянулся за колбасой.

Они тоже выпили.

Какое-то время мы молча закусывали. Не знаю, как они, а я в это время ярко вспоминал армейский бассейн — буквально еще двух недель не прошло, как я в нем купался! И штаб — я там был в суточном наряде десять дней назад. И вообще — я все это помнил ярко и хорошо, словно никуда и не уезжал. В отличии от Сереги, который находился в Новосибирске уже как четыре месяца.

— Ну, как оно там? — наконец поинтересовался он. Дееву было явно интересно.

— На технику, вместо майора Поденежного назначили капитана Щеглова, — ответил я, вспоминая, что же конкретно изменилось с того момента, когда мы напились на проводах Сереги — жена еще раньше уехала в Новосибирске, так как училась в торговом институте — к мужу она приезжала только на каникулы.

Серега серьезно покачал головой.

— Ну надо же, — сказал он, беря листья салата. — А мне казалось, он так на этой должности до самой пенсии и дотянет.

Я кивнул, соглашаясь. За два года службы мне тоже так казалось — фигура Поденежного была неотрывно связана с группой ремонтников технического оборудования.

— А его куда?

— Под Каунас перевели.

— А сестры Пенкины? — перебила меня Лана. — Они как? — поинтересовалась она с живейшим интересом в глазах. — Ведь их папа-прапорщик, кажется, из твоего подразделения?

И мне тут же стало неловко — так как все свое время, в отсутствии жены, Серега проводил либо с этими близняшками (вместе или порознь), либо с их подружкой (которая являлась зам секретаря комсомольской организации Липовки). И судя по насмешливым взглядам, которые Лана бросала на мужа — ей это было хорошо известно — было кому рассказать, так как из Новосибирска с нами служило еще человек восемь, причем трое из них также были с женами. Я, повинуясь армейскому братству, напустил на себя безразличный вид и несколько меланхолично ответил.

— Они же ведь — мастера спорта по плаванию. Их вроде как забрали в сборную Украины по водному поло. Так что я их и не видел.

Лана понимающе кивнула, как-то многозначительно посмотрев на меня, словно это не ее муж, а я изменял ей с ними. И я невольно покраснел.

За разговором водка быстро закончилась и Серега принес поллитровую банку с чистым спиртом — армейские запасы. Стало еще веселее. Лана разбавляла себе один к трем. А я поймал себя на том, что в порыве восторга, во время убеждения ее по каким-то малозначительным вопросам клал руку на руку Ланы, а также и на коленку один-два раза. И мне все это ужасно нравилось! А их обоих, как мне показалось, это только забавляло.

А потом за окном стемнело и я стал прощаться, посчитав, что Ирина, скорее всего, из гостей пойдет где-то в это время — уж больно хотелось снова ее увидеть. Поэтому-то я раньше и не уходил!

При прощании Лана снова подставила щечку для поцелуя. И я, пользуясь предоставленным случаем, поцеловал ее три раза — гулять так гулять!

На улицу я вышел все такой же возбужденный. Состояние — любые трудности по плечу! Наверное, от этого и алкоголь меня не брал. Время 22:30. Темень голимая. На конечной остановке стояло человек пять. Тихо шептались. К сожалению Ирины среди них не оказалось — хотя втайне я очень надеялся на это. Поймал себя на том, что у меня после встречи с Ириной энергия перла через край! Хотелось с кем-нибудь поговорить! Не важно — о чем. И пока я оглядывался, прикидывая, к кому из одиноких девушек или девичьих групп я могу подойти, подъехал 29-й автобус. Явно — последний по расписанию. Мы все погрузились внутрь. Я не стал занимать свободные места, и встал по привычке в конце салона, не в силах сидеть на месте и мысленно, в чрезвычайном возбуждении, снова и снова переживая встречу с Ириной.

Впрочем, вспомнились и Деевы, и как я клал свою руку на коленки Ланы. И мне вдруг стало стыдно. Вот Деевы-то поди сейчас смеются надо мной!

Через две остановки заскочили две веселые девчонки — высокая, в очках, и маленькая, которая держала под мышкой бутылку водки, использованную на треть. Встали на пустой задней площадке — рядом со мной, и тут же продолжили свое веселье, шумно разговаривая о своем, девичьем. Редкие пассажиры, кто неодобрительно, кто с живейшим любопытством, косились в их сторону, но молчали.

Длинная в очках сделала пару глотков прямо из бутылки, а потом достала из пакета ароматную котлету и принялась с аппетитом ее поедать. А бутылку снова запихнула под мышку.

Наконец я не выдержал.

— Уронишь. Разобьется, — предостерег я. Водку было почему-то жалко.

— Да и ладно! — весело ответила маленькая, не оборачиваясь. — Там — вода.

Я улыбнулся.

— Вас как зовут?

— Света, — небрежно представилась маленькая.

— Лариса, — более серьезно ответила высокая.

— Учитесь? Работаете? — продолжал интересоваться я, видя, что девочки, в принципе, совсем не против поболтать, не то что Ирина.

— Учились вместе в кулинарном техникуме. А теперь работаем. Лариса — в"Золотой Ниве". Я — в"Руси".

— А живете где?

Лариса пожала плечами

— Я — в общаге на"Школе".

— А я на Жданова.

Вроде как пришло время и о себе что-то сказать — некрасиво только и делать, что расспрашивать.

— А я на Объединения обитаю. Вот только из армии как неделю вернулся, — признался я. — На границе служил.

— Тебе двадцать три? — тут же поинтересовалась маленькая Светлана.

— Да, — зачем-то согласился я — привык к тому, что выгляжу моложе — и во Львове и в Дрогобыче водку покупал только по паспорту.

— Никогда бы не подумала, — улыбнулась Света.

— Что, много? — улыбнулся я в ответ.

— Нет, наоборот. Дала бы двадцать пять.

— Даже так? — на этот раз искренне удивился я.

Света, побултыхав бутылкой, плотно приложилась к горлышку и существенно отпила, звучно булькая. Со стороны это смотрелось довольно смело и привлекало к себе многочисленное внимание.

— Что завтра делаете? — задал я один из главных вопросов.

— О, уезжаем, в Алма-Ату! — дружно засмеялись они, загадочно переглядываясь между собой.

— А-а-а, знаю! Фрунзе, Иссык-Куль… Был там раз пять, — посмеялся и я.

Автобус перевалил Горбатый мост и остановился у"Дома Одежды".

— Пока, — беспечно произнесла Света и девушки весело направились к выходу.

И я тоже вдруг вышел в теплую, почти летнюю, ночь, повинуясь какому-то своему внутреннему возбуждению. Они посмотрели на меня, снова посмеялись и побежали через дорогу. Я — за ними.

Девушки замерли на остановке, явно ожидая автобуса номер 3, который здесь сворачивал в частный сектор на Кропоткинском жилмассиве. А какие там улицы! Осоавиахима, Пулеметная, Совнаркома, Третьей конной… Словно окунаешься в семнадцатый год!

Я совершенно не чувствовал с ними никакой скованности, смущения или робости.

— Я здесь лягу, — показала Света на лавку, улыбаясь. — Не пойду, если будешь провожать. Меня парень ждет. Будет скандал, если тебя увидит.

— Хорошо, — улыбнулся и я. — Доведу только до дома и обратно.

— Да что ты такой наглый?! — возмутилась она, впрочем, весело улыбаясь.

— Я? Разве? — нарочито удивленно поинтересовался я.

— Не женат?

Я продемонстрировал ей отсутствие кольца, подняв соответствующую руку и растопырив пальцы.

— Что? Пять раз? — снова засмеялась Светлана.

— Кольца нет, — объяснил я, тоже улыбаясь.

И вообще, на душе было как-то очень уж легко и свободно.

— Ну, много таких, что и не носят, — вставила более молчаливая Лариса, и мне показалось, что она как раз была бы не против, если бы я проводил ее одну.

— Я молодой еще, не опытный. Пока еще так не умею, — сокрушенно покачал я головой.

— Почему не женишься?

— Да девчонок нет. Как провожать, так такая же история, как и с вами, — отшутился я.

Девчонки засмеялись.

— Лицо у тебя такое знакомое. У 66-го не таскался? Не стоял? — вдруг спросила Света, глядя мне прямо в глаза, словно пытаясь что-то вспомнить.

Где это, я не знал, но на всякий случай многозначительно пожал плечами. Нет, мол, да и армия все-таки. Если 66 — это номер дома по Объединения, то там я в студенчестве встречался с одной девушкой. Правда, встречался всего раза три — не успел бы примелькаться.

— Что ты такой наглый? Вдруг — бандит? Вдруг — нож у тебя? — продолжила свои насмешки Светлана.

Посмеялся и я. А тут и автобус. Они сели. А я ногу на ступеньку поставил, интригуя — мол, сейчас как запрыгну в салон! — что делать будете?! И такая мысль на самом деле возникла у меня — для продолжения сегодняшних интересных приключений — но я быстро ее отбросил — все хорошо в меру, и не стоит перегибать палку — не хотят ведь этого девушки, устали уже об этом мне говорить.

Я только улыбнулся, убрал ногу и помахал им рукой.

— Пока! — весело помахали они мне в ответ и двери автобуса закрылись.

Уехали. Я посмотрел на часы — 23:50. Дошел пешком до"Олеко Дундича". И здесь пробежался к стоявшему на остановке трамваю. Оказался"14" — идет ко мне и тоже с МЖК. Я внимательно осмотрел салон — Ирины и здесь не оказалось. Приехал на конечную — "Сосновый бор". Прогулялся пешком через темный лес. Вышел на Объединения. Дошел до своего дома. Поднялся по ступенькам. Открыл дверь своей пустой квартиры. Зашел. Включил свет. Закрыл. Вот и все на этом — конец всем приключениям!

Всю ночь я ворочался, мысленно продолжая знакомство с Ириной — про Свету с Ларисой вообще не вспоминал! Все говорил и говорил с ней, придумывая первое и последующие свидания. Представлял, как приведу ее к себе домой, как очень медленно раздену… И все прочее… Дух захватывало! Но потом сам же и смеялся над своими мыслями:"Михаил, ты делишь шкуру не убитого медведя!". Представил, как суетясь и потея буду раздевать ее и сам судорожно стягивать с себя одежду, как останусь в дурацких трусах — ну до того гнусная получилась картина!…

А если телефон неверный? — также волновался я. — А если верный, но во вторник она просто меня отошьет? А если вдруг согласится на свидание, то что с ней делать? Куда вести? В ресторан? Кафе? Кино? К друзьям? Дурдом.

К тому же уж слишком быстро она дала и свой телефон и назвала свое имя, но промолчала на вопрос — где живешь и ничего конкретного не сказала о возможной встрече. И это меня все сильнее и сильнее убеждало, что больше я ее никогда не увижу. И от этих мыслей становилось совсем тоскливо! И я горько и зло смеялся в подушку.

В общем, спал просто отвратительно. Можно сказать, вообще не спал. И почему-то всю ночь потел.