Небо нашей любви. Часть первая

Александр Шляпин

Это история о молодых людях, на плечи которых выпало тяжелое бремя Великой Отечественной войны. Пройдя сквозь военное лихолетье, несмотря на кровь друзей, застенки ГУЛАГа, сохранили то чувство любви и бескорыстной дружбы, которое в жизни дается только один раз. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ФЕРЗЬ И КРАСНЫЙ

Сашка Фирсанов был одним из обитателей Офицерской слободы, который еще с ранних лет мнил себя местным лидером, и славился тем, что был шкодлив и вороват. Среднего склада паренек с наглой и хамоватой физиономией и бандитскими наклонностями, был грозой местных обывателей. Одевался он не броско — без намека на шик. Хромовые сапоги с приспущенными голенищами, в которых он прятал финку, сделанную собственноручно из старого напильника, да форма ремесленного училища, брюки которой он заправлял в сапоги, начищенные до зеркального блеска. Вот и все наряды, которыми на тот момент располагал Фирсан.

Сашка был почти ровесником Краснова, их разделяло всего каких-то два три месяца. Еще в детстве они были дружны, но постепенно с взрослением их интересы разошлись и каждый по жизни пошел своим путем. Сашка выбрал путь своего папаши, который в довоенном Смоленске слыл авторитетным жуликом по кличке «Гнусавый».

В воспитании сына он участия никакого не принимал. О том, что у него есть отец, Сашка узнал лишь в семь лет, когда его отец освободился из лагеря, и впервые появился в доме матери. С того самого времени Сашка полюбил его и всячески подрожал ему.

А в тридцать шестом году, отца убили где-то на Запольной. Убили свои же — блатные, с которыми он «чалился» в одном лесном лагере в челябинской области, когда отбывал срок. Его труп случайно нашли, месяц спустя, в овраге Рачевки, и тогда Сашка, поклялся найти, и отомстить тому, кто лишил его отца жизни.

После его смерти Фирсана, словно подменили. Он как-то сразу порвал дружбу со всеми дворовыми пацанами, и очень быстро влился в криминальную струю. Почуяв дух свободы, парень настолько распоясался, что изменить его жуликоватое мировоззрение стало практически невозможно. А после седьмого класса, он пошел учиться в школу фабрично—заводского ученичества, закончить, которое он не успел. Скорешившись, с местными жуликами и ворами, он забросил учебу, и освоил промысел на улицах ночного города, нападая со своей компанией на достопочтимых, хорошо одетых горожан.

Послужной список задержаний Фирсанова в отделы НКВД, полнился с каждым днем. Сначала это были незначительные правонарушения, но со временем, его «послужной список» начинал пополняться, более серьезными проступками, которые переходили в ранг уголовных. Хоть и был возраст уголовного наказания снижен до двенадцати лет, Фирсанов хоть и был старше, под действие уголовного кодекса пока не дотягивал. Но уже не за горами был тот час, когда капкан советского закона, должен был захлопнуться.

Слободские пацаны знали, что Фирсан, увлекшись жиганским образом жизни, осознано пошел по этому пути, и только Краснов, да Синица знали, что у него была совсем иная цель.

И вот… В один из весенних дней, устроил Фирсан «толковище», так называли урки какие-то свои разборки. На пустыре — в районе ручья, слободские пацаны каждый день гоняли в футбол. Там и состоялась импровизированное посвящение новоиспеченного жигана и жулика Саши Фирсанова. Он появился случайно — без всяких предварительных договоренностей.

— Привет зяблики! Ну что пузырь гоняем? Я тут по случаю, решил заглянуть в родные места, — сказал Фирсан, пыхтя папироской.

— И что приперся, — спросил его Синица. — Соскучился?

— Да вот, хочу местной шпане рамсы раскатать. Эй, бродяги, слушайте Сашу Фирсанова!

Ребятня, гонявшая мяч, с интересом замерла в ожидании и подтянулась поближе, чтобы не пропустить самого интересного.

— Так зяблики, зарубите себе на носу! Я повторять больше не буду. Для всех вас, с сегодняшнего дня «Фирсан» умер, — сказал Сашка, вызывая смех.

— Фирсан умер?! Ха — ха — ха! Фирсан умер! — загалдели пацаны, глядя на этот иронический спектакль одного актера.

— Меня смоленские жулики зовут «Ферзем», — сказал он, демонстративно разминая кулаки. — Я хочу, чтобы вы тоже меня звали «Ферзь». Кто будет путать с «Фирсаном», будет мной схвачен и жестоко отхреначен. Закатаю на два метра ниже поверхности земли. — сурово сказал он. — Шутить больше не буду! Надоело!

Фирсанов вытащил из — за голенища хромового сапога блестящую финку. Ловко крутанув ее пальцами, он показал, что у него серьезные намерения. Увидев нож, в руках Фирсанова малолетние обитатели Музейной и Офицерской слободы впали в ступор.

Его выходка была дурацкой, и совсем никому не интересной. Что он хотел этим сказать — так ни кто не понял. Вероятно, что в тот момент он искал признания и подтверждения своего лидерства, но пацаны отнеслись к его выходке вполне спокойно и без восторженных эмоций. Ни кто тогда еще не знал, что его появление вызвано не инициацией, а чем-то другим, что не укладывалось в логику.

Все знали, что Сашка влюбился — влюбился, в Леночку Луневу, как влюбляются юноши его возраста. Все знали, что с Луневой встречается Краснов, а встреча Ферзя и Краснова, должна была расставить все на свои места.

Время неумолимо летело вперед, и жизненные приоритеты нового районного авторитета, уже скоро перестали волновать местных обывателей по причине его гастролей где—то далеко на воровских «малинах» и притонах.

В те предвоенные годы в Смоленске кличка «Ферзь» постепенно стала обрастать мифами его подвигов. Среди смоленских жуликов, которые обитали по злачным местам города, прозвище «Ферзь», была еще мало известна, но только до того момента, пока на его жизненном пути он не встретил друга и подельника его покойного папаши. Это был известный вор и жулик Ваня Шерстяников — по кличке «Шерстяной», который после лагеря однажды появился в их доме.

— Хочешь быть Ферзем — так будь им! Пусть так будет, как ты хочешь. Хочешь Ферзем, хочешь «пешкой», а хочешь «конем»! — сказал, ухмыляясь, Синица. — Нам Саша, до твоих шахматных фигур, нет никакого дела. То, что ты стал Ферзем, нам не холодно и не жарко.

Когда-то Сашку Синицына в компании Фирсана, все воспринимали, как боевого товарища и даже его близкого друга. На самом деле, Синица имел свой особый статус — он был сам по себе. Ни в какие банды и компании он не вступал, а придерживался своей независимой линии. За эти качества местные парни его уважали и всегда прислушивались к дельным советам. Пацанам импонировало, что Синица жил на «широкую ногу», но никогда не был замечен за сбором «чинариков» в местах массового скопления мужского населения. Этим промыслом он брезговал. Синица всегда имел на табак, карманные деньги. В свободное время он подрабатывая грузчиком на складах «Запассбыта» поэтому мог позволить себе покупать курево не на уличных лотках у барыг, а в престижном магазине «Табак», который стоял на Пушкинской.

По мере того, как Лунева превращалась в барышню, она все больше и больше становилась объектом повышенного внимания взрослеющих ребят и молодых мужчин. По вечерам, когда сумрак спускался на смоленские улицы, Ферзь все чаще и чаще стал появляться на пути Луневой, когда она возвращалась с учебы. Изначально подходить близко, он побаивался и держался на дистанции. Но в один из вечеров, на его пути возник Краснов.

Сашка, как всегда опоздал. Хулиган и воришка Фирсанов, был Луневой абсолютно не интересен. Всеми силами он старался добиться ее расположения, но время было упущено, и место рядом с Луневой занял Валерка.

Он был ей не симпатичен: торчащий из—под кепки чуб русых неухоженных волос, конопушки на бледном и ехидном лице, отторгали ее от ухаживания юноши. Пока Сашка искал признания среди жуликов, Ленка свои девичьи предпочтения успела отдать Краснову, и окончательно потеряв голову, увидела в нем того, кто станет не только ее ухажером, но и отцом ее детей.

Лена знала Валерку с того самого момента, когда три года назад она вернулась с матерью в Смоленск. С первой же минуты, Валерка настолько понравился ей, что девичье сердце приятно затрепетало в ее груди, и эти новые, ранее неизвестные чувства, стали ее маленьким секретом. Несмотря на его возраст, она чувствовала в нем надежный мужской стержень, который отличал его от многих ребят того времени. При его появлении девичье сердце замирало, а «бабочки», спящие в душе, вспархивали, и начинали «кружить» внутри живота, передавая телу нежный и приятный трепет.

Красавец Валерка Краснов рос в интеллигентной семье. Его отец был майором красной армии и работал военным представителем на тридцать пятом военном заводе авиационных двигателей.

В отличие от самозванца Фирсанова, Краснов не обладал, ни природной наглостью, ни богатырской силой. Будучи сыном красного командира, он был спокоен, рассудителен, и не по возрасту выдержан. Эти качества позволяли ему при помощи обаяния и остроумия решать самые заковыристые проблемы. Среди дворовых пацанов, «Красный», как прозвали его друзья, прослыл настоящим «мужиком». Многие хотели водить с ним дружбу. Валерка был надежен, бескорыстен, и предан своим друзьям, до самых кончиков ногтей.

Его отец, майор ВВС РККА по выслуги лет и по здоровью, был списан из летного состава, и, переведен служить на моторный завод военным представителем. Он был той последней инстанцией в технологическом процессе сборки и ремонте самолетов, которая, давала добро на его эксплуатацию. Должность, которую занимал отец Краснова, предполагала многогранное общение в кругах городского и партийного руководства. Он был уважаем, и обладал непререкаемым авторитетом. Подобными качествами обладал его сын, который осознано, копировал отца во всех его проявлениях.

Ребята из рабочих семей, проживавшие по соседству, завидовали Краснову, «белой завистью». Каждый утро за его папашей, приезжал блестящий черный автомобиль, который советский народ прозвал «Эмкой» за марку «М-1».

В конце тридцатых годов он стал настоящим символом — символом власти, символом достатка и символом принадлежности к партийной и силовой элите.

В свободное от учебы время Валерка, как и ребята из Офицерской слободы гонял в футбол, играл в карты, и даже втайне от родителей пробовал курить табак. В его карманах почти всегда водилась копейка, которую он никогда не жалел на благо общего дела. В случае острой необходимости, ради друзей, он без всякого сожаления мог расстаться с любой суммой карманных сбережений. За свою доброту и бескорыстность ребята уважали его.

Возможно, эти качества и повлияли на выбор Луневой, и девушка ни грамма не пожалела о том, что подарила свое сердце Краснову. Она влюбилась в него. Влюбилась так, что с той самой минуты, она больше не представляла без него своей жизни. Не представляла без его глаз и той очаровательной улыбки, которая сводила с ума всех девчонок старших классов.

Устоять перед колдовскими чарами Луневой Ленки, у Краснова не было никаких шансов. Он не мог не влюбиться, в это милое и очаровательное существо, которое лишила его спокойствия. Она, лишь один раз глянув на него, запустив в его душе такие биологические процессы, которые стали выворачивали его наизнанку. И он влюбился — влюбился впервые, как влюбляются юноши его возраста. Он боготворил Луневу и даже посвящал ей романтические стихи собственного сочинения. Валерка настолько сильно, полюбил Ленку, что все его мысли о ней путались в мозгах и лишали его разума. «Зубной болью» через душевные и физические страдания Лунева проникла в его душу, в его сознание, что окончательно и бесповоротно связала с ним свою жизнь.