Гамбит. Пешки ходят первыми

Leo Vollmond, 2023

Если ты один из тех, кто бросается грудью на амбразуру – будь готов, что тобой пожертвуют первым. Если ты тот, кто стоит за спинами других – будь готов ими пожертвовать. Не делай ставок, если нечем платить. Чтобы не затевали Короли, войны выигрывали Солдаты. Пешки первыми шли в расход. Королям оставалось смотреть на павших и продолжать путь по их трупам.Через десятилетие он вернулся в город, по которому не скучал. Нордэм – здесь нет места жалости и беспечности. Присвоивший его имя знатно то измарал и искупал в крови. Деяния блеклого оттиска грозили лечь грехами отцов на плечи потомков. Настало время вмешаться и обелить себя перед вездесущей Справедливостью. Даже, если в этот раз потребуется умереть по-настоящему, он к этому готов: в сложной игре сильных мира сего стать пешкой, что ходят и гибнут первыми.

В порядке исключения

Тусклый свет давно поднявшегося над горизонтом солнца едва пробивался сквозь густые облака. Длинные после миновавшего зенита тени росли в завершении короткого зимнего дня. Стрелки недвижимого циферблата отсчитывали последние минуты перед приближением ночи. Липкий снег сыпался из сизых облаков и собирался комьями на вымощенной мрамором лестнице парадного входа поместья Пелисэйдс.

Остановившись у подножья взбиравшихся к особняку ступеней, Адам пробороздил ботинком аморфную массу, прежде чем брезгливо ступить. Путь к дверям отчего дома проделан с налитым скорбью сердцем. Отяжелело оно в миг оставленного прошлой ночью пепелища, что некогда было лечебницей Санспринг. После визита на место событий, о произошедшем следовало сообщить отцу. Что греха таить, разговор предстоял непростой. Адам выступал в рассказе не главным и далеко не героем.

В приветствии экономки слышалась плохо скрываемая нервозность. Очевидно, его сегодня не ждали. Ларссон молча скинул пальто и передал прислуге для оценки степени испорченности. С одеяния первенца хозяина дома полетел налипший пепел. Пальто поспешили унести прочь, чтобы не очернять резавшую глаза белизну полов. Заслышав тяжелые приближавшиеся шаги, Адам обреченно свесил голову. Он не был готов к этому разговору ни сейчас, ни когда-либо позже. Но раз предначертанное неминуемо, следовало принять его с достоинством. Поздно посыпать голову пеплом — того уже прилично осело в светлых с едва заметной проседью волосах.

Подняв взгляд от пола, Адам встретился с только что отлитым из породы свинцом, застывшим в глазах незванного, но теперь уже гостя их дома. Эванс не произнес ни слова. Не спрашивал, не осуждал. Просто молчал в ожидании. На уставшем лице с заметно отросшей щетиной и залегшими под глазами тенями, кроме уже знакомой жесткости нрава, прослеживалось что-то еще. Разочарование. Оно маячило сквозь обиду, когда решительность и злость Эванса брали секундную передышку. Блеск в серых глазах предупреждал о захлестнувшем гневе. Но, как и все члены волчьего семейства, истинный Кельт не подавал вида.

Настала пора перемирия в необъявленной войне. Ларссон готов проявить мудрость, раз ждать ее с другой стороны бесполезно. Эванс предупреждал, но Адам, как всегда, сделал все по-своему. Кельт скор на расплату. Этот урок Ларссон усвоил. Раз предначертанное неминуемо, он примет его со смирением. Оставив вызов во взгляде, Адам устало вздохнул и решительно вскинул подбородок.

— Бей.

Кулак приземлился на физиономию, едва Ларссон успел договорить. К своей чести, после убойного кросса он устоял на ногах, но знакомый металлический привкус уже обволакивал рот теплым и вязким. Расплата пришлась не по вкусу. Контузия Эванса не спасала от гнева мстителя, несущего возмездие. Способов уладить конфликт в его арсенале оказалось не так уж много. В этот раз Адам еще легко отделался и получил по заслугам. Счет закрыт. Стоять под пристыженным взглядом не было никакого желания.

— Я предупреждал, — развернувшись, Эванс направился в библиотеку.

Ашер Эванс явно не из тех, кто подвержен сантиментам. Разговор оказался коротким. Это все их общение после последней встречи у сгоревшей лечебницы. Ларссон хотел было бросить в спину нахальному козлу, что тот отродясь не читал ничего толще меню дешевых забегаловок, но обстоятельства требовали проявить сострадание. Все же Эванс накануне потерял мать, хоть Адам ставил ее смерть в пожаре под сомнение.

Пересчитанные языком зубы прямое подтверждение, что Кельт все же не очень зол. За исключением сгустков ярко-алой крови выплюнуть оказалось нечего. Записать к стоматологу не потребуется. Адам сплюнул кровь прямо на мрамор, нехотя идя следом. Сглатывая оставшееся, он прогонял медный привкус, перебивавший вкус пепла. Тот осел на языке, на коже, в легких и в мыслях. Глубоко и надолго. Теперь его ничем не вытравить. Даже глотком морской воды, обжигающей глотку.

— Как прошел вечер? — в библиотеке уже ждал отец.

В резном фамильном кресле за столом из единого гарнитура Грегори Ларссон неспешно перелистывал утренний номер «Нордэм-Таймс». Пестрящий заголовок о пожаре в лечебнице дополнялся сообщением, что выживших нет. С новостями Адам опоздал.

— Гора трупов. Копы топчутся на месте. Адам целовался с моей сестрой прямо над прахом нашей матери, — рапортовал Эванс, отыгрывая лицом невинность, будто попорченная физиономия первенца Грегори не его рук дело.

— К черту! — Адаму очень хотелось назвать его имя, но сейчас почему-то язык не поворачивался произнести. Эвансу пришлось увернуться от хрустальной пепельницы, с размаху угодившей в стену за ним.

— Адам, — осуждающе произнес отец в ожидании разъяснений и оправданий подобному поведению.

— Будь в этом моя вина, мы бы с тобой уже не говорили, — он попытался увильнуть, на что Грегори только сильнее нахмурился.

— Нет, пока ты не зашел дальше второй базы, — Эванс поднял пепельницу и подбросил ее в руке. — Держи руки при себе, — он приложил хрусталь к вскользь зацепленному затылку. — Главное, накосячил ты, а по башке словил я, нормально, нет? — возмущения, кстати, оказались по делу.

— В порядке исключения, — моральный ущерб возместила выложенная на край стола пачка сигарет и право от главы семейства курить в библиотеке.

В порядке исключения, разумеется. Вот теперь пепельница пришлась к месту, а не для бутафории. Воспользовавшись радушием хозяина дома, Эванс расплылся в улыбке и удостоил Адама демонстрацией ровности среднего пальца.

— У тебя все под контролем? — отец не сбавлял напора.

— Всегда, — сквозь зубы процедил Адам, недобро поглядывая на чересчур довольного Эванса. Из кармана брюк на стол перед отцом приземлился пластиковый пакет.

— Презент от поджигателя? — надев очки, Грегори поднял пакет со стола и рассматривал содержимое на свет. Прозрачный пластик заключал длинный вьющийся волос, походивший на женский.

— Недостающее звено, — сухо пояснил Адам, не вдаваясь в подробности.

— Cherchez la femme, Адам. Cherchez la femme, — без акцента протянул Эванс, выпуская изо рта в прохладный воздух библиотеки клубы сизого дыма.

— Чтобы такое — первый и последний раз. В порядке исключения, — напомнил отец и вышел, выразив недовольство громким хлопком дверью.

— Обязательно сейчас курить? — недовольство Ларссона хлестало через край, а Эванс, казалось, специально его подпитывал.

— Необязательно, но тебя это бесит, — откровенно дразня, он приподнял уголок ровных губ, и, приземлившись в нагретое Грегори кресло, развалился, как дома. — Что она сказала? — Ашер спрашивал уже серьезно, постукивая пальцами по подлокотнику.

Женщина бредит, а черти ей верят. Сестра Кельта — не исключение. Лучший друг Эванс младшей — паранойя, а не бриллианты.

— Что мысли материальны, и поджигатель послал запрос во Вселенную, — Ларссон огрызался не без причины. Изрядно надышавшегося гарью и смогом его немного подташнивало от запаха сигарет.

— Убив нашу мать? Думал, ритуальные жертвоприношения не в духе твоих конкурентов, — обычно сбившиеся в кучку обитатели уличных трущоб выбирали иные методы и мишени. Видимо, в этот раз те, что именовали себя Зелеными Змеями, решили сменить тактику. Конечно же, в порядке исключения.

— Верно, ведь, вероятно, твоя мать жива, — другой вопрос, кто был с ней, и кого на самом деле хотели убить, спалив лечебницу до тла.

— Откуда такая уверенность? — скептически спросил Эванс и скрестил руки на груди, прожигая взглядом темно-серых глаз, в которых кружил вулканический пепел.

— Голову включить не пробовал?

— Я контуженный, — на оправдания выражение лица Ларссона четко давало понять: отмазка, что называется, не прокатила. — Не люблю напрягаться. Блесните умом, мистер Ларссон, — Ашер склонился в театральном поклоне, прикладывая руку зажатой сигаретой к груди.

Не быть Кельту настоящим Эвансом без попыток манипулировать, как обычно делала его сестра. Выбор пал на не самым лучшим образом продуманную лесть. Предсказуемо и скучно. Снова от Ашера потянуло инертностью и роняло планку его ценности как союзника. Целеустремленность, напор и сила, это, с одной стороны, конечно, хорошо, но порой нужно использовать и другие методы, в том числе и мозги. Судя по генетике, Эванс хоть и не был ими обделен, но пользовался по особым случаям и в порядке исключения. Этого Адам не одобрял и всегда задействовал все ресурсы, которыми наделила его природа.

— Стукач, — только и выдал он, пытаясь заставить сказочного лентяя пошевелить мозгами, ну или хотя бы тем, что ему не отбили в молодости. Ларссон неотрывно следил за его мимикой. Все эмоции Кельта отражались на лице. Прочесть их труда не составляло.

— Билли? — ни черта не врубался Эванс, и, похоже, даже не играл.

— Объясняю, как говорит твоя сестра, на пальцах, — Адаму ожидаемо опять продемонстрировали средний. — Кто-то заметал следы, — очевидный намек на того, чье имя Кельт до сих пор отказывался озвучить.

Их злой гений и неуловимый Джон Доу — бывший ручной киллер мадам Ронье — годами скрывался под именем покойного Кельта, подпортившего легенду внезапным воскрешением. Та виделась практически безупречной: все, кто видел киллера в лицо, оказывались мертвы. Самого Адама от этой участи спасло лишь громкое имя. После столкновения он чудом остался в живых, вернее — в порядке исключения. Новой жертвой подражателя стала мать настоящего Кельта, способная опознать подделку. В ее случае убийца исключения делать не стал: даже в помутненном сознании Шарлотта Эванс представляла угрозу. При пожаре в лечебнице Санспринг кто-то дал возможность спастись двум женщинам: вероятно, миссис Эванс и той, что ушла с ней. Чутье и факты подсказывали Адаму, этим кем-то мог оказаться их завербованный стукач:

— Билли мог вывести, твою мать, Эванс, ты серьезно? — выругался Ларссон, когда тот опять задымил. К черту. Адам вынул сигарету из пачки и тоже закурил, но, поморщившись, затушил после первой затяжки. — У твоего подражателя появилось слабое место — свидетель, который сможет его опознать. Стукач мог знать цель поджога и вывести ее до пожара.

— Моя мать? — на лице Эванса отразилась работа мысли.

— Нет. Та, что ушла вместе с ней. Ваша мать — извинение стукача Билли за прошлое предательство. Он, по всей видимости, проникся к твоей сестре симпатией.

При воспоминаниях о младшей из волчьего выводка во рту ощутился вкус пепла вперемешку с горьким привкусом морской соли. Эванс-она верно заметила. Если бы угрожали ей или Ларссонам через нее, то прислали бы голову матери и многим раньше. Здесь и вскрылось несоответствие: возможно, смерть миссис Эванс — сопутствующий ущерб. Основной целью был кто-то другой. Либо это теория опять позаимствована у конспирологов, а сестра Ашера не могла смириться с потерей и причастность к гибели родного человека.

К сожалению, большая вероятность первого не исключала второго: поджигатель — вероятнее всего Хейз из Зеленых Змей. Он отправил запрос во Вселенную и нашел отличный инструмент приструнить союзника, если тот слетит с нарезки. Когда это случится — лишь вопрос времени. Бывший киллер Ронье неуправляем. Видимо, именно поэтому и стал бывшим, выбрав фриланс.

— Cherchez la femme, Адам. Если в деле замешана женщина, пересчитай ребра. Нужно выяснить, кто мамкина попутчица.

— Скоро получим списки погибших и полный список пациентов, — Адам ждал сообщения от брата. Мелкому проныре удалось просочиться в команду экспертов на волонтерской основе. После разгребания обгорелых трупов Лиамелю светило полугодовое посещение сеансов психотерапии, но добытые по истлевшим следам сведения стоили того. По крайней мере, так Ларссон оправдывал необходимость принесенной жертвы.

— Я не об этом, — Эванс отрицательно замотал головой. — Тебе бы бабу найти, а то мозг на черепушку изнутри уже давит.

— В отличие от тебя, у меня с этим нет проблем, — Адам надменно задрал нос.

— Оно и видно, — скрылось в неразборчивом бубняже. — Ты должен сказать ей, — Эванс буквально впился в него взглядом.

— Ваша мать сама свяжется с дочерью, если сочтет нужным, — Ларссон на секунду забыл, что он — здравый рассудком рассуждал о пациентке психиатрической лечебницы, пребывавшей там… сколько? Без малого десятилетие? Именно столько ее первенец числился пропавшим без вести.

— Не свяжется. Нужно сказать ей, что с матерью все в порядке, — а вот Эванс ни о чем не забывал и вовремя забеспокоился.

— Без проблем. Как только услышу от тебя имя киллера Ронье, сразу же позвоню твоей сестре и уточню личный состав всего вашего семейства, — Ларссон рискнул пойти на шантаж. Плохая идея, Адам, очень плохая.

В кармане жалобно пискнул телефон. На почту прилетело письмо от Лиама. Адам тут же согнал оккупанта с отцовского кресла и придвинул ноутбук.

— Список погибших еще до конца не установлен, но нам и не нужен полный.

Размер и ширина следов, найденные недалеко от места пожара, предполагали, что оставили женщины. Следовательно, исключались мужчины, лица с нарушением опорно-двигательного аппарата, больные под действием седативных — все, кто не мог передвигаться самостоятельно. За ними шли опознанные жертвы. Колонка имен постепенно редела. Глубина следов исключала полных и высоких, и…Voila! На экране отобразился список из пяти имен.

— Ох, Ларссон…. Ты вот вроде умный… — Эванс выбрал снисходительный тон и качал головой, глядя на его потуги. — Но иногда тупишь просто по-страшному. Это все возраст. Скоро привыкнешь, — наслаждался он моментом триумфа, отставая в гонке всего лишь на год. — Две бабенки в больничной пижаме на угнанной тачке. Ты как вообще сам? Имя-то свое помнишь?

Глумления Кельта не прошли мимо. Стыдно признать, но Адаму открылось очевидное, где не стоило ждать оглашения списка. Им известен номер машины. Маршрут можно отследить по камерам. Здесь уже Эванс дал осечку — в штрафах за превышение не будет имени пропавшей женщины. Но, что идея не хуже его, Ларссон принял скрепя сердце.

— Запасись попкорном, — просмотр обещал стать самым нудным со дня изобретения камер наружного наблюдения.

— Мы будем смотреть фильм? — Кельт по-детски обрадовался, стало как-то жаль разочаровывать. Хотя кому Адам врал. Нет, не жаль ни капли.

— Ты будешь. Будет неинтересно, и тебе не понравится, — он настроил доступ к камерам вдоль дороги и уступил место за столом.

— Сливаешься, значит, — Эванс плюхнулся в кресло и располагался поудобнее.

— Кто-то из нас работать все же должен работать. Вперед, мой контуженый друг! — Адам не стал препираться. Выигрывать словесные баталии у человека, чье эго едва втискивалось в салон Импалы, не представлялось возможным. Это Ларссон знал по себе.

Выходя за дверь и уворачиваясь от хрустальной пепельницы, он с удовольствием бы махнулся местами с Кельтом, пребывавшем в изгнании последнее десятилетие. Адаму не пришлось бы отыгрывать мецената на очередном светском рауте и светить теперь уже попорченным лицом перед камерами. Не пришлось бы снова влезать в шкуру известной персоны наследника богатейшего семейства Штатов и самого завидного холостяка, поправочка — вдовца, поколения тех, чей возраст разменял четвертый десяток. Многого чего не пришлось бы делать, но какова цена? Отречься от имени, исчезнуть на годы, стать лишь тенью самого себя? К этому Адам еще не готов. Лишь изредка представлял в перспективе и размышлял о вкусе настоящей свободы. Разумеется, так, в порядке исключения.