Пленник

Борис Тюрин, 2009

Ты навеки пленник вечности! И ты навеки пленён её красотой. На что ты готов ради любви? А если уже давно позабыл, что такое – чувствовать? Какие жертвы готов принести, чтобы ощутить прикосновение её ладони? Какие горы готов свернуть, чтобы насладиться нежностью её кожи? Готов ли ты сбросить с плеч тяжкое бремя высшего знания и, нарушив равновесие, пожертвовать существованием всего этого мира ради того, чтобы снова немного побыть живым… с ней?

ПРОЛОГ

В последнее время ему стала отказывать память. Ещё недавно, лет сто назад, он помнил своё детство. Теперь воспоминания упорно не желали возвращаться в прошлое более отдалённое, чем появление здесь. Как ни старался, он не мог вспомнить ничего до того момента, как за спиной бесшумно сомкнулись каменные створки ворот, и голос ниоткуда произнёс: «Теперь ты навеки наш кошчи, пленник. Это — твоё обиталище до самой смерти. Ты здесь чтобы охранять наше сокровище. Жители ближайшего селения приневолены кормить тебя, а ты не должен впускать сюда никого. Всякого, кто попытается постичь тайну подземелья, убей!».

На противоположной стене вспыхнул неяркий факел, и голос затих. Немало воды утекло, прежде чем пленник услышал его снова. Сколько именно — непостижимо. В подземелье время не имело какого-либо мерила. Факел у входа всегда горел так, будто только минуту назад на него упала искра от огнива. Ничем от него не отличались факелы в высоком сводчатом коридоре, который вёл от входа в большой каменный зал, где на холодном полу в беспорядке свален арсенал разнообразного оружия. Нехитрую еду, которая появлялась в неглубокой нише рядом с воротами, пленник относил в зал, где у него было устроено подобие человеческого жилья.

Сколько лет его жизнь состояла только из еды и сна, он не знал. Но день за днем он переставал быть человеком. Жизнь подчинилась распорядку: пробуждение, несколько шагов до ниши, обратный путь с узелком, однообразная еда, вкуса которой он уже не ощущал, и снова сон.

А потом ушел и сон. Пленник сидел на одном месте, не желая вставать, не желая ни есть, ни пить. Он звал смерть и не находил её. Рвал на голове отросшие волосы, бился головой о камни, оставляя кровавые узоры на стенах. Потом сдавался и снова совершал опостылевшие шаги до ниши. И очередной крестьянин облегченно вздыхал и вытирал пот со лба: узелок, наконец, исчез.

Проклиная себя за слабость, пленник шел к груде ржавого оружия, что валялась посередине пещеры, но не мог найти в себе силы покончить одним взмахом с опостылевшей недожизнью. Тускло поблескивающие мечи валились из его дрожащих рук со звоном погребальных колоколов.

Потеряв память и попрощавшись с прошлым, он перестал быть тем, кем считал себя. И в тот же миг он обрел себя. Жизнь бессловесной скотины ушла в небытие. После очередной ночи без сна, в течение которой безумство владело его телом, пленник словно очнулся от тяжелой болезни. И понял: все, что было раньше — было лишь страшным сном, словно было не с ним. И тот человек, который некогда пришел в эту пещеру, тот, который давно превратился в животное и выл ночами, пугая полуночную нежить, вчера умер. А тот, который выжил, достоин лучшей жизни. И нового имени.

Кошчи. Так назвали его неведомые существа. И сейчас это показалось ему правильным. Именем того, кто должен жить и обитать здесь в качестве стража. А раз он здесь хозяин, так должен и вести себя как таковой.

Он встал и пошел к нише. Но не так, как делал это много-много лет. Нет. Сегодня он заново совершал свои первые шаги. Кошчи обошел весь двор, по-хозяйски рассматривая каждую веточку, занесенную сюда лихим ветром, каждый камень под ногами. Он словно впервые увидел свой дом и поразился его величию. А затем принял это величие.

Высокие гладкие стены, высеченные прямо в скале, уходящей в небо, были столь же незыблемы, как и новое спокойствие Кошчи. В этот миг он понял, что стал единым целым со своим домом. И теперь он будет защищать эти стены не потому, что ему велели, а потому, что это его собственность. Часть его самого. А свой истинный дом мало любить. Его надо знать и ухаживать за ним. Осознав это, Кошчи решил исследовать все уголки, все коридоры и пещерки.

Сегодня он позавтракал у стены и это противоречие его старой, скотской, жизни вселяло в него надежду. Каждый кусочек пищи, каждый глоток воды радовал его забытыми доселе ощущениями. Он, словно ребенок, радовался этому, испытывая вновь обретенную остроту рецепторов. Он снова понимал, где соленое, а где сладкое! Насладившись пищей, Кошчи вошел в пещеру с твердым намерением увидеть её в новом свете.

Круглая пещера с гладкими стенами и небольшими выступами для факелов была неярко, но приятно для глаза, освещена. Неровный пол с высеченными длинными ступенями покрывал толстый слой пыли. Соломенная подстилка в дальнем углу источала омерзительный запах гнили и застарелой мочи. Яркий символ его животного существования. Кошчи презрительно поморщился.

Он вернулся и собрал множество веток. Затем стянул их своим поясом, сооружая подобие веника. С остервенением и злобной радостью он принялся за первую уборку в своей новой жизни. Вместе с пылью он убирал из своей души остатки безумия. Выбросив гнилую одежду и подстилку, он обновил свой дух. Соорудив подобие одежды из чистых платков, в которые селяне заворачивали еду, Кошчи ощутил себя перерожденным.

Когда в пещере стало чисто, он с трепетом подошел к груде оружия. Теперь вместо ржавых железок он видел произведения искусства древних мастеров. Дрожащими от восторга руками он гладил совершенные изгибы холодного железа.

Поддавшись импульсу, Кошчи метнулся из пещеры и упал на колени, шаря пальцами по земле в поисках нужного камня. Много одинаковых голышей было отброшено с криком разочарования до того момента, как попался нужный. Кошчи внес его в пещеру на вытянутых руках, словно священный дар богам, и с благоговением опустился на пол перед древней коллекцией, оставленной ему неведомым благодетелем.

Камень оправдал надежды пленника, с его помощью ржавчина легко сходила с лезвий, а металл засиял серебром. День за днем, ночь за ночью он работал, не покладая рук, словно мстя себе за бездействие и леность, стирая пальцы в кровь, зарабатывая мозоли и безудержно радуясь каждой новой. И очередной клинок ложился на каменный пол: сверкающий, чистый и готовый к бою. А если случалось, что время слишком потрудилось над предметом, Кошчи рыдал, как ребенок и хоронил его в камнях на дворе…

Настал день, когда его сине-багровая от тяжёлого труда рука привычно потянулась к куче, но пальцы ощутили лишь камень. Не осталось ничего. Кошчи выпрямился, явственно слыша скрип и треск во всем теле, ощущая боль в каждой мышце и связке. Он благословлял эту муку, которая подтверждала, что он жив.

Кошчи обвел гордым взглядом свой дом: по всему полу в четком порядке было разложено блестящее, словно совершенно новое, оружие. И свет померк в его глазах. Но нет! Факелы не утратили свой вечный огонь. Это пришел сон: долгожданный в безумстве и немыслимо сладкий после хорошо выполненной работы.

Следуя данному себе обещанию, — каждый день видеть новое, Кошчи начал исследовать глубины своего дома. Первая же прогулка привела его в узкий и низкий коридор, на стенах которого не было ни единого факела. Но Кошчи не смог даже находиться около входа. Испытывая необъяснимый ужас, он убежал прочь.

Когда страх рассеялся, страж решил всё же не отступать. Он немного изменил план освоения своего владения, и другой коридор привел его в другую пещеру, как две капли воды похожую на первую, за тем лишь исключением, что здесь не было ни факелов, ни даже выступов для их установки. Других коридоров из залы не выходило. Вернувшись, Кошчи порадовался хорошей прогулке и снова забылся здоровым сном.

День за днем он обходил коридоры и осваивал новые пещеры. Клетка его расширялась до размеров замка, и Кошчи с каждым днем ощущал себя значительнее. Он старался использовать каждую пещеру. В одной он тренировался на мечах.

Каждый день он выбирал другой клинок, чтобы его железным друзьям не было обидно, и учился владеть им. Он сам выдумывал движения, представляя множество противников. Кошчи сам решал, какую атаку и как нужно отразить. Он учился вращать мечом у случайно залетевшей к нему стрекозы, а у бабочки — как работать с двумя клинками одновременно. Каждая его тренировка походила на запредельный танец, а трудолюбие и одержимость не позволяли ему остановиться только потому, что он не знал, как правильно. Кошчи решил принять все свои действия и решения как единственно верные. Кто бы ему возразил?

В самом хорошо освещенном зале, в своде которого было множество отверстий, он тренировался в стрельбе из арбалета. Он притащил сюда старое бревно, которое подпирало намертво закрытые ворота. Своей кровью Кошчи нарисовал мишень и не оставлял занятий, пока не добивался лучшего результата, чем был вчера.

В самой темной пещере он медитировал каждый раз, когда ощущал, что безумие снова подстерегает его. Кошчи сразу отправлялся туда и освобождал свои мысли от любого вмешательства, не отвлекаясь ни на сон, ни на еду. И лишь когда безумие отступало, он позволял себе короткий сон и легкий перекус. А затем вновь отправлялся в зал к своим друзьям мечам. Он страж, и никто не смеет осквернять его дом. Даже он сам!

В какой-то момент его необъяснимый страх перед маленьким тёмным коридором ослаб, и Кошчи подумал, что негоже такому знатному стражу не знать, что же он охраняет. Он снял со стены один из негасимых факелов и впервые в своей жизни пошёл навстречу страху.

Коридор вёл в гораздо более глубокое подземелье, нежели то, где до сих пор жил Кошчи. Путь его петлял, и позади осталось немало поворотов, а впереди была лишь тьма. Но страж не отступал, и вскоре коридор расширился до небольшого зала. Посередине каменного мешка стояли две большие плетёные корзины. В каждой покоилось по четыре пузатых глиняных кувшина. Все они были запечатаны, и каждая печать внушала стражу первобытный ужас. Кошчи ни за что на свете не рискнул бы к ней прикоснуться.

А вот сами кувшины пленника не пугали. Скорее наоборот — притягивали! Особенно тот, который вывалился из полусгнившей корзины, с короткой трещиной на боку. Неглубокой, но капли просочившейся изнутри жидкости поблёскивали в неясном свете факела. Кошчи стёр одну пальцем и, прежде чем в нём заговорила осторожность, слизнул её. В голове его словно вспыхнул огонь и страж, не успев ничего осознать, замертво рухнул на каменный пол.

В себя он пришёл внезапно, словно проснулся. Он понятия не имел, сколько времени лежал без памяти. Вокруг было все то же подземелье, в стороне валялся негасимый факел, рядом темнели корзины с кувшинами, а на языке таял вкус неведомой влаги.

Вместе с вернувшимися чувствами, к нему пришли и совершенно новые, незнакомые до сих пор ощущения. Пленник, страж… Кошчи осознал, что больше не является ни тем, ни другим. Теперь он твёрдо уверен, что именно он здесь — Хозяин! И в первую очередь — хозяин положения. Он поднялся, подобрал факел и двинулся в обратный путь.

В коридоре он ощутил, что даже походка его изменилась. А свет факела ему не теперь совершенно не нужен! А самое главное произойдёт сейчас там, наверху, у входа, где когда-то началось его заточение.

Предчувствия не обманули. Там, где много лет тому назад начиналось его служение, стоял молодой парень, почти мальчишка. Со страхом и растерянностью на лице он слушал Голос. Тот самый, что когда-то обрёк Кошчи на вечное заточение. Пленник-страж-хозяин слышал те же самые слова, которые Голос когда-то адресовал ему. Неведомое ранее возмущение поднималось в нём. Голос предал его! Посчитал несуществующим. Кошчи хищно усмехнулся. Неслышно ступая, он подхватил меч и приблизился к мальчишке. Одним движением он рассёк ему горло.

— Убей всякого, кто попытается постичь тайну подземелья, — Кошчи впервые услышал свой собственный голос. — Отныне тайна эта — моя! И подземелье тоже. Я более не пленник. Я — Хозяин!

И негасимый факел погас.