Страх

Страх — внутреннее состояние, обусловленное грозящим реальным или предполагаемым бедствием.

С точки зрения психологии считается отрицательно окрашенным эмоциональным процессом. В животном мире страх — эмоция, основанная на прошлом негативном опыте, играющая большую роль в выживании особи.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Указания на эти типичные ситуации детского страха и на их параллели в народной психологии, вероятно, достаточно, чтобы показать, что мы имеем в виду. При более точном исследовании обстоятельств, в которых возникает детский страх, можно увидеть, что фактически аффект страха от акта рождения в скрытой форме остается у ребенка и продолжает действовать, и всякая случайность, которая как-либо – чаще «символически» – о нем «напоминает», используется для того, чтобы опять заново отреагировать этот скрытый аффект (например, pavor nocturnys).[11] Если всерьез и буквально принять положение Фрейда о происхождении аффекта страха из процесса рождения – а нас к этому вынуждает ряд приведенных наблюдений – то легко заметить, что всякое проявление инфантильного страха отвечает частичному преодолению страха рождения. Неизбежным вопросом о том, откуда могла бы происходить тенденция к повторению столь сильного аффекта неудовольствия, мы займемся подробно позже, при рассмотрении механизма удовольствия-неудовольствия, хотя уже здесь хотели бы указать на тот несомненный аналитический факт, что совершенно так же, как в основе всякого страха лежит страх рождения, так и всякое удовольствие, в конечном счете, имеет тенденцию к восстановлению первичного внутриматочного удовольствия. Нормальные, уже признанные анализом либидинозными функции ребенка, такие как прием пищи (сосание) и выталкивание продуктов обмена веществ, выдают тенденцию как можно дольше продлить неограниченные свободы пренатального состояния. Как мы знаем из анализа невротиков, бессознательное предъявляет это требование, которое Эго в целях социального приспособления должно отбросить. В состояниях своего господства, приближенных к первичной ситуации (сновидение, невроз, кома), бессознательное в любой момент готово вновь выступить с этим требованием.

Отто Ранк, Травма рождения и ее значение для психоанализа, 1923

Большинство детей в тот или иной период своего развития сталкиваются с различными страхам и боязнями. В действительности, страхи являются составной частью нормального развития всякого ребенка. Они редко достигают избыточной силы и чаще всего носят преходящий характер. Когда же эти страхи становятся сильными и устойчивыми, тогда можно говорить о фобиях. Простые или специфические фобии характеризуются, таким образом, сильным, постоянным и необоснованным страхом, вызываемым присутствием особого предмета или ситуации. Это страх темноты, животных, грома, воды, крови, общественного транспорта и т. д. Такой страх может возникать и при предвосхищении столкновения с соответствующим предметом или ситуацией. Часто встречающийся у детей сюжет – боязнь того, что с ним что-то случится, если ребенок столкнется с пугающей его ситуацией или предметом.

Ирина Сизикова, Страх разделения. От детского возраста до взрослого, 2015

Повторная соматизация представляет собой продолжение поиска отвергнутого и запретного объекта, что в определенном смысле является высшей попыткой организма сделать возможным невозможное. Многие люди создают объекты своей любви, нападения и агрессивности в собственном организме. Как часто опухоль замещает собой человека, которого следует убить[12], или неразделенную любовь! Однако, к сожалению, повторная соматизация показывает, что «Я» не сумело справиться со своей восстановительной ролью и возобладали начальные процессы (то есть «Я» уступает свои позиции предшествующей ему стадии и терпит крах при нейтрализации опасных, на его взгляд, событий). Когда симптом переходит в хроническую стадию, в большинстве случаев это свидетельствует об окончательном расколе между «Я» и «Оно»; это отступление объекта, который теряет надежду на вознаграждение, и субъект испытывает отчуждение, «Я» разделяется. Психосоматическая болезнь может быть вызвана и действительной тревогой, но лишь в том случае, если она ассоциируется с реальным страхом. Побудительной причиной неизменно является невротическая тревога, искажение реальных перспектив, поскольку субъект, сталкиваясь с реальностью, обязательно применяет систему проекции, а следовательно, интроецирует, в том числе, личные формы страха. Таким образом, динамический фактор любой психосоматической болезни складывается из импульсного напряжения и бессознательной тревоги, связанной с внутренним переживанием наказания, вины или стыда.

Антонио Менегетти, Психосоматика

Наблюдения автора показали, что на последующую жизнь ребенка оказывает устойчивое и решающее воздействие любой эпизод детства, связанный с внешней сепарацией, даже не замеченный взрослыми, но глубоко ранивший его душу (Фрейд, 2003а). Фрейд отметил, что идентификация с объектом является главным моментом в формировании структур Эго и Супер-Эго. Поскольку детское Эго беспомощно, регулятором тревоги становится объект привязанности. Он установил соответствие между тревогой, связанной с объектами, и ассоциативными фантазиями, которые соотносятся с фазами психосексуального развития (отделением от материнского тела во время рождения, страхом потери матери или объекта, потерей любви, кастрации и наказания со стороны Супер-Эго). Рождение, по мнению ученого, представляет первичную травму, а последующие отделения любого рода (отнятие от груди и др.) тоже приобретают качество травмы. Фрейд подчеркивал, что беспомощность и зависимость ребенка обусловливают появление сложных душевных переживаний: детское ощущение тревоги, потребность в безопасности и одновременно выраженное стремление быть любимым, которые остаются присущи ему на протяжении всей жизни (Тайсон, Тайсон, 1998, с. 85).

Н. Е. Харламенкова, Психологическая сепарация: подходы, проблемы, механизмы, 2015

неудовлетворенности и появление отрицательных эмоций. Эмоциональный стресс развивается в тех случаях, когда на предъявляемые требования появляются сильные эмоции. При этом невозможность удовлетворить главные потребности организма формирует постоянное «отрицательное» эмоциональное возбуждение, а вегетативная нервная система, ведающая работой внутренних органов, может стать «выразителем» сильных эмоций. Такой вариант реагирования тем вероятнее, чем более волевым является человек, привыкший контролировать свое поведение. Так после сильного волнения, которое было тщательно скрыто от глаз окружающих, может появиться язва желудка или двенадцатиперстной кишки. И тому виной страх, так как именно эта эмоция вызывает тяжесть в желудке и тошноту. При этом не важно, сколь объективно сильным бывает раздражитель, главное – это его субъективная эмоциональная окраска, т. е. его значимость для человека. Началом болезни может стать стресс от потери близких людей, «обманов жизни», в том числе оскорбленное собственное достоинство и разочарования в любви. Решающее значение имеют даже не потрясения, а скорее длительные мелкие «укусы», которые имеют свойство подтачивать силы, вызывая хронические болезни. Из-за нарушения работы внутренних органов в центральной нервной системе возникает «застойный» очаг тревоги или страха, так переплетаются болезни органов с нарушением эмоционального реагирования.

Ирина Калюжнова, Реабилитация после психологической травмы, 2013

Когда реакция «борьбы или бегства» включается должным образом, в ответ на реальную физическую опасность, она повышает шансы животного на выживание. Но что будет, если реакция включится неоправданно? Физиологическая реакция испуга при отсутствии реальной угрозы (или несоразмерности угрозе) может обернуться патологической тревогой, сбитым эволюционным импульсом. Психолог и философ Уильям Джеймс предполагал, что причиной острой тревожности и того, что мы сегодня называем паническими атаками, может быть современность как таковая – неуместность первобытных реакций «борьбы или бегства» в условиях современной цивилизации. «Эволюция от животного к человеку определяется, по существу, тем, что со временем поводов для страха становится все меньше, – отмечал Джеймс в 1884 г.{42} – Цивилизация, в частности, наконец подарила большим массам народа возможность за весь период жизни от колыбели до могилы ни разу не испытать подлинного страха[41].

Скотт Стоссел, Век тревожности. Страхи, надежды, неврозы и поиски душевного покоя, 2013

Меньшему сомнению подлежат остальные источники сексуального возбуждения ребенка. Непосредственным наблюдением и последующим психологическим исследованием легко установить, что все интенсивные аффективные процессы, даже возбуждение от испуга, влияют на сексуальность, что, впрочем, может способствовать пониманию патогенного влияния таких душевных движений. У школьника страх перед экзаменом, напряжение перед трудноразрешимой задачей может приобрести большое значение, влияя на вспышку сексуальных проявлений и на отношение к школе, так как при подобных условиях часто появляется чувство раздражения, заставляющее прикасаться к гениталиям, или процесс, похожий на поллюцию со всеми ее вызывающими замешательство следствиями. Поведение детей в школе, ставящее перед учителем достаточно загадок, необходимо связывать с их зарождающейся сексуальностью. Возбуждающее сексуальность действие целого ряда неприятных по сути аффектов – боязливости, ужаса, жутких ощущений – сохраняется у многих людей и в зрелом возрасте и объясняется тем, что они всякий раз ищут любой удобный случай, чтобы испытать подобные ощущения, как только определенные, привходящие обстоятельства (принадлежность к призрачному миру, чтение, театр) притупляют серьезность неприятных ощущений.

Зигмунд Фрейд, Очерки по психологии сексуальности (сборник), -1

Говоря о страхах, об их воздействии на человека, часто употребляют еще один термин – «фобии». Что же это такое? Уже было сказано, что чувство страха – это нормальная защитная реакция, основанная на инстинкте самосохранения. Под «фобией» психологи имеют в виду реакцию, которая не соответствует вызывающей ее причине. Например, какой-либо человек просто замирает от страха, боится взять в руки острый предмет, думает, что непременно порежется, хотя такой опасности и нет, необходимо быть аккуратнее, и никакого пореза не случится. Таких страхов, которые, по мнению некоторых психологов, психиатров, представляют частные случаи навязчивого состояния, чрезвычайно много. Американские психиатры считают, что существует 367 видов различных фобий и им подвержены 4% всего взрослого населения нашей планеты. Ту или другую фобию испытывает каждый четвертый ребенок на Земле. По современной систематизации, имеется два типа фобий: первый – социальный, который связан с жизнью человека в обществе. Он выражается в боязни публичных выступлений, посещения общественных мест и т.п. Такому страху подвержены и дети, и взрослые. Второй тип фобий – специфический страх перед определенными явлениями и предметами, например, страх замкнутого пространства, воды, высоты, острых предметов и т.п. Как считают психологи, чем необычнее фобия, тем больше опасность развития у ребенка психического заболевания. Предположим, если ребенок опасается наступать на трещины на асфальте, это уже тревожный сигнал для его родителей.

С. Г. Зубанова, Детские страхи, 2013

Все названные качества можно назвать тревожностью, понимая ее как страх небытия, несуществования. Этот страх может иметь два уровня – страх смерти (высший уровень) и постоянное беспокойство и неуверенность (низший уровень). Если тревожность достигает уровня страха смерти, то человек начинает защищать свой биологический статус, свое биологическое существование, отсюда совершение насильственных преступлений как способ защиты от мира, субъективно воспринимаемого как опасный или враждебный. Рядом специальных психологических исследований установлено, что наиболее характерными чертами убийц являются повышенная восприимчивость, ранимость, ожидание угрозы со стороны среды. Если тревожность сохраняется на уровне постоянного беспокойства и неуверенности, то человек может защищать свой социальный статус, социальное существование, свою социальную определенность путем совершения корыстных и корыстно-насильственных преступлений.

Ю. М. Антонян, Личность преступника, 2004

К счастью, существуют и другие защитные механизмы, которые облегчают работу аналитика. Одним из них является формирование реакции, которое по определению выявляет скрытые мотивы реальных действий. Маленький мальчик, испытывающий сильный страх «всегда, когда отец вечером или в ненастную погоду уходит из дома», выдает тем самым свое вытесненное желание его смерти; то же самое касается детской тревоги, когда ребенок ночью прислушивается к дыханию спящего сиблинга, который, если недосмотреть, «может умереть во сне». Свойства стыда, жалости, отвращения, как известно, приобретаются детьми не иначе как в результате внутреннего сопротивления проявлениям эксгибиционизма, жестокости, желания пачкаться; их появление, таким образом, является ценным диагностическим указателем. Подобным образом сублимации очень легко могут быть сведены к ими символизируемым примитивным импульсам, от которых они произошли. Проекции маленьких детей выдают их восприимчивость к множеству нежелательных качеств и установок и т. д.

Анна Фрейд, Детский психоанализ, 2003

Страх – это психологический феномен с ярко выраженным эмоциональным характером, который сопровождает процесс осознания индивидуумом реальной или воображаемой опасности, угрозы. Другой словарь даёт следующее толкование страха: «страх – это болезненное страстное чувство, которое возбуждает внутри нас то, что кажется опасным, угрожающим, сверхъестественным». У Фрейда термин «страх» используется в некоторых работах в противоположность термину «тревога», чтобы описать реакцию на настоящую опасность, то есть общепсихологическое понятие страха остаётся неопределённым. Там, где тревога является особым состоянием, которое можно охарактеризовать как ожидание опасности, подготовку к известной либо неизвестной опасности, страх предполагает наличие определённого объекта, в присутствии которого мы испытываем чувство. Что касается испуга, то он представляет собой состояние человека, который неожиданно оказался в опасности: то, что характеризуется как внезапность. Фрейд справедливо замечает, что в тревоге имеется фактор, который отличает её от понятий испуга, паники и страха.

И. В. Сизикова, Детские страхи, 2016

Эмоция может рассматриваться как обобщенная оценка ситуации. Так, эмоция страха развивается при недостатке сведений, необходимых для защиты, как ожидание и предсказание неудачи при совершении действия, которое должно быть выполнено в данных условиях. Очень часто страх, возникающий в ситуациях неожиданных и неизвестных, достигает такой силы, что человек погибает. Понимание того, что страх может быть следствием недостатка информации, позволяет его преодолеть. Реакцию удивления можно рассматривать как своеобразную форму страха, которая пропорциональна разнице между предвидимой и фактически полученной дозой информации. При удивлении внимание сосредоточивается на причинах необычного, а при страхе – на предвосхищении угрозы. Понимание родства удивления и страха позволяет преодолеть страх, если перенести акцент с результатов события на анализ его причин.

И. Г. Станиславская, Психология. Основные отрасли, 2014

Хебб пишет о том, что, если события в жизни человека были зафиксированы на нейрофизиологическом уровне, они и в дальнейшем должны сопровождать жизнь человека. Если же обычные ранее сенсорные события больше не происходят, у человека возникает сильное и неприятное возбуждение, которое воспринимается как стресс, страх или дезориентация. Таким образом, события окружающей среды необходимы не только для возникновения определенных нервных контуров. Те же самые события в дальнейшем поддерживают эти нервные связи [42].

Е. Г. Алексеенкова, Личность в условиях психической депривации. Учебное пособие, 2009

Перенос выявляет уязвимые элементы Эго, которые делают поведение неадаптивным. Например, паранойяльная пациентка может не считать, что каждую ночь я «посылаю к ней в спальню радиоволны», но все равно будет держать меня на дистанции, проявляя большую подозрительность и отчужденность и редко упоминая о важной роли моей личности в ее жизни. Однако мы оба можем согласиться, что она ужасно боится попасть от меня в зависимость, боится расставания и потери и поэтому в переносе защищается отстраненностью. Внешне похожая отстраненность может развиться в переносе и у пациента с неврозом навязчивых состояний. Такой человек тоже может редко говорить о важной роли, которую я играю в его жизни, но при этом осознавать свои гомосексуальные страхи, возникающие при слишком тесном сближении со мной, а также дискомфорт, вызываемый чувством соперничества. В его чувствах сепарационная тревога может занимать определенное место, но ее роль не столь велика и не вызывает столько страха, как у женщины, страдающей паранойей. Однако у обоих пациентов, независимо от исходного или повторяющегося впоследствии болезненного симптоматического расстройства, трансформация этих симптомов в невроз переноса отражает прежде всего характерные установки Эго, а именно отстранение и дистанцирование от значимых и любимых людей.

Шелдон Роут, Психотерапия. Искусство постигать природу, -1

Природа основной темы от одной СКО к другой значительно меняется. Слои отдельной СКО могут, например, содержать в себе все основные воспоминания об унизительных, оскорбительных и позорящих переживаниях, которые нанесли ущерб нашей самооценке. В другой же СКО общим знаменателем может быть страх, пережитый в разных возмутительных и пугающих обстоятельствах, или же ощущения клаустрофобии и удушья, вызываемые состоянием угнетения и ограничения. Иным общим мотивом является отторжение или эмоциональное отключение, нарушающее способность доверять мужчинам, женщинам или же людям вообще. Положения, которые породили в нас глубокое чувство вины или несостоятельности, события, которые привели к убеждению, что сексуальные отношения являются опасными и омерзительными, встречи с беспорядочной агрессией и повальным насилием также могут быть добавлены к вышеприведенному списку в качестве характерных примеров. Особенно важными являются СКО, содержащие воспоминания о встречах с обстоятельствами, угрожающими жизни, здоровью и целостности тела.

Станислав Гроф, Исцеление наших самых глубоких ран. Холотропный сдвиг парадигмы, 2012

Эти результаты меня заинтересовали, и я начал размышлять, есть ли лес вокруг этих трех деревьев. В частности, я задумался о том, может ли то, что мы обнаружили в префронтальной коре, быть нейронным коррелятом человеческих эмоций, соотносящихся по принципу «приближение-избегание». «Приближение» и «избегание» звучит как совершенный вздор, но каждая эмоция, которую мы испытываем, относится (по крайней мере, в некоторой степени) к одной из этих категорий. (На самом деле видный ученый в области сравнительной психологии Т. К. Шнейрла, которого впервые представил мне Джерри Каган, пришел именно к такому выводу: следует приближаться или лучше избежать контакта – это фундаментальное психологическое решение организм принимает по отношению к окружающей среде.) В таком случае положительная эмоция с сильным компонентом приближения (как, например, когда ждешь любимую, спускающуюся по трапу самолета, а затем бежишь навстречу и обнимаешь ее – как мы могли делать раньше, до мер предосторожности, принятых после событий 11 сентября) связана с активацией левой префронтальной области. Избегание (например, когда стараешься не смотреть на ужасающую сцену несчастного случая или сжимаешься от страха, когда слышишь, что кто-то проник в твой дом) будет связано с активацией правой префронтальной области.

Шерон Бегли, Эмоциональная жизнь мозга, 2012

Сообщая диагноз, необходимо говорить простым и понятным для пациента языком, избегая употребления медицинских терминов. Так, диагноз инфаркта миокарда ассоциируется у больных с угрозой для жизни. В условиях внезапности заболевания эта мысль, ощущение боли и собственная беспомощность вызывают состояние острого эмоционального стресса, страха смерти. Вслед за этим, как правило, развивается явная или скрытая депрессия. Последняя возникает обычно у людей, для которых роль тяжелого больного психологически непереносима, и они иногда реагируют на подавляемый ими страх и депрессию психологическим защитным механизмом отрицания. Такие психические изменения при инфаркте миокарда, как депрессия, «уход в болезнь», страх перед физическим напряжением, представление о том, что возвращение на работу может причинить вред сердцу, вызвать повторный инфаркт миокарда, могут свести на нет усилия специалиста, стать препятствием для восстановления трудоспособности и решения вопросов трудоустройства. Психологические задачи лечения уже в первые часы болезни для ВОП – это устранение чувства страха у пациента при учете индивидуальной значимости психологических факторов, влияющих на его поведение в этой ситуации. Кроме общего чувства угрозы для жизни инфаркт миокарда для одного больного может означать крах творческих, профессиональных планов как главной жизненной ценности. Для другого – падение престижа, статуса мужественного и сильного человека. Для третьего – неосознаваемое оправдание стремления снять с себя ответственность за выполнение нежелаемых обязанностей и решение трудных проблем. Для успеха лечебного процесса следует с самого начала учитывать чрезмерно активную или пассивную позицию пациента.

Коллектив авторов, Клиническая психотерапия в общей врачебной практике, 2008

Классическое аналитическое толкование особенностей инстинктов, побуждений шизоидных лиц выявляет наличие борьбы вокруг фиксации на оральном уровне. Это выражается в сверхзанятости избеганием опасности быть поглощенным, абсорбированным, разрушенным, «съеденным». При попытке разобраться в себе у шизоидных лиц возникает образ огромного рта, пасти, который нередко появляется в сновидениях; или гигантской буквы «С», которая превращается в букву «О», а затем трансформируется в пасть и приближается к ним. Страх возможности такого контакта рождает ощущение поглощения, всасывания, удушья. Внешний мир в фантазиях шизоидных лиц воспринимается как угрожающий, способный нарушить их индивидуальность и безопасность. Отсюда стремление дистанцироваться. У шизоидных лиц могут быть проблемы с питанием, появляться желание «сесть» на диету, в связи с нарушением стимула голода, и это сказывается на их внешнем виде.

Ц. П. Короленко, Личностные расстройства, 2010

Развитие когнитивной сферы раскрывает для детей различный спектр стимулов и факторов, имеющих опасность для жизни, что порождает в душе ребенка боязнь и тревогу. В возрасте 5–6 лет возрастает количество возрастных страхов, которые имеют определенное, стимулирующее воздействие на развитие эмоциональной системы и психики ребенка. По данным профессора А. И. Захарова, у девочек нормальное количество страхов должно быть 12, у мальчиков – 9. Увеличение количества страхов или имеющаяся сильная фобия свидетельствует о наличии невротизации у ребенка и требует коррекции и лечения.

В. Г. Колягина, Арт-терапия и арт-педагогика для дошкольников, 2016

Главной целью танатотерапии является оказание специфической помощи (от therapia — уход, забота, лечение) в установлении (или восстановлении утраченного) контакта человека с процессами смерти и умирания (Баскаков В., 1995). Актуальность такой помощи, особенно в настоящее время, базируется на невозможности полноценного контакта современного, а, значит, по меткому выражению отечественного режиссера и актера Роллана Быкова, – шизофренизированного человека с его сильными чувствами, которые он испытывает в момент его соприкосновения с реальностью смерти (проблема т. н. «заземления чувств»). Как результат: реальная смерть изгоняется из жизни современного человека, табуируется, а, значит, в силу исходного баланса/дуальности всех жизненных, космических процессов (вдох-выдох, день-ночь, лето-зима), – проникает в нашу жизнь в образе эрзац-смерти, симулякра (Бодрийяр Ж, 2000). Отсюда такой ее избыток в современном кинематографе, художественной литературе – количеством эрзац-смерти восполняется качество запретной реальной смерти. В силу отмеченной шизофренизированности современного человека нарушается изначальный баланс трех сфер его существования – «ума»-«чувств»-«телесных ощущений и импульсов» (Boadella D.,1987, Успенский П., 1994) с мощным акцентированием/доминированием «ума» (разума, сознания, контроля). Прогноз на будущее отмеченного дисбаланса трех сфер легко проследить на примере пришельцев из будущего – гуманоидов – их внешнего вида – огромной как бы «раздутой» головы и дистрофированных конечностей (см. ниже). Раз идет и стремительно развивается у современного человека доминирование «ума» с параллельным «замораживанием» чувств и блокированием телесных импульсов – все более актуальным звучит шекспировское «зову я смерть!». Смерть выступает в своей специфической функции и позитивной роли активизатора сильных (пусть через страх!) чувств современного человека, реинтегратора трех его сфер.

В. Ю. Баскаков, Танатотерапия. Теоретические основы и практическое применение, 2007

Немаловажно и то, в какой момент своего рождения ребенок получает самоосознание, самостоятельное восприятие и реагирование на мир, полностью отрываясь от материнских реакций. Если ребенок впервые осознает или, иначе говоря, фиксирует себя в момент спазмов матки, то фиксация на этой стадии формирует в дальнейшем развитии предпосылки боязни замкнутого пространства, состояния тревоги. При фиксации в момент движения по родовому каналу формируется чрезмерное стремление к самореализации, фанатизм, склонность к доминированию, политической деятельности, гипертрофированная целеустремленность. Когда ребенок фиксирует себя уже во внешнем мире, формируется основа для беспричинных страхов, чувства одиночества, отсутствия любви. При кесаревом сечении формируется склонность к спокойствию, наивности, невосприимчивости к чужой боли. Вот какое количество характерообразующих моментов воздействуют на ребенка и до, и в момент его появления на свет.

Д. Ю. Атланов, Все о детском массаже, 2011

В этой книге я хочу показать, как, благодаря психоаналитическому опыту, можно пережить и трансформировать одиночество и каким образом порой враждебное и безысходное чувство одиночества может постепенно развиться в так называемое прирученное одиночество и создать основу доверительного общения с самим собой и с другими. По мнению аналитиков, этот переход осуществляется путем проработки сепарационной тревоги и тревоги, связанной с потерей объекта, и в этом процессе представлены психологическое развитие индивида и сходное с ним развитие аналитических отношений. Чрезмерная сепарационная тревога приводит к трагическому страху одиночества и брошенности – источникам психической боли и аффекта печали, как отмечал Фрейд в 1926 году. Как одиночество, изоляция может обернуться убийственной бездной:

Жан-Мишель Кинодо, Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе, 1991

Кэрролл Изард в своем ставшем классическим труде «Психология эмоций» пишет: «Как и в случае с другими эмоциями, попытка жесткой классификации активаторов страха, отнесения их к двум противоположным категориям (врожденные и приобретенные), представляется мне не слишком продуктивной. Однако для каждой базовой эмоции, по-видимому, существуют такие активаторы, корни которых глубоко уходят в наше эволюционно-биологическое наследие. Но этот факт не должен быть источником тревоги или пессимизма: даже наша биологическая предрасположенность испытывать страх перед теми или иными событиями может претерпеть изменения в процессе научения и обретения опыта.

А. Н. Тарасов, Прирожденный лжец. Я или ты?, 2015

Но риск выгорания у родственников высок потому, что само начало их деятельности по уходу за ребенком сопряжено с таким мощным психотравмирующим событием, как известие об опасной болезни. Таким образом, уровень стресса не повышается постепенно, а уже изначально высок. Шокирующая новость затрагивает базовые ценности, дестабилизирует, резко поднимает уровень тревоги. С самого начала госпитализации, в условиях острого эмоционального кризиса, от человека требуется пересмотреть привычный образ жизни, привыкнуть к новым функциям, адаптироваться к новым условиям. Адаптация постепенно происходит, но требует больших вложений физических и эмоциональных сил. Рутинная работа по уходу за ребенком, сопряженная с высокой ответственностью, страхом не справиться, «не доследить», а также с хроническим эмоциональным напряжением приводит к нарастанию физической усталости, эмоциональному «отупению».

Коллектив авторов, Ежегодник по психотерапии и психоанализу. 2014, 2015

Вскоре другие специалисты начали изучать людей с повреждениями миндалевидного тела, чтобы посмотреть, продолжают ли они чувствовать и воспринимать страх. Наиболее глубоко изучен случай женщины, известной как СМ. Она страдала болезнью Урбаха – Вите – генетическим заболеванием, которое в детском и подростковом возрасте постепенно разрушает миндалевидное тело. В целом СМ была (и остается) психически здоровым человеком с нормальными умственными способностями, однако лабораторные тестирования показывают ее необычные взаимоотношения со страхом. Ученые показывали ей фильмы ужасов, такие как «Сияние» и «Молчание ягнят», пугали ее живыми змеями и пауками и даже проводили ее через дом с привидениями, однако она не сообщала о выраженных ощущениях страха. Когда СМ показывали конфигурации лиц с широко открытыми глазами, взятыми из комплекта снимков, используемых в методе базовых эмоций, у нее были трудности с определением их как «испуганные». Остальные эмоции СМ испытывала как обычно[45].

Л. Ф. Барретт, Как рождаются эмоции. Революция в понимании мозга и управлении эмоциями, 2017

Теперь мы перейдем к рассмотрению непосредственных результатов воздействия оральной эротики на формирование характера и начнем с примера из обычных психоаналитических наблюдений. Невротическая бережливость, которая может перерасти в скупость, часто встречается у людей, которым трудно зарабатывать на жизнь. Анальные источники формирования характера не могут этого объяснить. На самом деле это явление связано с нарушением стремления к объектам, которое указывает, что либидо претерпело определенные преобразования. Удовольствие от приобретения желательных объектов, как представляется, в данном случае вытесняется в пользу удовольствия от надежного удержания того, что имеется. Люди, у которых мы находим такое вытеснение, охвачены постоянным страхом потерять малейшую часть своего имущества. Такая тревога мешает им пытаться зарабатывать больше денег и делает их во многом беспомощными в практической жизни. Нам необходимо понять такой способ формирования характера, чтобы продолжить изучение относящихся к нему симптомов.

Шандор Ференци, Классические психоаналитические труды, -1

В основе любой компульсии лежит потребность избежать того, что причиняет боль или вызывает страх. «Компульсивными являются действия, совершаемые с целью облегчения переполняющей человека тревоги», – пояснил Шимански, который, прежде чем возглавить в 2008 г. IOCDF, был лечащим врачом в Институте обсессивно-компульсивных расстройств при психиатрической больнице Маклина. По его словам, в отличие от аддикций с их тягой к риску, «компульсивное поведение направлено на избегание риска», оно порождается стремлением уклониться от опасности и совершается ради снижения тревожности, вызываемой мыслями об этой опасности. Я должен это сделать, чтобы ослабить страх и тревогу. Источник компульсии находится в нейронной сети, отвечающей за обнаружение угроз. Эта сеть, получив от зрительной зоны коры головного мозга информацию о незнакомце, виднеющемся в темном проеме двери в пустынном переулке, по которому вы идете совсем одни, кричит: «Опасность!» «Вот что такое тревога, – объяснил Шимански. – Это ощущение, что вокруг не все благополучно и что вам, возможно, что-то угрожает. И вы буквально раздавлены пониманием того, что готовы на все, лишь бы избежать угрозы».

Шэрон Бегли, Не могу остановиться: Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться, 2017

Что это нам дает с практической точки зрения? Для начала – то, что мы можем проследить, из какого именно механизма выживания в прошлом возникло любое современное тревожное расстройство. Возьмем, например, обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР). Люди с ОКР могут до ужаса бояться микробов. Глупая фобия? Вовсе нет, если смотреть с исторической точки зрения. До недавних пор мы были крайне восприимчивы к заразным заболеваниям, они нередко оказывались смертельно опасными (причем чем плотнее популяция, тем сильнее разрушительный эффект). Людям с ОКР также свойственно накопительство: они собирают старые газеты, одежду, еду и другие предметы. Эта склонность также могла быть полезной в примитивной среде с ограниченными ресурсами. Ведь даже в Средние века люди, не способные запасти на зиму достаточно еды, нередко погибали. Да что уж там, сезонную склонность к собирательству демонстрируют даже животные. Или возьмем навязчивый страх потерять контроль над собой и проявить жестокость – в доисторических условиях это было лишь очередным проявлением осторожности. В современных обстоятельствах подобное подавление кажется неадекватным, и тем не менее объяснить его происхождение нетрудно.

Роберт Лихи, Свобода от тревоги. Справься с тревогой, пока она не расправилась с тобой, 2009

«Зрелая» интеграция вины требует от человека признать, что когда-то он сделал неправильный выбор, и тогда исправление ошибки часто станет символическим, а не буквальным, и у человека появится возможность освобождения от вины. Мнимое чувство вины – это часто повторяющаяся, крайне рациональная защита от невыносимого страха. В подавляющем большинстве случаев сила и специфика этого страха свидетельствуют о том, что он исходит из раннего детства, когда жизненные события зачастую бывают настолько тяжелы, что ребенок не может их осознать, оценить и интегрировать. Если человеку удается избавиться от скрытой тревоги, он может восстановить сознательную установку и обрести свободу выбора.

Джеймс Холлис, Душевные омуты. Возвращение к жизни после тяжелых потрясений, 1996

Сегодня наиболее распространена точка зрения, рассматривающая страх как реакцию на конкретную, определенную, реальную опасность, а тревожность – как переживание неопределенной, смутной, безобъектной угрозы преимущественно воображаемого характера. Согласно другой позиции, страх испытывается при угрозе «витальной», когда что-то угрожает целостности или существованию человека как живого существа, человеческому организму, а тревожность – при угрозе социальной, личностной. Опасность в этом случае грозит ценностям человека, потребностям Я, его представлению о себе, отношениям с другими людьми, положению в обществе. Подобный подход лежит и в основе определения тревожности, данного в едва ли не первой работе по психологическому изучению тревожности в СССР – исследовании, проведенном грузинским психологом Н. В. Имедадзе в 1966. Тревожность понимается автором как «эмоциональное состояние, возникшее перед возможностью фрустрации социальных потребностей» (с. 50).

А. М. Прихожан, Психология тревожности: дошкольный и школьный возраст, 2009

В жизни человека, в формировании и развитии его личности эмоции и чувства играют огромную роль. Эмоции возникли в ходе эволюции как способы поведения организмов в типичных ситуациях – это наиболее древние по происхождению психические состояния и процессы. Эмоциями называют такие состояния, как страх, гнев, радость, нежность. Жизнь без эмоций была бы невозможна, как и без ощущений. Эмоции, утверждал Чарлз Дарвин, возникли как средство, при помощи которого живые существа устанавливали значимость тех или иных условий для удовлетворения своих потребностей.

Евгений Сушко, Формула любви. Теория и методика ее применения, 2011

В экстремальных условиях многократно возрастают психологические нагрузки, меняются поведенческие реакции, снижается критичность мышления, нарушается координация движений, понижаются внимание и восприятие окружающей действительности, меняются эмоциональные реакции. У многих страх перед насилием намного выше реального риска подвергнуться нападению. На почве страха появляется чувство тревоги, трепета, которые могут перерасти в ужас с его физическими последствиями: слабость, неподвижность или паническое бегство. Такое состояние затрудняет поиск выхода из экстремальных ситуаций, вызывает безнадежность и отказ от активного сопротивления, от борьбы за свою жизнь.

И. В. Мельников, Как выжить в экстремальных условиях, -1

Наиболее важной задачей в связи с этим являются способность и необходимость понять больного. Прежде всего это касается его запросов и потребностей в связи с уходом. Очевидно, что ситуация в случае молодого больного с переломом кости будет совсем иной, чем в случае ослабленного болезнью пожилого человека. При наличии должного опыта сестра всегда сумеет распознать, кому, когда и насколько необходима помощь (например, при вставании с постели, питании и пр.). Есть, однако, как проблемные больные, так и проблемные ситуации, более того – спорны и формы поведения, обязательные в таких ситуациях для лечащего персонала. Чрезмерная строгость («это вы должны уже уметь», «не настолько вы слабы»), иногда доходящая до полного равнодушия, точно так же вредна, как и чрезмерное внимание, которое усиливает несамостоятельность, зависимость больного от окружения, тем самым провоцируя регрессию его личности. В деятельности по уходу за больным неминуемо встает вопрос о том, что означает заболевание для самого больного, как он на него реагирует, что стимулирует его к должному поведению в отношении болезни, что мешает ему в этом. Совсем иначе подойдем мы к больному, если будем ясно видеть его страхи, сомнения, надежды и доверие к нам. Очень полезно изучить особенности личности больного, знать его личностные данные, чем он занимается. Очень существенно знать, каков уровень умственного развития больного, каково его образование. Вполне естественно, что подход к каждому больному должен быть сугубо индивидуальным, учитывающим особенности именно этого человека.

П. Вяткина, Справочник медицинской сестры, 2012

Главное, что отличает этих детей и составляет самую суть расстройств аутистического спектра, как бы они ни были сложны, это нарушения общения. Именно они ориентируют на первоочередные нужды ребенка – поддержку и помощь в установлении контактов с окружающим миром. Неконтактность ставит ребенка в трудные и невыгодные условия. Она оказывается стеной между ребенком и миром, которая мешает миру учить ребенка, а ребенку – учиться у мира. Это приводит к тому, что называется вторичной задержкой психического развития, которая, в свою очередь, осложняет общение. При отсутствии помощи замыкается круг, разорвать который трудно. Далеко не всегда легко отличить неспособность к общению от отсутствия потребности в нем или страха перед ним – особенно в поведении ребенка, который не может рассказать о своих переживаниях. Нередко можно обнаружить признаки и того, и другого, и третьего. Поэтому используется более точное, чем «нарушение общения», определение: аутизм – это проявляющаяся с раннего возраста ограниченная способность к общению.

Виктор Каган, Аутята. Родителям об аутизме, 2015