Лицо (музыка)

Лицо — так называются в знаменном нотописании небольшие, свойственные одному или нескольким гласам знаменного распева, мелодические обороты или периоды, для обозначения которых употреблялись особые условные, сокращенные знаки. В некоторых источниках лица называют «стро­ки муд­рые» или «ко­ки­зы».

Начертание лиц состоит из знамен обыкновенных в соединении с т. н. переменными. Для изучения лиц существовали особые сборники их, которые назывались сборниками кокиз, или кокизниками. Один из таких сборников напечатан Д. В. Разумовским во 2-м приложении к книге: «Церковное пение в России» (Москва, 1867—1869).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Запись, а иногда и создание всех этих текстов можно, по крайней мере, датировать среднеирландским периодом. Даже архаичный rosc содержит среднеирландские черты, что будет обсуждаться в соответствующей главе. Метрические диннхенхас, как отмечали все исследователи этого жанра раннеирландской литературы, предшествуют прозаическим. Причем функции прозы, силлабической и аллитерационной поэзии разные: прозаическое введение представляет собой сокращенный сюжет истории с использованием важнейших для нашего мифа глаголов и перечислением действующих лиц и местностей; силлабическая поэма дает самую развернутую историю, она полна эпитетов и описаний; rosc наименее всего поддается «расшифровке», он представляет собой гномический вариант истории, и уже тем самым подразумевается, что аллитерационная поэма предназначалась для избранных, узкого круга знатоков-филидов, вне зависимости от даты ее создания.

Григорий Бондаренко, Мифология пространства древней Ирландии

Вероятно, методически наиболее правильным был бы поиск аналогий образа Георгия, известного по печати 1497 г., среди произведений мелкой пластики, исходя из того, что матрица печати принадлежала к таковым. Это самый распространенный из всех видов изобразительного искусства Руси, ибо вещи, выполненные резьбой или литьем, принадлежали не только Церкви, но и многим частным лицам. К ним относятся нагрудные иконки, амулеты-змеевики, панагии, ковчеги-мощевики и т. д.[325] На этот вид изобразительного искусства также оказывала влияние иконопись, но исследователи считают, что здесь больше отклонений от созданных Церковью канонов, ярче выражается индивидуальный почерк мастера. Играют роль и особенности материала. Образ св. Георгия в виде стоящего воина с копьем и щитом, а также в виде Змееборца широко распространен среди изделий из металла, кости, дерева, камня. Однако при всей специфике (например, конь святого в некоторых изделиях напоминает игрушечного, пряничного конька) сохраняются канонические признаки. В частности, исключается нанесение удара копьем двумя руками в шею (а не в пасть) дракона, присутствует нимб.

Надежда Соболева, Очерки истории российской символики. От тамги до символов государственного суверенитета, 2006

За точку отсчета в истории русской миниатюры можно принять так называемую надпись Ломоносова-Сумарокова. Однако в поэзии классицизма произведения малых жанров (надпись, эпитафия, мадригал) лишь условно могут быть названы лирической миниатюрой. Они обладают некоторыми внешними признаками этой формы, но в них крайне ослаблен сам момент лирического переживания. Суть надписи – комплимент, приподнятый «высокостью» лица или объекта.

И. Л. Альми, Внутренний строй литературного произведения, 2008

Предлагаемый материал был собран мною в 1890 г. в г. Чебоксарах б<ывшей> Казанской губ<ернии>, а ныне центре Чувашской АССР, путем разговоров с прибывавшими в этот город из окрестных деревень чувашами (особенно в базарные дни). Первая, сравнительно небольшая, часть материала записана лично мною, а вторая, по моей просьбе, М.Ф. Федоровым, учителем Чебоксарского городского училища (переведенным затем в г. Царевококшайск, в советское время получивший название сначала Краснококшайск, а ныне национальное Йошкар-Оло), природным чувашином. Записи сделаны общеупотребительным русским письмом. Вопросы, предлагавшиеся для ответов чувашам, для отличия заключены в скобках. В подстрочных примечаниях я поясняю более типичные особенности речи, а в конце статьи представляю некоторые общие выводы. Лица, ближе знакомые со свойствами чувашского языка, извлекут из предлагаемого материала немало других выводов, например, относительно порядка слов в приводимых фразах и т. п. Область смешанных говоров в СССР представляет пока – можно сказать – непочатый еще угол для исследователя: русская речь татар и татарская в устах русских; русская речь в устах немца и обратно и т. п. Все это ждет исследований. Во время вышеупомянутого моего пребывания в Чебоксарах один чувашин говорил мне, что у них в деревне парни стремятся достигнуть того, чтобы казаться не чувашами, а совершенно русскими как по языку, так и по манерам и костюму, т. е. хотят вполне обрусеть; теперь автономия предоставила широкую возможность чувашской народности к развитию родного чувашского языка и родной культуры.

Коллектив авторов, Проблемы изучения билингвизма: книга для чтения, 2014

Такой же оговоркой об узком и широком значениях слова А. А. Горский начинает специальную работу о древнерусской дружине. Но специального анализа семантики слова историк не предпринимает и лишь в конце работы, мельком, замечает, что в «техническом» смысле дружиной обозначалась «совокупность людей, близких князю», «в большинстве случаев, включая бояр», «реже» – исключая их[242]. «Совокупность людей, близких князю», причём то с боярами, а то без них – это весьма неопределённый круг лиц. О какой именно «близости» идёт речь, автор не поясняет. Между тем, автор убеждён, что древнерусское слово дружина было «термином», а заключает работу выводом, что дружина в Древней Руси представляла собой «институт» или «организацию» «всего господствующего класса» и в то же время «корпорацию» княжеских «служилых людей»[243]. В итоге получается некий зазор или даже разрыв между семантикой древнего слова и научным понятием: автор признаёт, что даже в «узком» значении слово дружина указывало (да и то приблизительно) лишь на сферу занятости или проживания неких лиц («совокупность людей, близких князю»), а как научный термин он использует его во вполне определённом (можно сказать, социологическом) смысле для обозначения конкретной общественной группы и её институциональной организации.

П.С. Стефанович, Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках, 2012

Если сравнить лингвистику с другими гуманитарными науками, то бросается в глаза одна ее особенность. В ряде наук в течение веков менялись представления и о самом их предмете, и об их задачах и целях. Но если мы сравним грамматику Дионисия Фракийца и современный школьный учебник русского языка, то обнаружим много общего. Сходна сама задача – научить правильному языку. Сходно понимание языка – как некоторой системы правил, извлекаемой из множества уже существующих, а не конструируемых автором текстов. Сходно выделение основных изучаемых областей языка: фонетика, морфология, синтаксис (они и изучаются в этом порядке); при этом основное внимание там и там уделяется грамматике. Сходны многие основные понятия и термины (русские термины часто представляют собой кальки с древних языков): звук, гласный звук, согласный звук, слово, предложение, часть речи, глагол, наречие, местоимение, падеж, лицо, наклонение, залог и т. д. Некоторые из них появились даже до Александрии; например, первым выделил части речи Аристотель в IV в. до н. э. Лишьсинтаксическая терминология современного учебника отсутствовала в александрийский период и появилась намного позже. Но и она разработана еще в XIII–XVI вв. Также в античности еще не было представления о значимых частях слова – корне, суффиксе и т. д. Но и оно появилось в XVI–XVII вв.

В. М. Алпатов, Языкознание: От Аристотеля до компьютерной лингвистики, 2017

К основным лексическим средствам рекламного текста относятся: 1) каламбур, 2) использование современного жаргона («Плазменный беспредел» – реклама телевизоров), 3) рифма, 4) анафора, 5) вопрос, 6) афоризмы, крылатые выражения, поговорки и пословицы, 7) синтаксический параллелизм (Рождены природой, рассчитаны наукой, сделаны мастером!), 8) повторы слов, 9) отклонение от нормативной орфографии (следование нормам дореволюционной орфографии, употребление прописных букв в начале, середине или конце наименования, сочетание латиницы с кириллицей), 10) использование окказионализмов, 11) персонификация (перенесение на неживой предмет свойств и функций живого лица, ср.: TEFA всегда заботится о вас!), 11) каламбур.

Т. И. Кобякова, Стилистика русского языка и культура речи (сфера профессиональной коммуникации), 2013

Дело в том, что согласно чину венчания сотый псалом пелся в тот момент, когда государь и коронационная процессия входили в Успенский собор. Причем элемент этот был введен в чин лишь при короновании Екатерины I в 1724 году [Описание коронации: 9], и, видимо, не без участия Феофана. Так, еще в 1720 году в «Слове в день Александра Невского» Феофан говорит: «Воистину может всяк по званию своему ходящий Государь, и могл Александр наш неложно о себе с Давидом воспевати: милость и суд воспою тебе Господи и прочая словеса Псалма того, в котором Государских должностей аки зерцало представляется» [Феофан 1760: II, 14]; в «Слове в день воспоминания коронации» Екатерины 1726 года Феофан вновь подчеркивает инструктивный для царствующих особ характер псалма («И для памяти долженства своего, имеют власти верьховныя сокращенное себе учение преданное во образе Давида царя, и во псалме его, милость и суд воспою тебе Господи, описанное» [Феофан 1760: II, 180–181]). В Феофановом описании новгородских торжеств сообщается также, что во время обеда «пели собственные Архиерейские певчие псалмы Давыдовы к Царевым лицам написанные» [Феофан 1789, 487]. Таким образом, накануне коронации Петр II слушал и сам сотый псалом, и одновременно знакомился с его обработкой в латинской оде, что, видимо, давало Феофану случай прокомментировать и содержание псалма, и различие форм его презентации (собственно, еще одним прозаическим парафразом сотого псалма станет краткая речь, которую Феофан произнесет уже в Москве по коронации от имени всех чинов и в которой вновь специально объяснит значение слов «суд» и «милость» [Феофан 1760: II, 225–226]).

Сборник статей, И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата, 2008

ИКОНОГРАФИЯ (от греч. eikon – изображение и grapho – пишу, описываю). Перечень изображений определенного лица, события, сюжета и пр., а также описание и систематическое изучение таких изображений. Важнейшим материалом иконографии являются произведения живописи, графики и скульптуры (часто очень неравноценные по своим художественным достоинствам). В течение многих столетий, до недавнего появления фотографии, других изобразительных материалов вообще не существовало. В связи с искусством прошлого, иконографией данного лица или события называют также систему канонических правил, принятых или предписанных для соответствующих изображений.

А. Г. Иволга, Дизайн. Словарь терминов, 2013

1. Сколь многосложна и разнообразна семейная и общественная, нравственная и религиозная жизнь народа, столь многосложно и разнообразно содержание его пословиц, кои имеют к ней постоянное приложение. В них высказывается его быт и обиход прошедший и настоящий, его дух и характер, нравы и обычаи, верования и суеверия, господствующие понятия о природе, о Боге и человеке. Некоторые из них могут быть рассматриваемы преимущественно в отношении ко времени (древние, старинные и новые), а другие в отношении к местности (отечественные и заимствованные от других народов, городские и деревенские). Наконец, по содержанию своему, они касаются Естествознания, Философии и Истории. Первые содержат в себе наблюдения внешнего мира и природы человеческой. Относящиеся же к Медицине, во многом сходные с правилами Салернитанской школы, содержат в себе гигиенические правила и патологические наблюдения. В религиозных обнаруживаются понятия народа о вере и благочестии, по большей части почерпнутые из Св. Писания. В философских – более нравственные истины, чем умозрительные: здесь коренные начала самородной философии народа, здесь первые опыты свободного его мышления и психологические воззрения. Как пословицы составляют первичную форму права, так в них открываются следы прав государственного, канонического, гражданского и уголовного с их судебными обрядами, юридические символы, и вообще юридическая поэзия Русского народа; посему они принимаются юристами за первобытные источники права. Как в древнейшем быте народном право не отделяется от нравственности, то и в юридических пословицах преобладает нравственный характер. Наконец, в исторических намекается на достопамятные события и лица. Они более походят на притчи, какими их называет Нестор-летописец.

И. М. Снегирев, Книга народной мудрости, 2014

Во второй строфе появляется лирическое «я», до этого не маркированное. Когда в стихе 7 возникает перволичная форма, то оказывается, что мы должны в ней видеть не авторское лицо, а лирического героя. Он, безусловно, персонифицируется как Овидий, римский поэт-изгнанник, хотя это имя не будет названо в тексте. В то же время лирическое «я» автора до конца не вычеркивается, но вступает в гибридное соотношение с героем. В современной поэтике это явление описывается с разных позиций: то как «субъектная дифференциация» (Д. И. Черашняя[6]), то как «их изначально неразграниченная интерсубъектная природа» (С. Бройтман[7]). В двух частях строфы, как и в начале, проступает двухступенчатая стилистика: стихи 5–6 предметно-ощутимы (сиюминутные действия; притягивающиеся друг к другу топча и табуны), стихи 7–8 склоняются к торжественно-возвышенному тону (воспоминание).

Ю. Н. Чумаков, В сторону лирического сюжета, 2010

Несомненно, раньше других частей Ветхого Завета в письменной форме было закреплено Пятикнижие. Хотя при его анализе остаются некоторые неясности, все же, по мнению большинства ученых, основа этой части Библии как бы принадлежит Моисею. И повествовательная традиция, и законодательные блоки текста явно восходят к его эпохе. Образно говоря, Моисей здесь главное лицо, и поэтому словосочетание «Моисеево Пятикнижие» имеет полное право на существование, его можно и сейчас встретить в современных исследованиях.

А. Н. Горбунов, Знакомство с Библией, 2016

Эпитет (буквально – «приложенное») – это образное, художественное определение, эмоциональная, метафорическая характеристика лица, предмета, явления. Эпитет делает нашу речь более выразительной, точной, подчеркивает индивидуальный признак предмета или явления. По мнению одних ученых, эпитет является тропом и выражается только прилагательным-метафорой (синий взгляд, вишневая заря). Однако Л. И. Тимофеев, К. С. Горбачевич, Н. В. Гаврош, В. В. Краснянский и др. рассматривают эпитет в более широком смысле, так как не всегда возможно провести грань между художественным и нехудожественным определением. Составитель Словаря также понимает эпитет в широком значении и рассматривает его в 2-х аспектах: литературоведческом и лингвистическом. В нашем Словаре в роли эпитетов выступают как тропы, так и логические определения, а также приложения, т. е. определения, выраженные именами существительными.

А. П. Бесперстых, Словарь эпитетов Сергея Есенина, 2014

Определив таким образом писца многочисленных грамот и других патриарших бумаг 50—70-х гг. XVII в., В. Г. Ченцова берется за реконструкцию биографии этой важной фигуры греческой церковной истории, ибо, судя по всему, речь идет о выдающемся музыканте, который многие годы был связан с Великой церковью не только как замечательный композитор, но и как лицо, сделавшее исключительную карьеру в составе клира Константинопольской патриархии.

Б. Л. Фонкич, О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века. Критические заметки, 2012

Более позднего происхождения группа сказок, отражающих жизнь и быт средневекового арабского торгового города. Как это видно из некоторых топографических подробностей, действие в них разыгрывается главным образом в столице Египта – Каире. В основе этих новелл лежит обычно какая-нибудь трогательная любовная история, осложнённая различными приключениями; действующие в ней лица принадлежат, как правило, к торговой и ремесленной знати. По стилю и языку сказки этого рода несколько проще фантастических, но и в них много стихотворных цитат преимущественно эротического содержания. Интересно, что в городских новеллах наиболее яркой и сильной личностью зачастую является женщина, смело ломающая преграды, которые ставит ей гаремная жизнь. Мужчина же, обессиленный развратом и праздностью, неизменно выведен простаком и обречён на вторые роли.

Эпосы, легенды и сказания, Тысяча и одна ночь, -1

Показательно, что за основу изучения «души города» Анциферов берет исключительно петербургскую литературу, которая воспринимается им как квинтэссенция и хранилище духовной сущности города. Анциферов сознательно включается в дискурс городской литературы, подкрепляя его обильными цитатами и тем самым продолжая его. В тот момент, когда петербургская литература в лице авангарда переживает свой последний расцвет, Анциферов увековечивает ее в своей книге и продлевает ее жизнь. Научный дискурс о петербургском мифе построен у него как часть этого мифа с использованием его приемов; эта же тенденция наблюдается и у В. Н. Топорова[18].

Риккардо Николози, Петербургский панегирик ХVIII века, 2009

Реализация Божьего плана начинается с сотворения мира и постепенно приводит к избранию Израиля в лице конкретного человека по имени Авраам. Главы с 1-ой по 11-ю в книге Бытия предназначены объяснить, почему надо было установить в этом мире поклонение Богу и образовать для этого особый народ, отделив для него особую землю – Ханаан.

Ю. Н. Иванов, Иудаизм, -1

Например, в русском языке много профессиональных слов и фразеологизмов, используемых в речи лиц, владеющих той или иной профессией, специальностью, и этот пласт словаря русского языка постоянно расширяется благодаря появлению новых наук и отраслей народного хозяйства.

Георгий Суданов, Русский язык на пальцах, 2017

Само собою разумеется, что при всем стремлении к полноте в «Словаре» вполне возможны пропуски, так как мы не могли перепроверять всю работу по выпискам. Поэтому мы обращаемся ко всем читателям (или, как часто выражаются в наш компьютерный век, пользователям) «Словаря» со следующей просьбой: при обнаружении таких пропусков сделать необходимые выписки, руководствуясь прилагаемой инструкцией, и передать их редактору «Словаря» А.А. Леонтьеву на кафедру психологии личности факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова. Эти выписки будут использованы при переиздании «Словаря», а представившие их лица – включены в состав авторского коллектива.

Коллектив авторов, Словарь Л. С. Выготского, 2004

Привлечение золота в иконопись несет в себе специальный смысл, который характеризуется только тоном, одухотворяя и освещая цветовую гамму иконы. Золото используется для передачи святоносности, пропитанности композиции иконы благодатным светом, для расширения и вхождения во временное пространство светлого начала, всей глубины красочности и одухотворенности религиозного произведения. Лишь принадлежность к Божьей силе, к явлению Божьей благодати показывается золотом; оно накладывается на фон иконы в виде растекающихся струй (ассистки), нимба, на одежды Спасителя, а также на предметы, через которые подчеркивается проявление Божьей силы. Для более поздних периодов характерно использование растекающихся струй на одеждах святых, указывающих на отсвет Божественной благодати. Золотой нимб вокруг головы святого несет в себе отображение явления благодатного света, о святоносности лиц святых в моменты их высшего прославления рассказано в Писании Святых Отцов и в житиях святых. Нимб является символическим выражением определенной реальности, что вносит его в иконопись как необходимый атрибут иконы. О золоте как о символе Горнего мира идет речь в Священном Писании: «Город был – чистое золото, подобен чистому стеклу» (Откр. 21, 8).

Н. Я. Кагис, Исцеление иконами, 2013

Когда ребенок учится писать, он должен абстрагироваться от сенсорного аспекта языка и заменять слова их мысленными образами. Речь, которая воплощается лишь в представлении человека и нуждается в символизации мысленных образов звуков в форме символов письменного языка (вторичной символизации), разумеется, дается ребенку труднее, чем устная речь. Отсюда следует, что препятствием на пути изучения письменного языка является именно это его абстрактное качество, а не недоразвитость каких-то мышц или наличие механических препятствий. К тому же письменная речь – это такая речь, которая не имеет адресата и обращена к отсутствующему или воображаемому лицу, а порой вообще не имеет обращения к какому-либо конкретному лицу. Подобная ситуация кажется ребенку новой и удивительной. Наши исследования показали, что ребенок, которого обучают письму, не имеет к этому особой мотивации, а потому не чувствует необходимости в обучении и имеет весьма смутное представление о его пользе. В разговорной речи каждая фраза произносится с определенным мотивом. Желание или потребность побуждают человека что-то просить, отвечать на вопросы и разъяснять то, что вызвало у кого-либо удивление. В каждый момент времени направленность устной речи определяется меняющимися мотивами собеседников (Выготский, 1367. С. 157)[42].

Абульфазль Хошманеш, Язык Корана, -1

Обращают на себя внимание совершенно невозможные формы: два дщере – III строка вместо двѣ в именительном – винительном падеже двойственного числа; употребление 2-го лица единственного числа сигматического аориста имаста она – III, где в повествовании о третьих лицах должна быть употреблена форма 3-го лица; неправильные формы винительного падежа, следующие за указанной формой глагола: сктjj а краве j мнга овноj – III вместо ожидаемых: сктўj a кравўj j мнгўj овнўj, а также моля бзj вместо моля бгўj – IV/V строки; не может быть отнесена к IX–X вв. форма действительного причастия jмщ – III в именительном падеже единственного числа мужского рода вместо jмў или jmўj. Мы не рассматриваем другие сомнительные факты морфологии, поскольку нет полной уверенности в правильном прочтении текста, многие места которого совершенно непонятны и не могут быть интерпретированы даже с натяжками, как это, возможно, было допущено выше.

Сборник статей, Влесова книга. Троянский конь норманнизма, 2013

Двумя звездочками (**) помечаются устные (нередко апокрифические) высказывания, известные лишь в передаче других лиц. Пример, взятый из рубрики «Островой»:

К. В. Душенко, Цитаты из русской литературы. Справочник. 5500 цитат от «Слова о полку…» до Пелевина, 2018

Низшая, наивная ступень разумения подхода к ветхозаветной Библии уже не довлеет более злобе современного исторического дня. Тут не пустая и унизительная погоня за пошлой модой. Тут миссионерский долг и подвиг веры и церкви. Неисполнение его влечет за собой умаление веры в массах и потерю престижа церкви в мире. Излишни при этом были бы оговорки о разумной медлительности законного консерватизма, столь приличествующего церковной науке. Конечно, догматы церкви неподвижны, но разумное раскрытие и обоснование их и научно-апологетическое оборудование их должны быть подвижны в меру исторического движения человечества, ибо «суббота человека ради». И вот, надо признать, что неподвижный исторический консерватизм вселенской церкви (в лице всех ее вероисповеданий) уже слишком достаточно, почти два тысячелетия сопротивлялся какому бы то ни было отрицательному, профанному и критическому отношению к библейским материалам, чтобы можно было упрекать в особом легкомыслии и протестантство, и англиканскую, и римско-католическую церкви, что они с половины XIX и в начале XX в., в лице большинства своих самых сильных работников богословской науки, самых веских научных изданий, с дозволения своих высших цензурных органов, перешли к почти всеобщему принятию главнейших выводов ветхозаветной библейской критики.

А. В. Карташев, Ветхозаветная библейская критика, 1944