Литературные жанры

Литерату́рные жа́нры (фр. genre, от лат. genus — род, вид) — исторически складывающиеся группы литературных произведений, объединённых совокупностью формальных и содержательных свойств (в отличие от литературных, выделение которых основано только на формальных признаках). Термин зачастую неправомерно отождествляют с термином «вид литературы».

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Каково бы ни было своеобразие детективного жанра, он – один из результатов развития мировой литературы (можно сказать: один из самых рафинированных его результатов), и с теоретической точки зрения, прежде чем рассматривать его как сугубо индивидуальное образование, как специфический жанр, он должен быть понят как часть литературы, подчиняющаяся в силу этого общим для всех жанров литературным законам и, соответственно, доступная для анализа, применяющего общелитературные категории и понятия. С учетом того что в современном литературоведении можно обнаружить лишь начальные шаги на пути такого анализа, а его использование, не игнорирующее жанровых особенностей детектива, – дело будущего, настоящая глава является, по замыслу, лишь первым приближением к постановке вопросов о месте, занимаемом детективом в контексте мировой литературы.

Петр Моисеев, Поэтика детектива, 2017

Явление сказки в нашей образовательной сфере не всегда воспринимается как самостоятельный литературный жанр. Многие относятся к сказке как к средству работы с детьми, занимания их времени, настраивания их на сон, общения с родителями в смысле поддержания эффективной воспитательной традиции, не более того. Сегодня такой подход активно вытесняется обширными и глубокими исследованиями в области морфологии сказки. Наиболее активные специалисты в этой области по мнению многих литераторов являются В.Я Пропп и В.А.Афанасьев. Сказка Петра Крамаренко «О трёх царях» является типичным для этого жанра произведением, причём по своим фабуле, содержанию и стилю является великолепным образцом настоящей современной сказки, отражающей в причудливой комической форме и прошлое и современность. В сказочных богатырях и других персонажах мы видим, что народ любил, а что ненавидел. Сказка эта, несомненно, заслуживает пристального внимания широкого круга читателей и, уверен, получит их высокую оценку и требования продолжения этого интересного материала.

Петр Крамаренко, Сказка о трёх царях, 2017

Роман, который вы собираетесь прочитать, является художественным произведением в том смысле, что описанные в нем события, имея отношение к авторскому жизненному опыту, тем не менее, ни в коем случае не описывают каких-либо событий документально, а потому все коллизии, факты, характеристики персонажей в мире романа могут восприниматься только как «художественные образы», а всякие текстуальные совпадения и различия с общепринятой лексикой «нашего» мира, особенно в именах собственных, топонимах, торговых марках и научно-технической терминологии, являются сугубо случайными и непреднамеренными. То же относится и к хронологии и датам. Но не следует относиться к предлагаемому тексту как к художественному в смысле принадлежности его к бытовым, любовным, детективным, фантастическим, криптоисторическим, альтернативно-историческим и прочим литературным жанрам. Это роман эвереттический.

Юрий Кемист, Три выбора, 2011

В «Графе Нулине» можно найти значительное количество признаков, характеризующих именно повесть как литературный жанр. Это и «обращение к «прозаической» обыденной действительности» (Розенфельд, 26), и опора на «устную традицию» (Кожинов, 814), и отсутствие «героического» пафоса, присущего поэме (Гуляев, 125). С басней и литературной сказкой XVIII – начала XIX в. «Графа Нулина» сближает «условная речь подразумеваемого рассказчика, который на примере опять-таки условной жизненной ситуации… высказывает определенную бытовую морально-дидактическую сентенцию» (Тимофеев, 332). Хотя нельзя не заметить, что отличительные черты басни-сказки в «Графе Нулине» не воспроизводятся в чистом виде, а пародируются. А из трех формальных правил сочинения ирои-комической поэмы, действующих со времен первой поэмы такого рода – «Налоя» Буало (1674) и первой в России – «Игрока Ломбера» В.И. Майкова, к «Графу Нулину» можно отнести два: «Сюжет поэмы должен быть "низким", то есть должен быть взят из современности, и герои должны принадлежать к классу, с точки зрения автора поэмы недостойному серьезной литературной разработки… В поэму должны быть введены элементы героической эпопеи…» (Томашевский1933, 79). Отличие «Графа Нулина от литературных сказок предшествовавшей эпохи – «сложная сюжетная структура» (Вольперт2010, 224).

Василий Сретенский, Псевдолотман. Историко-бытовой комментарий к поэме А. С. Пушкина «Граф Нулин», 2013

В эстетике классицизма сложилась строго определенная, нормативная, жесткая система деления всех произведений по жанрам. Именно тогда во Франции входит в употребление и сам термин «жанр». Принципы разделения на жанры характерны для всех областей художественного творчества, однако имеют свою специфику. Но и здесь впереди других областей культуры оказалась литература. Французский ученый Н. Буало так и назвал свой труд – «Поэтическое искусство». В нем он охарактеризовал основные литературные жанры.

Ф. С. Капица, История мировой культуры, 2010

Проблематика обоюдного сравнения и подражания сада и текста актуализируется на структурном уровне их взаимоотношений. Так, литературные жанры могут служить аналогом организации садового пространства и наоборот».[166] Это, в свою очередь, уже в эпоху барокко, повлекло за собой расширения способов шифровки символических программ произведений ландшафтного дизайна, поскольку, используемая в садах эмблематика и иконология «имеют непосредственную связь с визуальной аллегорией, а в отношении ткани изложения и его содержания, имеют опору в царстве литературы. Их существование и развитие указывают на один существенный факт: во время обсуждаемого периода (XVII–XVIII вв. – О. К.) конкретное изображение стало менее интуитивным, т. к. его значение должно было быть рационализировано, и расширено внешними данными»,[167] а именно – наличием определенных знаний, вовлеченности в специфический круг культурных кодов конкретной традиции. Наличие аллюзии и аллегорий становится показателями обращения к избранному кругу – читателей, разделяющих взгляды автора произведения, или же – понимающих, о чем идет речь.

О. В. Клещевич, Иероглифика Петергофа. Алхимические аллюзии в символике Петергофского садово-паркового ансамбля, 2017

Перед вами пособие, которое состоит из двенадцати упражнений с пояснениями, призванными развить в школьниках, студентах и начинающих журналистах умение создавать красивые, яркие и точные образы, оставаясь в рамках существующего русского языка, не вульгаризируя его англицизмами, жаргонными словами и разговорной речью низкого уровня. Задача, поставленная автором, довольно амбициозна: не только научить красивой, образной письменной речи, но пробудить само вдохновение к созданию таких текстов и дальнейшему совершенствованию. Отдавая себе отчет о лексическом запасе молодежи и уровне гуманитарного образования первой четверти XXI века в России, автор старается не становиться на позицию ментора по отношению к своим читателям. Упражнения построены в жанре литературной игры с максимальной возможностью проявить свою индивидуальность. Структура упражнений выглядит как постановка задачи, авторские примеры и подборка слов, с которыми студент должен повторить задание на уровне отдельных предложений и мини-текстов.

О. О. Жданов, Возвращение к языку. Наглый самоучитель райтера, журналиста и писателя, -1

Во второй половине XVIII в. панегирическая ода утрачивает свою исключительную роль в русской системе литературных жанров. В области высокого стиля она соперничает теперь с эпосом и философской одой. О начале конца панегирика свидетельствовало[50] развитие анакреонтического стиля М. М. Херасковым, продолжателем сумароковского направления в оде – классицистического, ориентированного в большей степени на денотативный, чем на метафорико-коннотативный уровень, и обновление языка оды Г. Р. Державиным, отступившим от строгого деления на стили. Не позднее чем к началу XIX в. в русской литературе наблюдается всеобщий переход от панегирического к элегическому жанру, и одновременно «центростремительная» придворная культура вытесняется возникшей под влиянием просветительства «центробежной» культурой, в которой поэт уже выступает не только в роли творца, но зачастую и разрушителя политической иконы. Панегирическая ода переживает последний, маньеристический, расцвет в поэзии С. С. Боброва и некоторых членов «Беседы любителей русского слова», в частности Д. И. Хвостова[51]. Младшее поколение архаистов, прежде всего Кюхельбекер, пытается вернуть прежнюю репутацию оде в теоретических размышлениях о развитии русской лирики в 1820-е гг. Посредством оды, в которой Кюхельбекер усматривал более философскую, нежели панегирическую, природу, должен был быть преодолен избыток «элегического тумана». Спорные теоретические позиции Кюхельбекера не оказали, однако, непосредственного влияния на литературу: как жанр ода – созвучно общеевропейскому развитию – уходит и из русской литературной системы[52].

Риккардо Николози, Петербургский панегирик ХVIII века, 2009

Указанная сюжетогенетическая особенность танатологических мотивов еще более ясно видна, когда они располагаются в начале повествования. Мотив смерти родителей, танатологическая рефлексия или предсказание часто предваряют дальнейшее развитие событий, способствуют ему («Земле земное» Ф. Сологуба, «Сашка Жегулев» Л. Андреева). Мотив убийства в начале произведения и вовсе привел к возникновению отдельного литературного жанра – детектива.

Р. Л. Красильников, Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию., 2015

Рассказ можно считать древнейшим и первым из литературных жанров. Краткий пересказ события – случая на охоте, поединка с врагом и тому подобное, – уже является устным рассказом. Расцвеченная домыслом и поэтизированная легенда, сказка, миф, то есть культивированная литература, появляются позднее. В отличие от прочих родов и видов искусства, условного по своей сути, рассказ исконно присущ человечеству, возникнув одновременно с речью и являясь не только передачей информации, но и средством общественной памяти. Рассказ есть изначальная форма литературной организации языка.

М. И. Веллер, Технология рассказа, -1

XVII–XVIII века – новый виток в развитии афоризма как литературного жанра. Именно в это время были написаны одни из лучших изречений в истории, принадлежащие перу Б. Паскаля, Ж. де Лабрюйера, И. В. Гёте и др. Культ рассудка, влияние классицистической поэтики – вот характерные черты афоризмов данного периода.

А. Ю. Кожевников, Лучшие афоризмы всех времен и народов, 2012

С XVII века в русской культурной жизни дают о себе знать признаки заката идеациональной культуры. Осуществляется переход от идеациональной формы к идеалистической в течение второй половины XVII в. Новое искусство расцветает пышным цветом в России в петровскую эпоху и отстаивает свои формы на протяжении века XVIII-ro. Это искусство образца. Подражание античности считалось признаком хорошего тона. Идеалистическое искусство приукрашивает жизнь. Литература отражает реальную жизнь не такой, какая она есть, а такой, какой она должна быть. Ломоносов, Сумароков, Херасков создают «высокие» трагедии из жизни царственных особ, воспевают идеальное в морали, этике, в гражданских институтах. Ломоносов рисует строгую иерархию литературных жанров и «штилей», выводя за ее пределы сатиру, фривольности, низменные страсти.

Л. В. Камедина, Творчество как преодоление зла в духовно-нравственном становлении личности, 2014

«В тех случаях, – замечает В. П. Адрианова-Перетц, – когда, по требованию жизни, перед писателем возникала задача, выходящая за пределы «констатации фактов», он сознательно и обоснованно переходил и к их отбору, и к изображению с наглядностью, воздействующей и на эмоции читателя, и к целенаправленному художественному вымыслу[80]. Таким образом, даже в летописании XII–XIII веков метод изображения жизни, «какая она есть», был гораздо сложнее, чем он представлен И. П. Ереминым, и «достоверность» не была единственной его задачей. Еще менее удовлетворяет характеристика этого метода И. П. Ереминым, если мы обратимся к другим литературным жанрам, тоже изображавшим жизнь, «какая она есть», но с иными целями, чем летопись» (с. 64). В данном случае речь у В. П. Адриановой-Перетц идет об учительной литературе.

А. Н. Ужанков, О специфике развития русской литературы XI – первой трети XVIII века: Стадии и формации, 2009

Развивая эту идею Озаровского, проф. Сережников предлагает конкретную схему различных интонаций. При этом он вводит понятия «реалистической» и «идеалистической» интонации. Он утверждает, что каждое произведение требует при его исполнении определенного дозирования этих интонаций и предлагает точный чертеж, пользуясь которым чтец может определить, сколько в данном литературном жанре он должен дать «реалистических» и сколько «идеалистических» интонаций.

Н. С. Говоров, Театр рассказа, 2008

В результате совмещения разноценных, но однонаправленных по своему динамическому импульсу систем, общерусская система получила свою материальную основу (в виде разговорного койне и разных наддиалектных форм, обслуживавших словесное народное творчество) и отныне уже не могла сохраняться в качестве застывшего диалектного «языка»; вместе с тем всеобщность этого общерусского языка ставила его в один ряд с другими формами «всеобщего» языка, например с церковнославянским. Последний был общерусским по своему использованию в определенных литературных жанрах, но он не был языком устного общения.

В. В. Колесов, «Жизнь происходит от слова…», 2015

Если посмотреть на афоризм как на особый малый литературный жанр, то, действительно, нельзя не согласиться, что «молод еще», «зеленый» наш российский афоризм. Но если же посмотреть на него как на явление, то, пожалуй, ничем мы и не уступаем ни западной, ни восточной традиции.

Т. Б. Линдберг, Откровения русской души, 2010

Разумеется, были проштудированы все доступные фольклорные и есенинские фонды государственных и ведомственных архивов г. Москвы, Санкт-Петербурга, Рязани и с. Константиново. В Москве это Российская государственная библиотека (РГБ), Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ), Государственный литературный музей (ГЛМ), Институт этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук (ИЭА РАН), Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН (ИМЛИ РАН), Московская государственная консерватория им. П. И. Чайковского (МГК), Российская академия музыки им. Гнесиных (РАМ). В Санкт-Петербурге это Российский этнографический музей (РЭМ фонд «Бюро кн. Тенишева»). В Рязани это Рязанский историко-архитектурный музей-заповедник (РИАМЗ), Государственный архив Рязанской области (ГАРО), Рязанский государственный педагогический университет им. С. А. Есенина (РГПУ). В с. Константиново Рыбновского р-на Рязанской обл. это Государственный музей-заповедник С. А. Есенина (ГМЗЕ). Также были изучены основные интернет-сайты, содержащие материалы о Есенине. Тщательное сопоставление реалий рязанского и иного регионального фольклора с образами и мотивами художественных произведений Есенина необходимо потому, что, по мнению фольклориста Е. А. Костюхина, «сложившиеся в фольклоре идейно-художественные принципы удерживаются и в более поздних, литературных жанрах (явление, называемое „жанровой памятью“). Принципиальная же разница между ними заключается в том, что фольклорные принципы в литературе трансформируются, подчиняются совершенно иным задачам, выдвигаемым литературной эпохой».[15]

Е. А. Самоделова, Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций, -1