Левые

Левые в политике (наиболее крайние формы называют ультралевыми или радикально левыми) — традиционное название многих политических направлений и идеологий, целью которых, в частности, являются социальное равноправие (равенство) и улучшение жизненных условий для наименее привилегированных слоёв общества либо полная отмена классового деления общества. Левые выступают за ограничение либо полную отмену частной собственности на средства производства. Они, как правило, стремятся к социальному равенству — выравниванию возможностей для членов разных социальных групп. Противоположностью являются правые.

К левым течениям относят коммунизм (в том числе марксизм), социальный анархизм, анархо-коммунизм, социализм (в том числе демократический, либертарный, революционный, рыночный и реформистский), социал-демократию и социальный либерализм, и другие течения, ставящие перед собой такие же цели.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Вульгарный «марксизм» выработал схему исторического развития, согласно которой каждое буржуазное общество раньше или позже обеспечивает себе демократический режим, после чего пролетариат, в обстановке демократии, постепенно организуется и воспитывается для социализма. Самый переход к социализму мыслился при этом не одинаково: открытые реформисты представляли его себе в виде реформистского заполнения демократии социалистическим содержанием (Жорес). Формальные революционеры признавали неизбежность революционного насилия при переходе к социализму (Гэд). Но и те и другие рассматривали демократию и социализм по отношению ко всем вообще народам и странам, как два, не только совершенно раздельных, но и далеко друг от друга отстоящих этапа в развитии общества. Такое представление было господствующим и у русских марксистов, которые в период 1905 года принадлежали в общем к левому крылу Второго Интернационала. Плеханов, блестящий родоначальник русского марксизма, считал идею диктатуры пролетариата в современной нам России бредовой. На той же точке зрения стояли не только меньшевики, но и подавляющее большинство руководящих большевиков, в частности все без исключения нынешние руководители партии, которые были в свое время решительными революционными демократами, но для которых проблемы социалистической революции, не только в 1905 году, но еще и накануне 1917 года, были смутной музыкой отдаленного будущего.

Лев Троцкий, Перманентная революция

Раскол в марксизме на правых и левых – социал- демократов и коммунистов – стал следствием социального кризиса рубежа XIX–XX вв. Как идеология социальных преобразований, ставшая доминирующим фактором в организованном рабочем движении уже в конце XIX в., марксизм (теория исторического материализма) получил собственную внутреннюю логику развития, связанную с выбором стратегии изменения общества. Процесс демократизации общества и рост влияния социалистического движения породили ожесточенную дискуссию сторонников постепенного и немедленного преобразования общества. В центре данной дискуссии была проблема соотношения реформы и революции. Окончательным завершением этих споров и их внешним выражением стал раскол социалистического движения на социал-демократов и коммунистов в условиях Первой мировой войны и русской революции. В дальнейшем одно из течений – социализма (или социал-реформизма) претерпевает различные идеологические модификации: сближается с либерализмом, пересматривая проблему соотношения решения социальных и политических вопросов (отказ от лозунга диктатуры пролетариата в некоторых ревизионистских течениях); с консерватизмом (например, в лассальянстве с его идеей сотрудничества рабочего движения и государства или христианском социализме, заявившем о себе как значительной силе в условиях послевоенной Европы и на современном этапе); с национализмом (когда социализм ограничен по линии пролетарского интернационализма). Этот последний феномен оказался особенно важен в период Первой мировой войны, когда встал вопрос о соотношении национальных и классовых ценностей.

Андрей Медушевский, Социология права

Одними из главных тем, которые вызывали разногласия среди радикальных левых, были кемализм и революционный потенциал турецкой армии. Левые в 70-е гг. более критически стали относиться к кемализму, но тем не менее продолжали рассматривать его больше в положительном ключе. THKO и THKP-C критиковали национализм турецких военных и буржуазии, но признавали прогрессивность движения Ататюрка в период 1918–1924 гг. TKP/ML занимала более критическую позицию в отношении к кемализму, оно оценивало его как «фашизм», выражающий интересы буржуазных компрадоров и феодалов[224]. Их объединяла концепция сельской герильи, почерпнутая из революционных движений Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. Города были тесно привязаны к империалистическим центрам, поэтому, по мысли турецких революционеров, вооруженная борьба должна была начаться в сельской местности с главной опорой на крестьян, но при общем руководстве рабочего класса[225]. Также сторонники трех выше названных партий больше не рассматривали армию как основной таран революционного выступления, рассчитывая на вооруженную борьбу собственных организаций. Перелом в оценке роли армии произошел после волны репрессий против левых в 1971 г., основным исполнителем которых стали именно вооруженные силы.

Максим Лебский, Курды. Потерянные на Ближнем Востоке, 2016

Контрреволюция проходила, как известно, под лозунгом демократизации. Проект последней, Горбачевской программы КПСС соответственно назывался «К гуманному, демократическому социализму». Хотя теперь практически все левые согласны с тем, что Горбачев привел нас отнюдь не к социализму, тем не менее, значительное (если не преобладающее) влияние на развитие левого движения в РФ после контрреволюции оказывает «демократический социализм», который критиковался в гл.1. «Демократический социализм» представляет в основном то социал-демократическое направление, о котором пишет М.В. Максимов (см.7.2).

Евгений Попов, Социализм и судьба России, 2013

Знаковым событием стали публикации С. Н. Гурвич, которая впервые за долгие годы вышла за рамки изучения одних только рабочих и социалистических партий и обратилась к исследованию истории возникновения и политической практики партии радикал-социалистов [220]. Но и в ее труде политические цели радикалов-социалистов обрисованы достаточно одиозно: «Используя заинтересованность рабочего класса в демократизации страны и обещая провести в будущем некоторые социальные реформы, радикалы стремились привлечь на свою сторону часть рабочего и социалистического движения. Во включении социалистов в левый блок, в провозглашении политики, выражавшейся в лозунге “слева врагов нет”, они видели лучший, более действенный метод борьбы против революционного пролетариата, нежели неприкрытое объявление войны всем социалистическим течениям, а в их лице – рабочему классу, как это делали лидеры более правых буржуазных партий и группировок во Франции в последней трети XIX в.» [220, с. 300].

И. Р. Чикалова, Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914), 2015

Определения «левый» и «правый» характеризуют содержание и степень радикализма политических идеологий и их носителей. Левыми принято называть все идейно-политические течения, участники которых в целом разделяют приверженность идеям свободы, равенства, братства и общественного прогресса. Правыми называются идейно-политические течения, участники которых в общих чертах разделяют приверженность существующему общественному порядку, принципам авторитета, иерархии и долга. В отечественной аналитической традиции к правым принято относить тех, кто отстаивает интересы имущих слоев населения, т. е. меньшинства, а к левым – тех, кто защищает интересы наемных работников, т. е. небогатого большинства. Полный спектр идейно-политических течений по линии данной оси выглядит так: крайне левые (или ультралевые) – левые – левоцентристские – центристские – правоцентристские – правые – крайне правые (или ультраправые).

В. А. Мельник, Основы идеологии белорусского государства, 2013

Интеллектуальный шок, в который повергла социалистов постмодернистская критика, трудно переоценить. Однако, одержав верх над левым традиционализмом, постмодернистская теория столкнулась с собственными внутренними противоречиями. Политика самовыражения – identity politics – становится возможна благодаря идеологическому разложению рабочего социализма, когда единственной реальной альтернативой неолиберализму становится не тот или иной антикапиталистический или даже реформистский проект, а лишь радикально-демократическая интерпретация либерализма. Это закономерный результат эволюции части западной левой интеллигенции, которая, критически относясь к капитализму, не хотела или не могла соединиться с массовым рабочим движением. Далеко не всегда виновата была сама интеллигенция. Зачастую на первых порах причина отторжения интеллигенции от рабочих состояла как раз в том, что с точки зрения организованного рабочего движения левая интеллигенция была чересчур радикальна (а рабочие с точки зрения радикальной интеллигенции выглядели обуржуазившимися). Но, отказавшись от связи с рабочим движением, радикальная интеллигенция могла беспрепятственно смещаться вправо. Это сопровождалось глубоким кризисом самой интеллигенции. В то же время интеллигенция все более успешно интегрировалась в парламентскую культуру правой социал-демократии и одновременно способствовала еще большему сдвигу соответствующих партий вправо.

Б. Ю. Кагарлицкий, Политология революции, 2007

Философские взгляды франкфуртцев явились теоретическим фундаментом идеологии «новых левых» в США. Это массовое радикальное движение молодежи (преимущественно образованной) в западных странах как альтернатива «старым левым» – коммунистам, дискредитировавшим себя в глазах радикалов, и социал-демократам (из-за их переориентировки в сторону либерализма). В отличие от них, новые левые декларировали неограниченную индивидуальную свободу, неприятие всякого насилия над личностью со стороны государства и общества и, как следствие, полную правовую и моральную реабилитацию любых дискриминируемых групп: негров и других национальных меньшинств, женщин, коммунистов, атеистов, гомосексуалистов, наркоманов и т. д. Эти требования обосновывались смесью разнородных, в прошлом считавшихся несовместимыми доктрин: марксизма, анархизма, пацифизма, фрейдизма, экзистенциализма и других. Отрицая любую цивилизацию, базирующуюся на примате материальных ценностей (то есть и капитализм, и советский социализм), движение новых левых в период своего высшего подъема в конце 1960-х гг. поставило ряд западных стран (особенно Францию, США и Западную Германию) на грань социального и политического кризиса[92].

В. В. Бурматов, Современные революционные технологии. Стратегия, технология и тактика «цветных» революций, 2011

Едва ли можно назвать Второй интернационал монолитной организацией. Она охватила много разнообразных течений в марксизме, которые были представлены тремя большими группировками: правыми, центристами и левыми. Правое, или реформистское, крыло Интернационала находилось под сильным влиянием ревизионизма, главным идеологом которого был Эдуард Бернштейн5. Хотя трудно описать вкратце особенности ревизионизма, но, чтобы хоть как-то охарактеризовать его, можно сказать, что ревизионисты открыто бросили вызов Марксу, говорившему о все большем обнищании рабочего класса, и вместо этого верили в возможность постепенного улучшения положения рабочего класса в рамках самого капиталистического общества. Они полагали, что этот мирный, эволюционный процесс в конечном счете приведет к тому, что капитализм будет заменен социализмом. Ревизионисты настаивали на эффективности демократического метода борьбы рабочего класса и смотрели на демократию – а не на классовую или партийную диктатуру – как на политическую основу будущего социалистического общества. Кроме того, утверждение Маркса о том, что рабочий класс не имеет родины, ими отклонялось. Даже при капитализме правильной идеей была признана идея пролетарского патриотизма.

Кермит Маккензи, Коминтерн и мировая революция. 1919-1943, -1

Крайне левыми политическими партиями считаются политические структуры радикальной направленности, склонные к силовым методам решения политических проблем, выступающие за всеобщее обобществление и другие шаги в сторону «военного коммунизма». К их числу относились партии, появившиеся под влиянием идей Льва Троцкого и Мао Дзедуна. В 60-е – начале 70-х гг. эти партии были довольно распространены в мире. Они призывали к построению социалистического общества путем насилия, включали в свои ряды сторонников не только чисто теоретических моделей радикальной теории, но и революционной практики. Самые «сверхлевые» объединения активно применяли методы вооруженной борьбы. Среди них – известная во всем мире в 70-е гг. прошлого столетия организация сверхреволюционной молодежи в ФРГ «Фракция Красной Армии» (группа Баадер-Майнхоф), группы «Аксьон Директ» («Прямое действие») во Франции и «Красные бригады» в Италии. Эти политические структуры похищали людей, устраивали взрывы, считая, что таким образом они разрушают «прогнившее буржуазное общество» и устанавливают новую и счастливую жизнь.

И. В. Котляров, Социология политических партий, 2011

Ко второй подгруппе отнесены партии демократического социализма, которые находятся в оппозиции как к «тоталитарному» коммунизму, так и к «неолиберальной» социал-демократии и полностью поддерживают тематику «новых левых». Эти партии выступают за недогматический социализм и часто немарксистский социализм, который делает акцент на локальном участии и содержательной демократии, поддерживают альтернативные образы жизни и этнические меньшинства. Основными защитниками этой позиции являются «Зеленые левые Севера» в Исландии, Норвегии, Швеции, Дании и Финляндии, которые четко формулируют свою «экосоциалистическую позицию», синтезирующую экономическую и экологическую критику капитализма.

О. А. Жирнов, Актуальные проблемы Европы №2 / 2012, 2012

Это теоретическое положение, выдвинутое B. И. Лениным, вызвало негативную реакцию в социал-демократическом меньшевистском лагере. Лидера большевиков обвинили в отступлении от канонов марксизма. Сторонники Ленина – «левые циммервальдцы» Н. И. Бухарин, К. Б. Радек, Ю. Л. Пятаков также не поддержали теоретические новации. Не остался в стороне от развернувшейся полемики и давний политический оппонент Ленина Л. Д. Троцкий. В газете «Наше слово» он писал: «Рассматривать перспективы социальной революции в национальных рамках значило бы становиться жертвой той самой национальной ограниченности, которая составляет сущность социал-патриотизма… В социал-патриотизме… подвизается национально-революционный мессианизм, который считает именно свое национальное государство – по состоянию ли его индустрии или по его демократической форме и революционным завоеваниям – призванным ввести человечество в социализм или в «демократию»»[113]. Однако, как показали последующие события, то, что называлось меньшевистскими лидерами «социал-патриотизмом» обретет в революционной России реальное политическое содержание.

А. Ю. Кожевников, Русский патриотизм и советский социализм, 2017

Возможно, главным явлением в этом ряду следует назвать становление нового левого движения. Этот процесс начался еще в годы Перестройки. Но в 90-е гг. произошел приток в оппозицию людей коммунистических взглядов. Они заняли более значительное место в ряду гражданских движений. На улицы вышли те, кто оставался лояльным власти наблюдателем на рубеже 80-х и 90-х. Начался процесс становления политических движений левого толка, апеллировавших к разным идейным традициям: советской, большевистской, антиавторитарной левой и т. д. Значительная часть активистов оказалась связана с левыми партиями (КПРФ, РКРП), другие создавали независимые от них организации и инициативы («Социалистическое сопротивление», «Российский коммунистический союз молодежи» и др.). Третьи действовали в рамках социальных движений (профсоюз «Студенческая Защита», экологическое движение «Хранители радуги» и т. д.).

А. В. Сахнин, Болотная революция, 2014

Наименее надежным с точки зрения наличного государства социальным слоем являлся, конечно, городской промышленный пролетариат северных районов. В 1898 году интенсивное рабочее движение было подавлено грубыми и неуклюжими мерами тогдашнего консервативного министерства Пеллу. Но с 1903 года римское правительство меняет курс в области рабочей политики и усваивает позицию своеобразного «нейтралитета» в борьбе между предпринимателями и рабочими. Итальянский рабочий класс начинал все более чутко и сочувственно прислушиваться к социалистической пропаганде и подпадать под влияние социалистической партии. Последняя в Италии, густо прослоенная выходцами из мечтательной буржуазной молодежи (так наз. «социализм совести»), была богата левыми настроениями, и наряду с реформистами включала в свой состав сильное экстремистское крыло. В частности, прочное гнездо свил себе в ней революционный синдикализм. Особенно ярко победа в ней левых, непримиримых течений сказывается в 1912, в период перехода страны к всеобщим выбором. Известно, что из всех европейских социалистических партий итальянская одна не была захвачена военно-патриотическим порывом 1914–1915 годов. Она упорно чуждалась войны и не хотела иметь ничего общего с буржуазным правительством. До поражения итальянской армии под Капоретто 22 октября 1917 года социалистическая оппозиция войне выливалась даже в бурные, страстные формы: социалисты в парламенте часто недвусмысленно грозили власти забастовкой окопов. Правда, после Капоретто они принуждены были изменить тактику, – но в стране сохранилось впечатление, что в течение войны социалисты вели себя непатриотично. Впоследствии фашизм широко использовал это впечатление.

Н. В. Устрялов, Италия – колыбель фашизма, 1928

В политической жизни Сербии в 1990-х годах были в основном представлены три политических течения с различными переходными формами: социалистическое (социал-демократическое), либерально-демократическое и националистическое. В то же время большинство голосов в союзной скупщине в течение всего десятилетия неизменно имела Социалистическая партия Сербии. В борьбе за власть она иногда блокировалась с другими политическими силами, представлявшими все оттенки политического спектра – от Радикальной партии В. Шешеля и «Новый демократии» Д. Михайловича до «Югославских левых», которых возглавляла жена С. Милошевича – М. Маркович. Такая система фактически также была полуторапартийной – по аналогии с ситуацией, сложившейся в Сербии в начале века.

К. В. Никифоров, Сербия на Балканах. XX век, 2012

1. Православное народничество (сегодня это линия Глазьева). В данном направлении будет сочетаться духовный пафос русской традиционной этики и пафос русского «народничества», широкого общественного движения XIX века, впоследствии одухотворившего, наполнившего конкретным этнокультурным содержанием политику большевиков в том, как они строили новую советскую «народную» культуру. Идеологически это направление может быть определено как фундаментализм социальной правды. В этом главное содержание народничества (этого содержания как раз была лишена «Народная партия» Г. Райкова, которая пыталась эксплуатировать культурологический образ «народничества»). По мысли Рогозина, это направление во многом напоминает лейбористскую идеологию, однако, с глубоко российской спецификой. Если сегодня своей центральной задачей это направление видит в том, чтобы ограничить зарвавшиеся корпорации в их несправедливом отношении к общенациональным богатствам, то в будущем заботой его станет обеспечение «классового мира», гармонии сословий (совершенно не «левое» идеологическое направление, несмотря на устойчивые и упорные мнения о блоке «Родина» нынешних аналитиков).

В. В. Аверьянов, Стратегия Русской доктрины. Через диктатуру к государству правды, 2014

Наконец, в десятом разделе СДЧГ определило международные аспекты оппозиционной деятельности в Чехословакии: «Все же принципиально следует исходить из того, что движение за демократическое возрождение социализма является движением международным. Однако в разных странах оно находится на различных уровнях и имеет совершенно иные аспекты в „советском“ лагере и в капиталистических государствах»[317]. С этой точки зрения считалось важным решить вопрос об отношении к эмиграции. Поскольку не все чехословацкие эмигранты являлись социалистами, рекомендовалось предпринимать «как можно более осторожные шаги в развитии политического сотрудничества», что, однако, исключало «взаимную изоляцию». Необходимыми считались: признание чехословацкой оппозиции западноевропейскими левыми, а также поддержка чехословацкой партийной (коммунистической) оппозиции западноевропейскими коммунистами[318].

Э. Г. Задорожнюк, От крушения Пражской весны к триумфу «бархатной» революции. Из истории оппозиционного движения в Чехословакии (август 1968 – ноябрь 1989 г.), 2008

Как правило, первая идеология в наибольшей степени устраивает политическую элиту большинства стран, не относящихся к цивилизационному Западу, так как позволяет сохранять накопленный капитал и открыто пользоваться его благами. Левая идея так и осталась уделом интеллектуалов и относительно немногочисленного в условиях Ближнего Востока рабочего класса, а после кризиса коммунистической идеи в России и вовсе утратила свою привлекательность в качестве законченной идеологии. Уделом же широких народных масс становится модернизированная идеология исламского традиционализма, неожиданно быстро впитавшая в себя современные мировые политические и экономические тенденции в условиях жесткого противостояния с конкурентами. Основной вектор развития современной внутренней политики на Ближнем Востоке как раз и заключается в противостоянии между либеральными и традиционными элементами, причем последние играют все более важную роль, избавляясь от наиболее одиозных экстремистских сторонников и переходя на легальное поле борьбы.

Коллектив авторов, Ближний Восток: война и политика, 2010

Защищая идею «левого блока» от нападок ликвидаторов, Ленин опирался на ряд указаний Маркса и Энгельса, которые в своей революционной деятельности не раз применяли тактику временных соглашений и вступали в блоки с мелкобуржуазной демократией для совместных действий против реакции. Отречение ликвидаторов от «левоблокизма» Ленин назвал изменой делу демократии. Он указал, что тактика «левого блока» обязательна для всякой рабочей партии во всяком буржуазно-демократическом движении, что все успехи демократических, освободительных движений были всегда связаны с правильным применением «левоблокистской» тактики. Эта тактика большевиков имеет большое международное значение. Она учит коммунистические и рабочие партии умело проводить тактику принципиальных соглашений с другими партиями и организациями в интересах усиления позиций рабочего класса, в интересах сплочения всех прогрессивных сил в борьбе за демократию и социализм.

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений. Том 21. Декабрь 1911 – июль 1912, -1

Состав Петербургского комитета (ПК) и вообще столичной организации партии был сравнительно пестрым. Среди питерских большевиков были сторонники разных взглядов, в том числе и немало тех, кто ориентировался на более тесное взаимодействие с другими левыми партиями и даже с либеральной оппозицией. С образованием Петроградского Совета, преобладающим влиянием в котором будут пользоваться меньшевики и эсеры, напряжение между РБ ЦК и большинством ПК, стремящимся к сближению с представленной в Совете «демократией», увеличится, став основной пружиной внутрипартийной борьбы в РСДРП(б) на первом этапе революции.

А. В. Сахнин, Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию, 2016

Как и в дни распадения Интернационала, теперь социал-демократии приходится выдерживать серьезную борьбу с двумя враждебными ей течениями в пролетарском лагере. Профессиональные союзы – единственная цитадель современного рабочего класса; только в этих союзах пролетарии могут «чувствовать себя дома, между своими»; эти союзы – могучая орудия классовой борьбы: посредством них «поддерживается одновременно и отделение рабочих от членов других классов и дух борьбы, необходимый в их постоянных столкновениях с хозяевами и государством;. здесь, в недрах своей классовой организации производители вырабатывают даже и свою идеологию[9]». Так заявляют те оппоненты социал-демократии, которых принято, среди весьма широких буржуазных кругов, считать «крайними левыми»; – на самом же деле, мы имеем перед собой опять-таки разновидность профессионализма; их профессионализм, как и профессионализм старых «юрцев», сдобрен анархическими симпатиями.

В. М. Шулятиков, Тред-юнионистская опасность, 1907

В ПСР оформились правое крыло (газета «Воля народа») и левое крыло (газета «Знамя труда»). Правые эсеры считали, что в России еще нет предпосылок социализма и их задача – демократизация в коалиции с либеральной буржуазией и интеллигенцией (с кадетами). Левые эсеры считали возможным переход к социализму при условии скорой мировой революции. Они отрицали блокирование с кадетами и поддерживали идею однородного социалистического правительства. Эсеры-центристы выдвинули теорию «народно-трудовой» революции, устанавливающей капитализм, но создающей предпосылки социализма.

С. Г. Кара-Мурза, 1917. Две революции – два проекта, 2017

Но даже эта необходимая мера не будет достаточной для эффективной борьбы против «Свободы». Остановить экспансию «национальной и социальной» партии может только создание политической левой организации, которая выдвинет лозунги борьбы за социальную эмансипацию рабочего класса, соединив их с лозунгом интернациональной солидарности. И будет активно, последовательно отстаивать их на практике.

А. А. Манчук, Кровь Донбасса, 2014

Эти положения Ленин обосновал в своих произведениях, посвященных национальному вопросу, который приобрел особую остроту в тот период. В 1915–1916 годах в международном социалистическом движении развернулась дискуссия о праве наций на самоопределение. В тезисах «Социалистическая революция и право наций на самоопределение», которые были одобрены Ц? РСДРП и разосланы для обсуждения большевистским секциям за границей и левым социалистам стран Запада, Ленин разрабатывает программу большевиков по национально-колониальному вопросу в эпоху империализма и дает глубокое обоснование теории и тактики коммунистической партии в национальном вопросе. Национально-колониальный вопрос рассматривается Лениным как составная часть вопроса о социалистической революции, о ее резервах и союзниках в борьбе против империализма.

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений. Том 27. Август 1915 – июнь 1916, -1

Борьба левой оппозиции за полную и безусловную независимость коммунистической партии и ее политики, при всех и всяких исторических условиях и на всех ступенях развития пролетариата, привела к чрезвычайному обострению отношений между оппозицией и фракцией Сталина в период его блока с Чан-Кай-Ши, Ван-Тин-Веем, Перселем, Радичем, Лафолетом и пр. Незачем напоминать, что как Тельман с Реммеле, так и Брандлер с Тальгеймером были в этой борьбе полностью и целиком на стороне Сталина против большевиков-ленинцев. Не нам, поэтому, учиться у Сталина и Тельмана самостоятельной политике коммунистической партии!

Л. Д. Троцкий, Немецкая революция и сталинская бюрократия, 1932

Специальный раздел книги Ленина посвящен вопросу: в борьбе с какими врагами внутри рабочего движения вырос, окреп и закалился большевизм? Этот вопрос имеет первостепенное значение для понимания особенностей и закономерностей развития пролетарской партии нового типа, для научного освещения как истории КПСС, так и истории всего коммунистического движения. Ленин показал, что на протяжении всей своей истории партия большевиков вела внутри рабочего движения и в своих собственных рядах последовательную, непримиримую борьбу на два фронта: с правым оппортунизмом и с «левым» доктринерством, сектантством. Опыт большевизма учит, что без этой борьбы, без идейного разгрома и преодоления различных оппортунистических течений пролетарская партия не может сохранить свое боевое единство и быть руководящей силой рабочего класса. Борьба с правым оппортунизмом и «левым» доктринерством – не только русское явление, это закономерность развития каждой коммунистической партии. Ленин указывал, что во всех странах коммунистам предстоит пережить борьбу «прежде всего и главным образом со своим (для каждой страны) «меньшевизмом», т. е. оппортунизмом и социал-шовинизмом; во-вторых – ив виде, так сказать, дополнения – с «левым» коммунизмом» (стр. 75).

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений. Том 41. Май – ноябрь 1920, -1

Социалистические партии обладали фактической силой, ибо представляли большинство народных масс. Самая многочисленная партия социал-революционеров достигала весной 1917 года почти 1 млн человек. В ее ряды записывались целыми деревнями и ротами. Партия, лидерами которой являлись В.М. Чернов и Н.Д. Авксентьев, привлекала радикальной и близкой крестьянам аграрной программой, требованием федеративной республики, героически легендарным ореолом народных борцов против самодержавия. Эсеры выступали за народную революцию, социализацию земли, развитие кооперации и самоуправление трудящихся. Левое крыло эсеров под руководством М.А. Спиридоновой, Б.Д. Камкова, П.П. Прошьяна стремились к более решительным действиям по отчуждению помещичьих земель, «в сторону ликвидации войны» или изменению ее сущности. Они выступали против коалиции с буржуазными партиями и даже с кадетами.

В. А. Поцелуев, Великий Ленин. «Вечно живой», 2014

Отстаивая полную самостоятельность партии при выборах в Думу, Ленин выдвинул тактику «левого блока», тактику временных соглашений в период выборов и в самой Думе с трудовиками и эсерами как партиями, за которыми шли тогда значительные слои революционно настроенных крестьян и городской мелкой буржуазии. Проведением «левоблокистской» тактики большевики ставили задачу освободить демократические элементы деревни и города из-под влияния либеральной буржуазии и стать во главе массового народного движения. Ленинская идея «левого блока» вытекала из общей оценки характера и движущих сил революции 1905–1907 годов как буржуазно-демократической революции, совершаемой пролетариатом в союзе с крестьянством при изоляции буржуазии. В статьях «Пролетариат и его союзник в русской революции», «Задачи рабочей партии и крестьянство» Ленин указывал, что укрепление союза рабочих и крестьян должно быть основой большевистской избирательной тактики.

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений. Том 14. Сентябрь 1906 – февраль 1907, -1

Согласно данным социологических опросов, идеологические предпочтения участников митинга на Болотной площади 4 февраля 2012 г. (самого масштабного, по оценке ГУВД, митинга оппозиции) распределись следующим образом: левые – 38 %, демократы – 30 %, либералы – 27 %, националисты – 14 %.[18] Таким образом, оказался охвачен весь идеологический спектр. Специфическим моментом белоленточных выступлений стало доминирующее участие в нем сторонников левой идеологии. В других «цветных революциях» коммунисты, как правило, участия не принимали, равно как и не блокировались с либералами.

В. Э. Багдасарян, Мир под прицелом революции, 2017

Как бы то ни было, идеологические изменения становятся поводом для множества вопросов, относящихся к идентификации идеологии. С одной стороны, чтобы сохранить верность своих сторонников и завоевать более широкую поддержку, политическая партия или иная организация должна придерживаться принятой доктрины. С другой стороны, общественное мнение может скептически смотреть на старые догматы; следовательно, необходимо размывать идеологические принципы на оперативном, а порой и на фундаментальном уровне. Случается, что существование такой дилеммы становится причиной разного рода отклонений от первоначального учения и возникновения двойной игры, особенно у левых и правых экстремистских групп, старающихся увеличить свой электорат (см., напр., Биллиг 1978:124–191; описание шатаний, неискренности, двуличия фашистского Национального фронта в Великобритании в 1960-х -1970-х гг.).

Кристофер Флад, Политический миф. Теоретическое исследование, -1

Пример Северной области может опровергнуть устоявшееся представление о непримиримых конфликтах в антибольшевистском движении между офицерами и политиками, левыми и правыми. На Севере социалисты всегда присутствовали в кабинете, главой которого, по крайней мере формально, до конца существования Северной области являлся старый революционер Н.В. Чайковский. А военная власть генерал-губернатора Е.К. Миллера укреплялась не вопреки сопротивлению левых кругов, а во многом благодаря их поддержке. В антибольшевистском руководстве часто формировались неожиданные политические альянсы, которые скрепляли Белое движение и были одной из основ его военных успехов. Широкое взаимодействие внутри антибольшевистской военной и политической элиты на Севере подчеркивает, насколько формальным является традиционное разделение между эсеровскими правительствами и генеральскими диктатурами или между более широким антибольшевистским движением и консервативно-монархическим белым его крылом[14]. Белое и антибольшевистское движения не являлись совершенными синонимами, однако границы между ними были проницаемы и текучи, а реальность – смешанной и противоречивой[15].

Л. Г. Новикова, Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере, 2011

Исследователи считают, что указанные факторы, достигшие пика своего развития к концу века, привели к фундаментальному подрыву принципа демократической репрезентации. В частности, эмпирические данные указывают на то, что «по всему спектру социальных и политических проблем общественное мнение Британии находит очень небольшое выражение в правительственных решениях. То же самое справедливо и для общественного мнения США в большинстве сфер внутренней политики»[111]. Эта ситуация наблюдается в Британии с конца 1970-х годов: «В Британии общественное мнение находилось намного левее всех трех главных партий как минимум с 1979 года. Вопреки распространенному мнению левых в 1980-е, тэтчеризм не выиграл симпатии публики… На самом деле весь период правления Тэтчер общественное мнение было оппозиционным по отношению к правоцентристской политике»[112]. Д. Миллер приводит в пример приватизационные реформы Тэтчер; наибольшее сопротивление им наблюдалось в начале 1980-х, и именно в этот период сформировалась система PFI/PPP, тоже по понятным причинам не получившая поддержки населения (оппозиция им растет и сегодня). Миллер также отмечает, что согласие публики с позицией правительства в период 1945–1970 годов тоже весьма спорно, хотя в британской политологии сложилось понимание так называемого «необходимого консенсуса» между капиталом и рабочим классом на этот период.[113]

С. С. Бодрунова, Современные стратегии британской политической коммуникации, 2010

Ключевое значение в когнитивном повороте начала революции справедливо отводится радикальной интеллигенции как носителю революционной идеологии и одновременно инструменту начала ее реализации. Это выражается в оценках данного феномена правыми деятелями: русская интеллигенция – «чудовищная гидра»[101], которая «отравила себя революцией, опьянила сознание и затуманила мозг»[102]. Разворачивание спонтанного революционного процесса, однако, оказывается гибельным для самой интеллигенции. Это ощущали даже те представители «народной интеллигенции», которые оказались перед неразрешимой дилеммой – следовать за темным народным потоком в его грубых проявлениях или выступить против них во имя защиты культуры. Они недоумевали: «что же остается, если интеллигенция и впрямь обречена висеть на фонарных столбах?»[103] Следствие спонтанной протестной динамики – утрата когнитивного доминирования умеренных, отстранение либеральных интеллектуалов от политического процесса. Социальная агрессия, ставшая результатом максимизации требований, выражалась в отказе масс от правовых форм преобразований; апелляции к террору как способу социального регулирования, утверждению программы левых («социалистических») партий, а затем – экстремистских политических сил (большевизма). Характерны ретроспективные оценки ситуации кадетами, которые признавали, что недооценили опасность – были «Гамлетами русской революции». «Русская интеллигенция, – резюмировал А. С. Изгоев, – понесла свою кару за нежелание и неумение организовать постепенный переход от абсолютизма к правовому строю. Камень скатился обратно к подножию горы. Интеллигенции, как Сизифу, надо снова вкатывать его наверх»[104].

А. Н. Медушевский, Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке, 2017

Предоставим читателю возможность подробнее ознакомиться и с Народно-демократическим союзом, и с Объединенным гражданским фронтом. Обе организации достаточно новые и известны главным образом своими лидерами: бывшим председателем правительства М. Касьяновым и шахматистом Г. Каспаровым. По своей программе и идеологии в большинстве западных стран обе организации считались бы левыми, социалистически ориентированными (поддержка безработных, сирот, бесплатное образование, контроль над ценами), с существенным уклоном в популизм.

Максим Григорьев, FAKE – структуры. Призраки российской политики, -1