Кабак

Каба́к — питейное заведение по продаже и созданию условий для употребления алкогольных напитков.

Слово кабак в письменных источниках впервые появляется в 1563 году (эту дату называет этимологический словарь Фасмера). Считается, что слово заимствовано из нижне-немецкого диалекта kabacke, kaback — «ветхий дом, хибара, завалюшка».

По другим данным[каким?], кабак — слово, заимствованное из тюркских языков и означающее сосуд. В тюркских языках слово кабак означает тыкву и сосуд из тыквы, бывший распространённым у кочевников. От слова кабак (то есть тыква) произошло и название разновидности тыквы кабачок.

Капак или кабак - разновидность тыквы из которой изготавливалась посуда. Если изготовление ёмкостей для хранения не представляла какой либо сложности (напитки могли храниться как в бутылках из тыквы, так и в бочках, вёдрах, горшках и т.д.). Ковшик же для разлива напитков удобнее всего делать из капака. Казахи до сих пор используют такие ковшики для разлива кумыса. Считается, что такой ковшик не только удобен, но и не портит вкус напитка. Достоверно неизвестно происходит ли название питейного заведения от названия ковшика капак шомиш, но такая версия тоже встречается.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Массовое увлечение народа потреблением алкоголя в корчмах не могло не натолкнуть государство на соображение о новых источниках пополнения казны. Как справедливо считается, переломным годом в истории отечественного пьянства явился 1552 год. Иван IV Васильевич, вернувшись из похода на Казань, учредил тогда в Москве новый тип питейного заведения – кабак. Слово «кабак» было заимствовано у татар, у которых оно означало постоялый двор, где продавались кушанья и спиртные напитки. Однако на Русь кабак пришел с некоторыми отличиями. Иван Грозный запретил в Москве продавать водку, позволив пить ее одним лишь опричникам. Именно для них и был построен специальный дом для выпивки – кабак. Правда, особенностью новшества стало то, что в кабаке нельзя было поесть. Вскоре царь Иван настолько полюбил кабак, что приказал повсеместно закрывать корчмы и учреждать государевы кабаки, а при них – поварни, в которых готовили хлебное вино, пиво и мед. Царевы кабаки либо отдавались на откуп боярам с фиксированной в договоре суммой ежегодных выплат в казну, либо содержались кабацкими головами и «верными целовальниками» (сборщикам на «вере»), которые обязаны были сдавать в казну весь годовой доход питейного заведения «с прибылью против прежних лет». Откупная система и продажа на «вере» стали началом винной монополии на Руси. Государство начинало получать доход от производства и продажи водки. По свидетельству современников, он составлял от 800 до 3000 рублей в год – немалые деньги для того времени в государственном масштабе[33].

Коллектив авторов, Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона», 2007

Но долго кабаки не продержались. К середине XVII века вышел новый царский указ (представляете, сколь важным виделся тогда питейный вопрос, что требовались особые указы!) об упразднении кабаков, ведь в них только пили, а еды не подавали. По указу возникли корчмы или кружалы (кружечные дворы, где вино отпускали кружками). И эти кружалы теперь обязаны были подавать не только вино, но и еду – «дабы до риза не опьянялися». Проще говоря, власти никак не стремились спаивать народ.

Елена Коровина, Великие исторические сенсации. 100 историй, которые потрясли мир, 2010

«Перед городом есть у них общедоступное кружало, славящееся попойками… у них принято отводить место бражничания не в Москве», – писал в 1678 году чешский путешественник Бернгард Таннер, входивший в состав польского посольства. Бражничать в городе запрещалось, и питейные заведения учреждали за чертой внешних укреплений. Несмотря на строгость тогдашних правил, о соблюдении которых особенно заботилось духовенство, следившее, чтобы поблизости от церквей не было кабаков, допускались исключения. Так, известно, что при Иоанне Грозном был в 1552 году открыт кабак на Балчуге, правда, «закрытого типа»: он предназначался исключительно для опричников. Особенным буйством прославилось кружало, поставленное возле Колымажного двора, на месте, где устраивались кулачные бои. Его прозвали Ленивкой, и память о нем сохранилась до сих пор в нынешнем названии одной из улиц на Волхонке.

О. В. Волков, Москва дворянских гнезд. Красота и слава великого города, пережившего лихолетья

Олеарий говорит, что многие бояре и знатные люди содержали кабаки, но царь лишил их сего права и завел в каждом городе кружечный двор, в коем продавали от казны вино, мед и пиво. В Новгороде было, продолжает он, три кабака, из коих каждый приносил в год 2000 рублей.

Василий Николаевич Берх, Царствование царя Алексея Михайловича, 1831

Водка появилась в России в XVI веке. Продавали ее вместе с кушаньями на постоялых дворах, названных татарским словом «кабак». Первый кабак открылся в Москве на Балчуге в 1552 году, при Иване IV. Через сто лет, в 1652 году правительство закрыло кабаки, а продажу спиртного передало в «кружечные дворы». В каждом городе было только по одному такому двору.

Людмила Тормозова, Московский лад. Историко-литературное повествование, 2017

В Саратове существовала еще межевая контора… Служащих было человек до 60: землемеров, помощников их, чертежников, разных делопроизводителей. Они получали хорошее жалованье и пользовались безденежно обывательскими квартирами. Что был это за народ и откуда он собрался! Все пожилых лет, исключая чертежников и писцов, пьяные, небрежные; одеты были всегда дурно, кроме молодых людей, державших себя прилично… По окончании присутствия все, исключая молодых, шли прямо в кабак, который и теперь существует в ряду рыбного базара и носит наименование «большой бумажный», где сидели и пили до самой ночи. В этот кабак приказные других присутственных мест мало ходили; у них был свой, неподалеку от присутственных мест… который и теперь существует… Сюда сходились любители выпить из губернского правления, уездного и земского суда и других. Этот кабак имеет и теперь наименование «малый бумажный». Если сюда, в их компанию, попадал приказный межевой конторы, то они его выталкивали и не давали выпить вина, и наоборот: кто зайдет из приказных присутственных мест в «большой бумажный», то их межевые крысы (их так называли) выталкивали, иногда между ними бывали ссоры и драки. От присутственных мест и межевой конторы так и были проложены торные тропочки к этим кабакам. ‹…›

Беловинский Л. В., Жизнь русского обывателя. От дворца до острога, 2014

Составленная в год Полтавской битвы ведомость, конечно же, не может служить точкой отсчета. Нет сомнения в том, что в последующие за этим годы охвативший страну финансово-хозяйственный кризис, постоянные трудовые мобилизации, а также криминальная ситуация отразились и на благосостоянии бежечан. Так, в 1722 г. из Бежецка в Угличскую провинциальную канцелярию доносили, что из-за воров и разбойников в Бежецк и Бежецкий уезд не приезжают купцы из других городов, а бежецкие купцы, в свою очередь, боятся выезжать с товарами за черту города. Следствием этого был недобор таможенных сборов, а поскольку люди также боялись ходить в кабаки, располагавшиеся за чертой города, наблюдался недобор и питейных сборов.[9]

Каменский А. Б., Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти, 2017

Купцы съезжались при слиянии Мологи и Волги. Там некогда возник маленький город – Холопий городок, от которого осталась только церковь. По преданию, он был основан новгородскими невольниками, убежавшими сюда от гнева своих господ, тяжело ими оскорбленных во время отсутствия, показавшегося слишком долгим для добродетели их жен, остававшихся дома. В этом городке собиралась знаменитейшая в то время на Руси ярмарка. Она продолжалась 4 месяца. В обширном лимане Мологи скоплялось столько судов, что можно было по ним перейти с одного берега на другой. Немецкие, польские, литовские, греческие, итальянские, персидские купцы толпились на берегу, размещая свои товары на обширном лугу, окруженном временными постоялыми дворами и кабаками. Их насчитывали здесь иногда до семидесяти. Обмен был настолько значителен, что государю поступало ежегодно до 180 пудов серебра. Однако обмен совершался почти исключительно натурой, без употребления денег. Деньги – вообще в то время очень редкая вещь – скоплялись в руках не менее редких капиталистов и главным образом в руках князя.

Валишевский К. Ф., Иван Грозный, 1904

О нравах Татарской слободы петровской эпохи сохранилось свидетельство ганноверского резидента Франца-Христиана Вебера, наблюдавшего сцену срывания головных уборов с иностранцев. Вебер рассказывает о человеке, который ехал через рынок на «скверной татарской кляче» и сорвал с немецкого полковника и иностранной дамы головные уборы. Далее этот человек «под общий смех поблагодарил ограбленных, повернувшись к ним спиной, и тут же, кратко похвалив товары, предложил их всем стоявшим вокруг и потом уехал своей дорогой». Татарская слобода в петровскую эпоху находилась под пристальным контролем полиции, поскольку здесь нелегально торговали татарской бузой – это такой хмельной напиток, изготавливаемый из проса. Торговля бузой, как и любой брагой, а затем – самогоном, подрывала экономику, поскольку деньги не доходили до кабаков, с которых взимались налоги в государственную казну.

Ерофеев А. Д., Откуда приходят названия. Петербургские улицы, набережные, площади от аннинских указов до постановлений губернатора Полтавченко, 2014

Однако самый острый вопрос разрешался Положением не так, как соединённо хотели все евреи – и еврейское население, и депутаты кагалов, и еврейские сотрудники Комитета. В Положении стояло: «Никто из евреев… ни в какой деревне и селе не может содержать никаких аренд, шинков, кабаков и постоялых дворов, ни под своим, ни под чужим именем, ни продавать в них вина и даже жить в них»[176] – и предстояло совершенно удалить еврейское население из деревень в течение трёх лет, то есть к началу 1808. (Мы помним, что такая мера намечалась ещё при Павле в 1797, и прежде, чем возник проект Державина: не поголовное удаление евреев из деревень, но «чтобы численность еврейского населения в деревнях не превышала экономических сил крестьян, как производительного класса, было предложено лишь разредить евреев в уездных селениях»[177].) Теперь предполагалось обратить большинство евреев к земледельческому труду на пустующих землях черты оседлости, Новороссии, ещё губерний Астраханской и Кавказской, – с освобождением на 10 лет от платимой ныне подати, с правом «получать от казны на заведение заимообразную ссуду», начав возвращать её тоже через 10 льготных лет; а более состоятельным – предлагалось приобретать землю в личную и потомственную собственность с правом обработки её наёмными работниками[178].

Солженицын А. И., Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России, 2000

В отсутствие царя фактическим правителем в Москве почти на три года остался патриарх Никон; его официально именовали «Великим государем», и он претендовал на власть, равную царской. Никон продолжал политику очищения православия; он обратился к реформам церковной службы и к исправлению Библии, что вызвало большую смуту и «нестроение» в умах. Среди многих начинаний Никона была и борьба за трезвость. Было уменьшено число кабаков, ограничен отпуск вина в одни руки, запрещена продажа в праздники и по воскресеньям; это богоугодное начинание существенно подорвало доходы казны. Кроме того, Никон начал преследования русских «западников»; им запрещалось носить немецкую одежду, в боярских и в купеческих домах устраивали обыски и изымали «фряжские» иконы. Позже, когда царь на время приехал в Москву из армии, патриарх устроил судилище над «арестованными» иконами: он поднимал икону над головой, показывая ее толпе, и громогласно объявлял в чьем доме она найдена, а затем бросал на железные плиты пола, так что она разбивалась в щепки. Вельможи из числа реформаторов, владельцы французских и польских икон, были смертельно напуганы, они ждали, что их обвинят в ереси – но буря прошла стороной.[202]

Нефедов С. А., История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции, 2010

Посад крепости был заселен великороссийскими и малороссийскими поселенцами. Поселенцам велено было садиться за валом на посаде с правом торговать разными товарами, медом и водкой в кабаке, и в сентябре месяце того же года здесь поселена была тысяча семейств из разных малороссийских полков; а в октябре месяце один из обывателей крепости доставил в Москву к царскому столу в подарок «виноград в патоке». Как ратным людям, так и поселенцам предписано было особой царской грамотой не причинять никаких обид и утеснений кодачанам, севрюкам и запорожцам, если они пожелают завести поселки вверх и вниз по реке Самаре ради промыслов, охранять их пасеки и не мешать их промыслам[90].

Яворницкий Д. И., История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3, -1

Царское венчание, по обычаю, ознаменовано было милостями, пожалованиями: звание конюшего получил Дмитрий Иванович Годунов, дворецкого – Степан Васильевич (на место Григория Васильевича, незадолго пред тем умершего); некоторым лицам пожаловано было боярство, другим – окольничество; служилым людям выдано двойное жалованье, купцам дано право беспошлинной торговли на два года, земледельцы освобождены от податей на год; есть известие, что определено было, сколько крестьяне должны были работать на господ и платить им; вдовам и сиротам, русским и чужеземным, розданы деньги и съестные припасы; заключенные в темницах освобождены и получили вспоможение. Новгородцы получили особые льготы: были у них два кабака, от которых им нужда, теснота, убытки и оскуденье учинились; поэтому царь, царица и царские дети пожаловали гостей и всех посадских людей, царские денежные доходы с кабаков отставили и кабакам на посаде быть не велели. Кроме того, пожаловали гостей и всех посадских людей: с их дворов, лавок, прилавков, скамей, анбаров лавочные денежные оброки сложили и мелкие промыслы, для младших посадских людей, никому на откуп давать и оброка с них брать не велели, свою отчину великое государство Великий Новгород во всем отарханили. Инородцы освобождены были также на целый год от ясака, „чтоб они детей своих и братью, дядей, племянников и друзей отовсюду призывали и сказывали им царское жалованье, что мы их пожаловали, ясаку с них брать не велели, а велели им жить безоброчно и в городах бы юрты и в уездах волости они полнили“.

Соловьев С. М., История России с древнейших времен. Том 8, -1

По Столбовскому договору со шведами постановлено было выдавать перебежчиков из обоих государств. К Швеции, как известно, отошли новгородские земли, населенные русскими. Из этих земель многие бежали в русские пределы. Выдавать их казалось зазорным, тем более, когда они говорили, что убегали оттого, что их хотели обратить в лютеранскую веру. Московское правительство договорилось со шведским заплатить за перебежчиков частью деньгами, а частью хлебом. Но в это время был хлебный недород. С целью выдать шведам хлеб по договору, правительство поручило скупку хлеба во Пскове гостю Емельянову. Этот гость увидел возможность воспользоваться данным ему поручением для своей корысти и, под предлогом соблюдения царской выгоды, не позволял покупать хлеба для вывоза из города иначе, как только у него. Хлеб, и без того вздорожавший от неурожая, еще более поднялся в цене. Псковичи естественно стали роптать на такую монополию; черные люди собирались по кабакам и толковали о том, что государством правят бояре и главный из них Морозов, что бояре дружат иноземцам, выдают казну шведской королеве, вывозят хлеб за рубеж, хотят «оголодить» русскую землю.

Костомаров Н. И., Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Второй отдел, -1

Костомаров говорит, что при царе Алексее Михайловиче жадность к деньгам однажды пересилила эту нравственную боязнь власти – в Сибири в 1667 году зернь и карты отданы были на откуп, но в следующем году правительство устыдилось такого поступка и опять уничтожило откуп и подвергло их преследованию. Допустить эти игры тем более считалось предосудительным, что они были любимым занятием лентяев, гуляк, негодяев, развратных людей, пристанищем которых были корчмы или кабаки, где им для игры отводили тайные кабацкие бани. Эти запрещенные игры особенно были распространены между служащими людьми. Русские распространили употребление их между инородцами Сибири – остяками, татарами и другими, – а так как русские играли лучше инородцев, то оставались всегда в выигрыше и приобретали от них дорогие меха.

Пыляев М. И., Азартные игры в старину, 1892

Особо стоит остановиться на таком распространенном явлении, как похолопление «иноземцев». Его источниками, как отмечено, были плен (ясырь) и долговые обязательства. Наибольшие масштабы оно приняло на Камчатке. Г.В. Стеллер писал: «У каждого казака было по меньшей мере 15–20 рабов, а у некоторых даже от 50 до 60. Этих рабов они проигрывали в кабаке в карты, и случалось, что рабыня в течение одного вечера переходила к трем или четырем хозяевам, причем каждый, кто выигрывал, ее насиловал. Таких рабынь казаки выменивали также на собак»30. Ему вторил С.П. Крашенинников: «Из острожков покоренных силою брали они довольное число в полон женского полу и малолетных, которых разделяя по себе владели ими как холопами»31, добавляя в другом месте: «Походы служивым не бескорыстны бывали, ибо они, побив мужиков, жен их и детей брали к себе в холопство, отчего до розыску бывшаго 1734 и 1735 году у каждого служивого человека по 10, а у богатых человек и по 40 холопей, по их ясырей было, им покупать и продавать и пропивать и в карты проигрывать их вольно было»32. Данные I переписи 1724 года показывают, что в Верхнекамчатском остроге только у 27 разночинцев числился юг холоп, в Большерецке у 34 разночинцев – 108 холопов (для сравнения: в Анадырском остроге у шести разночинцев было 17 холопов)33. И это без учета собственно служилых людей, у которых холопов было явно больше.

Коллектив авторов, Регион в истории империи. Исторические эссе о Сибири, 2013

Несмотря на то, что важнейшим доходом казны была продажа горячительных напитков, в целях борьбы с пьянством, кабаки были закрыты, и вместо них открыты кружечные. Вместе с тем, боярам и другим дозволялось свободное винокурение, кроме казенного.

Соколов А. Е., Россия из глубин веков и сегодня. Политическое, экономическое и духовное становление, 2009

Так служили и наши мелкопоместные каширские помещики. Лично о каждом из Болотовых ничего нельзя сказать точного, кроме того, что дает писцовая книга; книги десятен с их именами не дошли до нашего вренеми: на сторожах своей украйны караулили они татар, рыли землю для рвов и валов, получая за эту службу 2–3 рубля прибавки в полгода. Дома им часто приходилось работать в поле за недостатком рабочих рук и притом не зевать: к ним и в мирное время легко могли забраться татары и затащить в плен прямо с пашни. Обижала и своя братия: сбившийся с толку боярский сын собирал вокруг себя любителей легкой наживы и ходил с топорами и рогатинами на помещиков и на крестьян; удалая шайка била своих же земляков до увечья и смерти, отнимала имущество, ничем не гнушаясь, часто для того только, чтобы немедленно пропить легкую добычу в первом кабаке. Подчас, как татарин, боярский сын завозил их жен и дочерей в свою усадьбу и старался закрепить их себе в холопство.

Щепкина Е. Н., Старинные помещики на службе и дома. Из семейной хроники Андрея Тимофеевича Болотова (1578–1762), -1

В 1664 г. он снесся с полковником Сулимою, дабы поднять восстание в пользу царя, перебить польских старост и отнять имения у шляхты. Он был расстрелян поляками. «Чернь» по обеим сторонам Днепра тяготела, как прежде, к Москве. Почувствовав за собой мощь низового казачества, крестьянства и горожан, Брюховецкий сразу понял, какую позицию должен занять в отношении Москвы. В 1665 г. выражает он желание «видеть пресветлые очи государевы» и 11 сентября является в Москву во главе пышной свиты в 535 человек. Поведение его в Москве столь необычно, что заслуживает особого внимания. Он сам просит царя о присылке воевод и ратных людей в украинские города и сам выражает пожелание, чтобы сборы с мещан и с поселян, все поборы с мельниц, кабаков, а также таможенные сборы шли в пользу государя. Просит он и о том, чтобы митрополит Киевский зависел от Москвы, а не от Константинополя. Казалось, появился наконец гетман, захотевший всерьез уважать суверенные права Москвы и понимающий свое подданство не формально, а по-настоящему. Желая дать как можно больше доказательств благих намерений, Брюховецкий выражает пожелание жениться на девушке из почтенного русского семейства. За него сватают княжну Долгорукую и самому ему жалуют боярское звание.

Ульянов Н. И., Происхождение украинского сепаратизма, 2017

Однако первоначально это многолюдное поселение на правом берегу реки Мьи испытывало весьма существенные неудобства в приобретении товаров первой необходимости. Проектировщики тех далеких лет не озаботились об организации в центре Санкт-Петербурга продажи продуктов питания и разнообразных бытовых товаров, в связи с этим любимцам русского императора Петра I – кораблестроителям и морским офицерам, боцманам и шкиперам – доводилось испытывать довольно большие неудобства. Населению данного участка, ставшего уже центральным районом города, приходилось покупать необходимые продукты и товары на территории Заячьего острова, где располагались торговые ряды, в которых одновременно торговали мясом, рыбой, хлебом, предметами одежды и строительными материалами. Здесь же во множестве находились харчевни и кабаки для работного люда, где рабочие и матросы могли подкрепить свои силы. Подобная ситуация, естественно, вызывала раздражение и крайнее неудовольствие жителей центрального района столицы.

Зуев Г. И., Течет река Мойка. Правый берег. От Невского проспекта до Устья, 2014

Новые населённые пункты, ставшие позднее городами, возводились по одному плану. В 1598 году появилось, например, упомянутое мною Верхотурье, строителями которого история называет Василия Петровича Головина и Ивана Васильевича Воейкова. Для постройки города они наняли 550 человек, а смета расходов составила приличную для того времени сумму в 3120 рублей[17]. Все постройки города, естественно, были деревянными. Первым возвели острог – стены с башнями. В центре поселения поставили небольшой Троицкий храм, воеводский двор, съезжую избу, заложили двор настоятеля храма. Позднее в Верхотурье появились Гостиный двор с амбарами и кабак. Так, или примерно так, строились и другие сибирские города и крупные села. То же Покровское возникло как небольшой острожек.

Гусаров А. Ю., Григорий Распутин. Жизнь старца и гибель империи, 2017

Жителям объявляют: «гулящих» к себе не пускать, людей без поручных записей на работу не нанимать, после удара набатного колокола алкоголь в кабаках не продавать. Если у москвича гость из провинции проводил больше двух недель, следовало сообщить о нем в полицию. Полицмейстеру вменялось следить и за рабочими, чтобы среди них не попадались беглые солдаты. На лошадях в Москве того времени полагается ездить чинно и смирно – «бегание чинить позволяется, токмо выезжая в ямские слободы или по рекам, где мало людей ходят».

Гнилорыбов П. А., Россия в эпоху Петра Великого. Путеводитель путешественника во времени, 2016

Вместо жалованья все вышеупомянутые чиновники имели особо отведенные им общественные земли, пожни и рыбные ловли, в грамотах отличаемые названием: посадничьи, наместничьи, боярские, тиунские, дьячьи, старостинские; даже и подъячим давали поместья в оклад, а за отличные услуги жалованы были и в род такие же угодья; а иным отдавались оные из оброков. Царь Федор Иванович пожаловал князя Ивана Петровича Шуйского всеми дворовыми псковскими доходами в обеих половинах с пригородами, с тамгой[9] и с кабаками, а доходов сих с вышей и сох было 18 000 рублей, да торговых, судных, пашенных и банных 12 000 рублей[10].

Болховитинов Е. А., История княжества Псковского, 1831

Вполне естественно, что в таком окружении пиво пришлось по душе и Лютеру. В годы учения он, подобно другим студентам, с удовольствием гулял в эрфуртских пивнушках. Впоследствии Лютер вспоминал, что Эрфуртский университет был одним большим «борделем и кабаком». Магистр Лютер продолжил изучение богословия в столице курфюршества Саксонского Виттенберге, где в то время было примерно 2000 жителей и 172 пивоварни. (Внушительное соотношение объясняется тем, что большинство пивоварен были домашними.) Учеба ладилась, и в 1512 г. доктор Лютер получил в Виттенбергском университете должность профессора богословия. Любовь Лютера к пиву была увековечена на страницах церковной истории в 1517 г., когда он опубликовал в Виттенберге 95 тезисов, осуждавших торговлю индульгенциями и другие недостатки католической церкви. Лютеровские тезисы быстро разошлись по Европе – особенно к северу от Альпийского хребта: в Германии, Нидерландах, Великобритании и скандинавском захолустье – в общем, везде, где пили пиво.

Риссанен Мика, История пива: От монастырей до спортбаров, -1

Да Богоявленский приход и был по пространству и населению равен хорошему процветающему уездному городу. Вокруг Елохова были расположены слободы и села, также не входившие некогда в пределы Москвы: с запада – две Басманных, Старая и Новая, некогда слободы «басманов», дворцовых пекарей; с северо-запада – Ольховцы, с рекой Ольховкой, с прудами и дремучими садами, сохранившимися от времен стародавних; на север было Красное Село с церковью Покрова, с Красным прудом, примыкавшим непосредственно к Ярославскому вокзалу и засыпанному уже после 1905 года; на северо-восток и восток Елохово упиралось в то самое село Покровское-Рубцово, о котором сложена известная песня «Во селе Покровском», приписываемая народной молвой императрице Елизавете Петровне, которой принадлежало Покровское-Рубцово; на юго-восток лежала знаменитая Немецкая слобода (или Кукуй), вскормившая Петра I; на юг было Гороховое поле[18], с бывшим загородным дворцом Разумовского, превращенным в женский институт, и с церковью Вознесения, построенной самим М. Казаковым; юго-западный угол занимал Разгуляй, некогда при московских царях славившийся разгульным кабаком, а в наше время вмещавший «храм науки» для всего Елохова – 2-ю классическую гимназию.

Дурылин С. Н., В родном углу. Как жила и чем дышала старая Москва, -1

Историк В. В. Похлебкин в книге «Чай и водка в истории России» отмечает особую популярность чая в нашей стране: «В конце XVII века в Москве, в торговых рядах на Красной площади уже можно было купить китайский чай у сидельцев лавок каждому, кто имел достаточно денег. Постепенно привоз чая в Москву стал массовым и постоянным, и чай неуклонно в связи с расширявшимся спросом дешевел. В Москве чай с каждым десятилетием завоевывал себе все шире народное признание. А в XIX веке, когда в России была заведена статистика, выяснилось еще и то, что чай систематически способен вытеснять водку и сокращать распространение пьянства, ибо наглядно было доказано, что там, где возникают народные дешевые чайные, все меньше и меньше чувствуется влияние кабака»[12].

Дроздов Д. П., «Тургеневская», «Цветной бульвар», «Пушкинская», «Кропоткинская». Пешеходные прогулки в окрестностях метро, 2017

Поэтому денежки у народа водились. Русские любили хорошо покушать и выпить. В документах того времени сохранилось много рецептов блюд и напитков, от которых потекли бы слюнки и у сегодняшних гурманов. Хотя пили гораздо меньше, чем сейчас – возлияния допускались только при торжествах и праздниках. В иное время пьянство ограничивалось государственной монополией на алкогольные напитки, небольшим числом кабаков и возможностью попасть в бражную тюрьму. Бывали, конечно, и пьяницы, но они считались отщепенцами, на них старалась воздействовать сельская или городская община, а если не помогало, могла и изгнать их из своей среды.

Шамбаров В. Е., Святая Русь против варварской Европы, 2011

Борис Годунов построил новые судебные палаты и провел большую борьбу с распространенными пороками: «запретил пьянство и шинкарство… он искренне хотел добра своей земле, но над его правлением все же не было благословения Божия, ибо он достиг царство убийством и хитростью»[267]. И. Масса свидетельствует о чрезвычайном распространении доносов при Годунове. По улицам ходили специальные посыльные, которые «подслушивали, что говорили люди о царе и о делах государственных… они хватали народ и многие прежалостным образом погибали, ибо их пытали, а они под пытками говорили то, что сами не знали», Доносчики были «во всех кабаках, домах и местах, где только собирались люди», и в результате их доносов «хватали многих невинных; и так велось почти до самой его [Бориса] смерти»[268].

Коллектив авторов, История суда и правосудия в России. Том 2: Законодательство и правосудие в Московском государстве (конец XV – 70-е годы XVII века), 2017

Но христианство оставалось формальным. Ни знать, ни простонародье не понимали латинских молитв. Жили как придется. У королей и аристократов были «свои» епископы, духовники, неужели не отпустят любой грех? Короли опирались на епископов и в усобицах с мятежными феодалами. У церковных иерархов собирались внушительные земельные области, они превращались в светских князей, имели свои войска. Монастыри содержали промыслы, кабаки. А церковные должности оценивались с точки зрения доходов, их получали в награду, по знакомству, покупали. На западе известны 11-12-летние епископы, 8-9-летние настоятели монастырей.

Шамбаров В. Е., Россия и Запад. От мифов к истине, 2015

Существовали и местные сборы: «мостовщина» – для строительства и ремонта мостов и дорог, «бражный оброк» – на жалование сидельцам в царских кабаках, «подъячая пошлина» – на канцелярские расходы и т. д.

Корняков К. А., Малая Родина, 2014

В Новгороде, как и везде на Руси, можно оставлять золото или другие ценные вещи на улицах и в кабаках. Адам Бременский, германский купец.

Шляхторов А. Г., Золотая Русь. Почему Россия не Украина?, -1

Закрыв кабаки и публично казнив тех, кто бросился грабить (в том числе нескольких своих товарищей), служивые заявляли, что решили установить свой порядок всерьез и надолго. Публично выступая от имени законного наследника престола Ивана Алексеевича (что Софья могла бы только приветствовать), восставшие довольно спокойно согласились с настоянием патриарха Иоакима и вельмож, чтобы корону сохранил и Пётр, затем позволили боярам постепенно уклониться от стрелецкого требования наречь Ивана «первым», а Петра «вторым» царем.

Богданов А. П., Царевна Софья и Пётр. Драма Софии, 2008

Как все основы нашей политической и религиозной жизни коренятся в колыбели рода человеческого, Средней Азии, так и начала казачества надо искать не в Европе, а в Азии. К этому приводят нас как филологические соображения, так и исторические данные. Слово «казак» – несомненно, восточное слово, подобно словам «аксак», «арак», «байрак», «бузак», «бурчак», «гайдамак», «инак», «кабак», «кишлак», «кулак», «кунак», «сугак», «табак», «чу(а)прак», «чумак» и многим другим в этом роде словам, имеющим весьма распространенное во многих тюркских словах окончание «ак». У туземцев Средней Азии, сартов, в настоящее время в употреблении слово «казакы», что значит пороховница[1]. Название это заимствовано сартами от киргизов, кочевого и воинственного народа Средней Азии, которые сами себя всегда называли и теперь называют не киргизами, а казаками: «кыркыз», или «киргиз», есть только один из многочисленных родов, на которые делятся «казаки». Многие из называемых нами «киргизами» вовсе даже не знают этого названия и при вопросе, кто они, всегда отвечают, что они «казаки». «Казак» с гордостью отличает себя от сарта, таджика, таранчи – от всех оседлых, невоинственных, обленившихся, обнежившихся людей.

Яворницкий Д. И., История запорожских казаков. Борьба запорожцев за независимость. 1471–1686. Том 2, -1

Расположившись в начале 1830-х гг. на набережной Мойки, в доме Таля, на участке сегодняшнего многоэтажного дома № 58, Третье отделение «Собственной Е.И.В. канцелярии» стало выполнять роль «всевидящего и вездесущего царского ока». Столица в короткое время наполнилась агентами, шпионами, проникавшими всюду. В сферу наблюдений сотрудников этой «шпионской конторы» входили семейная и общественная жизнь, личные разговоры и споры, гостиницы, рестораны, чайные и кабаки. Под всевидящее око агентов «шпионской конторы» попадали дворянские балы, дружеские пирушки, различные общества, клубы, театры и даже церкви. Современники стали отмечать, что где бы они ни находились, с кем бы ни встречались, то неизменно замечали какого-нибудь незнакомца, зорко следящего за вами или разглядывавшего кого-либо.

Зуев Г. И., Течет река Мойка. Продолжение путешествия… От Невского проспекта до Калинкина моста, 2013

В 1655 (7164) году в Разряде, в Новгородском столе получили от воеводы отписку, что в съезжей избе его словесно извещал казак на одного крестьянина, который будто кричал у кабака: «Ты-де государев слуга, а я де государев друг». Воевода допросил обвиняемого (который передавал иначе свои слова) и просит указа, что ему далее делать.

Веретенников В. И., История Тайной канцелярии Петровского времени, 1910

На третий день мятежа царь, чтобы спасти Морозова, решил принести в жертву и Траханиотова. Стольник князь Петр Пожарский был послан отыскать окольничего и казнить. Траханиотов успел бежать из Москвы, но его разыскали и схватили в Сергиевом Посаде. Чтобы угодить толпе, ему надели колодку и водили по Москве, а потом отрубили голову. В центре столицы после полудня начались пожары, погорели Дмитровка, Петровка, Тверская, Никитская, Арбат, немало людей погибло от огня и дыма, многие опились вином из разгромленных кабаков. Пожар стих только к вечеру, когда обезображенное тело Плещеева было брошено в пламя горевшего царева кабака, словно огонь, как языческий бог, только и ждал этого жертвоприношения.

Кирпичников А. И., Российская коррупция, 2004