Оброк

Обро́к — одна из повинностей зависимых крестьян, заключающаяся в выплате дани помещику продуктами или деньгами.

Обро́к — термин, встречающийся в древнерусских памятниках вместе с термином «дань»; поэтому старые финансисты наши думали, что «под оброком разумеется всякий налог, собираемый натурой, или доход, получаемый с известного предмета» (Ю. А. Гагемейстер). Уже граф Д. А. Толстой не соглашался с этим определением и полагал, что «Оброк была подать с разных угодий и вообще плата правительству взамен разнородных повинностей, деньгами или какой другой однообразной ценностью». «Новейшие» исследователи А. С. Лаппо-Данилевский и П. Н. Милюков установили, что «в своём происхождении оброк противоположен государственной подати, как доход, вытекающий из договорных, частноправовых отношений».

Обро́к — форма феодальной ренты.

Натуральный оброк был отменен реформой 1861 года.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Вместе с тем, втягивание значительных масс помещичьих крестьян в товарно-денежные отношения (при оброке часть продукта, производимого крестьянином, должна была быть реализована как товар) давало помещикам все возрастающий доход. Размер денежных оброков с конца XVIII в. до середины XIX в. заметно вырос, составив 8–10 руб. серебром на душу, и поглощал значительную часть общего дохода крестьян. Очень часто источником уплаты оброка становились нефеодальные по своим основам виды хозяйственной деятельности крестьян. Особенно больших размеров достигли оброки с «капиталистых крестьян», занимавшихся торговым и промышленным предпринимательством. Некоторые из них платили оброки в размере нескольких сотен и даже тысяч рублей в год.

Наталия Проскурякова, Ипотека в Российской империи, 2014

Можно отметить, что манор был типичным образцом натурального хозяйства. Торговые связи с другими поместьями были редкими, ограниченными. В маноре преобладали барщина и натуральный оброк, на основе которых создавались запасы «на домашний обиход». И хотя некоторые повинности имели денежную оценку, это не означало, что они обязательно выплачивались в денежной форме. Денег у крестьян не было, поэтому они отрабатывали барщину и платили оброк продуктами. Но если виллан уклонялся от исполнения повинностей, феодал мог требовать выплаты их денежного эквивалента. В итоге у владельцев маноров ежегодно накапливались большие суммы денег за счет сбора пошлины, штрафов, ренты свободных держателей и т. д.

Т. М. Тимошина, Экономическая история зарубежных стран: учебное пособие, 2016

В Княжестве Варшавском в первую группу были включены крестьяне, обладавшие наделом земли. Однако состав этой категории, очевидно, неоднороден. В нее входили как крестьяне, выкупившие свой надел или получившие его на льготных условиях (чиншовники, окупники, колонисты), так и крестьяне, продолжавшие работать на барщине, платить оброки и нести другие повинности в не меньшем объеме, чем при крепостном праве (рольники, полурольники и загродники). Вторую группу составляли крестьяне (халупники и огродники), имевшие минимальные наделы. Однако и здесь экономическая природа этой группы и ее социальный статус представляются весьма неопределенными. Высокопроизводительное и доходное пригородное товарное садоводство и огородничество в хозяйствах огродников мало сопоставимо с аналогичным по размеру надела, но совершенно иным по своей экономической природе хозяйством халупника (слабосильным, не способным обработать полный надел). Часто халупники были работниками текстильных мануфактур. Наконец, третью группу составляли крестьяне, лишенные земельного надела и непосредственно работавшие в помещичьем хозяйстве. В этой группе к работающим по найму, несомненно, относились выробники (поденщики). Остальные же составляли традиционное население шляхетского имения, как, например, работавшие на барщине коморники, получавшие для пропитания долю помещичьего урожая. Такие «слуги» часто имели свой дом, приусадебное хозяйство, пользовались помещичьими угодьями, хотя и не считались официально держателями наделов. Парубки составляли промежуточный слой между коморниками и выробниками. Это были постоянные жители имения, работавшие в нем по некоему договору с владельцем. Однако содержание этого договора, как правило, сводилось к тем или иным формам отработок, а найм носил полуфеодальный кабальный характер.

Коллектив авторов, Польша и Россия в первой трети XIX века, 2010

Налогообложение неразрывно связано именно с государственной властью. Патриархальное, общинное управление, как известно, налогов не знало. Формирование централизованного русского государства шло несколько столетий с перерывами с IX по XVI в. и завершилось в 1521 г. объединением русских земель вокруг Московского княжества. С этого периода и правомерно начать разговор о развитии налоговых отношений населения с государством. Так же как и в странах Запада, предтечей современных налогов была натуральная дань, которой русские князья облагали как покоренные территории, так и своих подданных. Сначала она взималась бессистемно, затем процесс постепенно упорядочился («уставы», «уроки»). С образованием Киевской Руси возросли государственные расходы и увеличилось количество принудительных изъятий (дань, оброк, подать, урок, дары, поклоны, кормы, поборы), а затем часть их была переведена на денежную основу (благодаря росту торговли Киева с соседними государствами). В это время появилась такая специфически русская окладная единица обложения, как соха. Особенностью ее был уравнительный принцип. За «соху» принимался земельный участок определенного размера (в него входили более 300 дворов) с учетом качества земли, к которому приписывалось тяглое население.[2] Внутри посошного хозяйства, включая все входившие в него дворы, действовал раскладочный принцип. Все посошные платежи крестьян имели натуральный характер.

Коллектив авторов, Налоги и налогообложение, 2009

Налоги появились еще во времена возникновения государства. За это время существовали разные формы налогов: дань, барщина, оброк, церковная десятина и другие. Как и в древние времена, так и в наше время, налоги имеют ту же задачу – содержание государства.

Татьяна Семенистая, Налоги на недвижимость и сделки с ней, а также о том, как без проблем и суеты получить имущественный налоговый вычет, 2016

Торговля шерстью, которую вели не только феодалы, но и крестьяне, подрывала крепостное хозяйство: к концу XIII в. натуральные оброки и барщина все более заменяются денежной рентой, а труд крепостных – наемным трудом. Мелкие и средние феодалы стали превращаться в крупных сельских хозяев, центр интересов которых находился не в войне, а в вывозе шерсти. Задержала этот процесс феодальная реакция в середине XIV в.: после чумы, унесшей не менее трети населения Англии, владельцы моноров (лорды) стали возвращаться к барщине, желая закрепить за собой рабочие руки. После восстания в английской деревне наступает почти полная коммутация, а затем и выкуп крестьянами феодальных повинностей. В XV в. практически все английские крестьяне стали свободными: копигольдерами, обязанными платить за свои земельные наделы денежную ренту, или фригольдерами – полностью свободными держателями земли.

Л. В. Щербина, История экономики: конспект лекций, -1

В 1847 г. помещичьи крестьяне получили право выкупа при продаже имений за долги с публичных торгов. Это право было обставлено рядом условий, среди которых главным было внесение всей выкупной суммы сразу в месячный срок. Купившие волю крестьяне делались государственными, а выкупленная земля предоставлялась в пользование всей общине. Такие крестьяне назывались безоброчными, поскольку не платили оброка за землю, обязательного для государственных крестьян. Указ 1847 г. вызвал интерес среди крестьян тех местностей, где были развиты промыслы и где имелись наличные средства. К этому времени значительная часть помещичьих имений была заложена, и их продажа с торгов была вполне возможна.

Н. И. Цимбаев, История России XIX – начала XX вв., 2010

Уложение запрещает господам брать кабалы на своих крестьян. Когда бывали такие случаи, то, значит, положение холопов было иное, чем крестьян, и правительство не хотело смешивать эти сословия. В 1646 году при переписи велено строго отличать крестьянские дворы от людских. Многие добровольно отдавались за денежную ссуду в крестьяне, наподобие того, как отдавались в холопы, и давали на себя записи; но такая запись отличалась от кабальной; тогда как акт о холопстве предъявлялся в Холопьем приказе, вольный человек, желавший отдаться в крестьяне, приводился в Поместный приказ. Владелец не мог переводить своих крестьян из поместий в отчины. Владельческие крестьяне имели право покупать и продавать по актам свои недвижимые имущества; из купчих на такой предмет не видно, чтобы право частного владения крестьян юридически зависело от их господ. Обязанности крестьян определялись вытями, записанными в писцовых книгах, то есть участками земли, с которых они должны были работать господину и платить хлебный и денежный оброк, – эти выти относились только к хозяевам; до Уложения дети, братья, племянники и подсоседники, жившие с хозяином нераздельно, были люди гулящие и могли изменять образ жизни, вероятно при условиях, теперь еще не вполне разъясненных наукою. Все это показывает, что крестьяне составляли отдельное сословие от холопов.

Н. И. Костомаров, Бунт Стеньки Разина, 1885

Известно, что подати и повинности с русского крестьянина сохранили на себе громадные следы средневековья. Мы не можем входить здесь в подробности, которые относятся к финансовой истории России. Достаточно указать на выкуп – это прямое продолжение средневекового оброка, эту дань крепостникам-помещикам, взыскиваемую при помощи полицейского государства. Достаточно напомнить неравномерность обложения дворянских и крестьянских земель, натуральные повинности и т. д. Мы приводим только итоговую величину податей и повинностей по данным воронежской статистики крестьянских бюджетов{65}. Средний валовой доход крестьянской семьи (по данным о 66 типичных бюджетах) определен в 491 р. 44 к., валовой расход 443 р. Чистый доход 48 р. 44 к. Сумма же податей и повинностей, падающих на «средний» двор, равняется 34 р. 35 коп. Таким образом, подати и повинности составляют 70 % чистого дохода. Конечно, это только по форме подати, а на деле это – прежняя крепостническая эксплуатация «тяглового сословия». Денежный чистый доход средней семьи равняется всего 17 р. 83 коп., т. е. «подати» с русского крестьянина вдвое превышают его денежный чистый доход, – это по данным 1889, а не 1849 года!

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений. Том 17. Март 1908 ~ июнь 1909, -1

Однако не все крестьянство было закрепощено. В сер. 19 в. ок. 19 млн человек, т. е. немногим меньше числа помещичьих крестьян, составляли государственные, или казенные крестьяне, принадлежавшие государству (казне). Это была юридически свободная, но зависимая от государства категория крестьян. Они получали в пользование земельный надел, за который несли повинности в форме денежного оброка. Хотя государственные крестьяне были лично свободными, они ограничивались в праве перехода в другие сословия. Им запрещалось переселяться в другие районы страны, заниматься откупами, подрядами, оптовой торговлей, открывать промышленные заведения. До 1861 г. они не имели права приобретать землю в собственность, приобретать на свое имя недвижимость, заводить фабрики и заводы, не имели права без разрешения удельного начальства уходить на заработки, не могли отстаивать свои интересы в суде.

Коллектив авторов, Александр II – царь-Освободитель. 1855–1881 гг., 2010

В целом, в XIV–XVI вв. происходит усиление эксплуатации крестьян и увеличение размеров оброка и барщины. С середины XV в. начался процесс всеобщего закрепощения крестьян. Судебник 1497 г. устанавливал Юрьев день (26 ноября каждого года): в течение недели до и после него крестьяне могли уходить от своего вотчинника или помещика, при этом обязаны были уплатить определенную сумму – пожилое. Судебник 1497 г. положил начало всеобщему закрепощению крестьян в масштабе всего государства. Закрепощением являлось прикрепление крестьянина к определенной вотчине или поместью, то есть к земле и ее владельцу, лишение возможности выбирать себе господина, переходить от одного хозяина к другому. Различий в положении крестьян, холопов и кабальных людей становилось все меньше.

Т. К. Кириллова, История отечественного государства и права, 2008

Что касается эксплуатации, то ее уровень в конце XIV в. был еще слабым. Эксплуатационной формой служил оброк – плата сельхозпродукцией за пользование землей. В начале XV в. оброк натуральный вытесняется оброком денежным.

Н. А. Воеводина, Экономическая история России, -1

Крестьянское население вотчины не было единым по своему происхождению и правовому положению. Оно делилось на три основные группы – колонов, литов и рабов-сервов. Колоны не утратили полностью личной свободы, но уже находились в поземельной зависимости от вотчинника, не могли уйти со своего надела, находившегося у них в наследственной собственности. Рабы, жившие в вотчине, разделялись на две категории: дворовые рабы, не имевшие надела, и рабы, сидевшие на земле. Первые жили и работали на господском дворе; их можно было продать и купить, и все то, что они приобретали, рассматривалось как собственность господина. Рабы, наделенные землей и прикрепленные к ней, обычно отчуждались без земли и по своему фактическому положению были уже не рабами, а зависимыми крестьянами. Промежуточное положение между колонами и рабами (сервами) занимали литы, обычно находившиеся под патронатом какого-либо светского или духовного крупного землевладельца и державшие свой земельный надел в наследственном пользовании. Грани в правовом положении отельных категорий крестьян постепенно стирались, и они все больше сливались в единую массу зависимых. Зависимые крестьяне всех категорий обязаны были нести повинности в пользу сеньора – выполнять барщину и оброк.

В. Н. Казакова, История средних веков, 2009

Дмитриевская соха очень неохотно и неисправно тянула это государственное «тягло», и другим Устьянским сохам приходилось упрашивать власти подобные налоги или отменить, или значительно сократить. Жители Устьянских и других сох обратились в массовом порядке с письмами к властям о сокращении налогов. В результате многочисленных писем и ходоков и усиленных хлопот об облегчении тягла налог «на сибирские запасы» был понижен до 500 рублей в год со всех Устьянских волостей, т. е. уменьшен в 4 раза, но и в этих размерах он был еще чрезвычайно обременителен, тем более, что остальные налоги и оброки все время увеличивались. В общей сложности в течение всего XVI века налоги увеличились в 6 раз. Такого роста налогов не могло смягчить одно самоуправление, даже самое совершенное. Экономическая мощь крестьянства такими налогами основательно подрывалась. В результате к началу XVII века опять началось обнищание и разбредание деревень.

К. А. Корняков, Малая Родина, 2014

Частнособственническое землевладение господствующего класса никогда не было в России ведущей формой земельной собственности. В системе «государственного феодализма» верховная собственность на землю оставалась у государства, а крестьяне были «держателями» земли, обязанными перед государством: налогами, оброком и натуральными повинностями. В отдельных регионах в определенные эпохи такая «государственная земля» могла превращаться в фактическую собственность «государственных крестьян», оставаясь при этом всегда в орбите экономических отношений внутри этого сословия. И даже в XIX веке государь особо не различал домен и государственные земли (например, «симбирский обмен» 1835 г.).

Л. В. Милов, Почему Россия не стала Европой, -1

По мнению Ключевского, крестьянское крепостное право в России возникло в первой половине XVII в. из холопского крепостного права. В связи с этим Ключевский детально рассматривает вопрос, что представляло собой холопское крепостное право, как первичное крепостное состояние, как оно было привито крестьянству и как затем переродилось в результате пересадки «на новую, чуждую ему почву»[62]. Эта метаморфоза в представлении Ключевского произошла следующим образом. Крестьяне исстари вели свое хозяйство на владельческих землях. Крестьян-собственников, сидевших на своей земле во всем Русском государстве не было. За арендуемую землю крестьяне платили поземельный оброк. Если же они брали у владельца подмогу или ссуду, то несли ряд дополнительных повинностей. Но это отнюдь не ущемляло их личной свободы. Крестьяне в любом случае продолжали оставаться свободными арендаторами. Их отношение к землевладельцам определялось свободным договором. С половины ХVI в. по необъясненным Ключевским причинам усилилась задолженность крестьян их владельцам. Вследствие этого право Свободного выхода постепенно стало отмирать само собой. Однако уплатив долг, крестьяне могли беспрепятственно оставить одного владельца и перейти к другому. Крепостными же они стали лишь тогда, когда потеряли право возвращать долг господину без его согласия. А этот процесс развился под влиянием кабального холопства.

М. М. Шевченко, Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти?, 2016

До нас дошли от описываемого времени порядные крестьянские грамоты с землевладельцами, с монастырями. В них прежде всего говорится, сколько земель занимает крестьянин, потом перечисляется, сколько крестьянин обязан давать оброку землевладельцу, причем оброк хлебом отделяется от денежной дани; кроме того, крестьянин обязывался платить тиунские, ключничьи и посельничьи пошлины, давать всякие разрубы, и ходить на монастырское дело, подобно всем другим крестьянам; иногда если крестьянин приходил на новое или запустелое место, должен был распахать деревню, как тогда выражались, огораживать поля, чинить старые хоромы, строить новые, то получал от землевладельца подмогу деньгами и льготу на несколько лет не давать дани и не ходить на работу. Это выражение распахивать деревню указывает нам на первоначальное значение деревни и на отношение ее к селу: слово деревня происходит от дерево и потому означает место, только недавно освобожденное от леса, расчищенное для пашни; этому представлению соответствует уже известное нам западнорусское выражение: сырой корень, сесть на сыром корню. Если крестьянин не отживал льготных лет и уходил, не исполнивши своих обязанностей, то должен был возвращать подмогу землевладельцу. В случае неисправного платежа оброка правительство грозило крестьянам, жившим на черных землях: «Ослушников из волости высылать, и вперед им в той волости не живать, а на их место называть иных жильцев». Устроить хозяйство на новом или запустелом месте называлось наставить соху. Иногда на один участок земли садилось двое крестьян, между которыми не видно родственной связи.

С. М. Соловьев, История России с древнейших времен. Том 7, -1

В России, начиная со времен Петра I, рабочие рекрутировались за счет крестьян, которых целыми поселениями приписывали к заводам и фабрикам. Только при Екатерине II указом от 8 августа 1762 г. всем хозяевам заведений не дозволяется покупать деревни с землями или без земель, а пользоваться вольнонаемными людьми по паспортам и за договорную плату.[9] Это и был прообраз договора найма труда в России. В 1785 г. другим указом Екатерины II дворянам было даровано право покупать деревни, а также иметь фабрики и заводы по деревням. Вместе с тем в законодательстве того времени все чаще встречается термин «вольнонаемные», выражавший отношения рабочих к хозяину промышленного заведения, а костяк вольнонаемного труда составляли оброчные, т. е. помещичьи крестьяне. К 1825 г. они составляли 54 % от общего числа рабочих промышленно-заводских предприятий.[10] Труд вольнонаемных оплачивался в полтора-два раза выше труда посессионных рабочих, однако этот заработок шел в карман помещика в виде оброка, который нередко поглощал весь заработок.

Коллектив авторов, Курс российского трудового права. Том 3. Трудовой договор, 2007

Одним из самых распространенных способов втягивания свободного крестьянства в зависимость еще при Меровингах являлась практика передачи земли в прекарий. Прекарий – это «условное земельное держание», которое крупный собственник передавал во временное пользование (иногда на несколько лет, иногда пожизненно) какому-либо человеку, чаще всего безземельному или малоземельному. За пользование этим наделом его получатель должен был платить оброк или в отдельных случаях выполнять барщину в пользу собственника земли. Существовали прекарии нескольких видов. Иногда такое «условное держание» передавалось человеку, у которого было недостаточно или вовсе не было земли, но иногда и мелкий собственник сам передавал под воздействием нужды и насилия соседних крупных землевладельцев право собственности на свою землю одному из них, чаще всего церкви, и получал эту же землю в качестве прекария пожизненно или наследственно – в пределах одного-двух поколений – на условиях несения определенных повинностей. Иногда прекарист получал в пользование не только отдельную землю, но еще и дополнительный участок. Такой прекарий назывался «прекарий с вознаграждением». Прекарии последнего типа были особенно распространены на землях церкви, которая стремилась таким образом привлечь большинство крестьян-дарителей, чтобы округлить свои владения. Прибавки к дарениям давались обычно из необработанных земель, освоение которых требовало приложения крестьянского труда.

В. Н. Казакова, История средних веков. Ответы на экзаменационные билеты, 2009

Вот при таком сочувствии, при такой-то спайке всех сословий, истинною любовью, выражаемою жертвами, устроится дело в обоюдной пользе помещиков и крестьян, устроится от того, что соберется много денег, кои необходимы для развязки этого вопроса в губерниях: Московской, Ярославской, Вологодской, Костромской, Владимирской, Новгородской, Тверской, Псковской и северных уездах Смоленской. В губерниях этих половина дохода извлекается помещиками из их личного права на крестьянина: треть народонаселения выходит на заработки, платя оброк за то, чтобы помещик не потребовал домой; следовательно, здесь переложение всех доходов с имений на арендную плату за землю не может быть применено вполне. Часть убытков, кои понесет владелец имения, должна быть пополнена деньгами, которые и должны явиться от тех, кого этот вопрос не задевает, а кому, напротив, доставляет выгоду.

А. Ю. Клименко, Величайшие речи русской истории. От Петра Первого до Владимира Путина, 2014

Реформа унифицировала повинности крестьян. Поселенные на новых наделах крестьяне делились на тяглых и осадных. Тяглые крестьяне должны были своим инвентарем и тяглом (рабочими животными) обрабатывать фольварочную землю. Их основной повинностью была панщина – два дня в неделю с волоки. Кроме того, они выполняли большой объем иных повинностей: четыре дня толок в год, платили военные налоги – серебщину и поголовщину, жерновое, а также оброк натурой – овсом, сеном, домашней птицей, вносили небольшой чинш, работали в княжеских замках. Осадные (чиншевые) крестьяне обязаны были платить чинш от 66 до 106 грошей в год. Все иные повинности они выполняли в таких же размерах, как и тяглые крестьяне.

Е. К. Новик, История Беларуси. С древнейших времен до 2013 г., 2013

На одностороннее, исторически несообразное предоставление вольности дворянству русские крестьяне ответили активным участием в пугачевском восстании 1773–1775 гг., которое по праву можно считать крестьянской войной. Каковы были социальные помыслы и чаяния крестьянской массы? Особенно яркое отражение они нашли в манифесте Е. Пугачева от 18 июля 1774 г. По выражению известного русского историка В. И. Семевского, то была «жалованная грамота всему крестьянскому миру», или «хартия, на основании которой предстояло создать новое, мужицкое царство»[46]. Пугачев призывал «всех, находившихся ранее в крестьянстве и в подданстве помещиков, быть верноподданными рабами собственной нашей короне», а затем жаловал «древним крестом и молитвой, головами и бородами, вольностью и свободою и вечно казаками, не требуя рекрутских наборов, подушных и прочих денежных податей, владением землями, лесными, сенокосными угодьями и рыбными ловлями, и соляными озерами без покупки и без оброку и освобождаем всех прежде чинимых от злодеев дворян и градских мздоимцев-судей крестьянам и всему народу налагаемых податей и отягощений». Крестьяне, следовательно, стремились к освобождению от крепостной неволи, хотели получить все земли и угодья, освободиться от всех повинностей и податей, устроить общинное самоуправление на казацкий лад[47].

И. Я. Фроянов, Уроки Красного Октября, 2007

Первым, как уже было сказано, не устояло питейное право казаков. Являясь, пожалуй, одним из самых «древних», это право в первой половине XIX в. неоднократно трансформировалось. До 1835 г. так называемый «питейный доход» являлся собственностью станичных обществ, то есть местные жители изготовляли спиртные напитки и реализовали их на месте без всякого налогообложения. С 1835 по 1843 г. «питейный доход» распределялся уже между войском и станицами – войско централизованно производило «вино» и продавало его в определенном объеме и по специальным ценам станицам, которые в свою очередь реализовывали вино в розницу с надбавкой по 2 р. за ведро. Ежегодный доход станиц от такой операции составлял около полумиллиона рублей. В 1843 г. в войске была введена так называемая откупная система. В связи с этим право розничной торговли у казаков забиралось, весь доход от вина поступал в войсковой бюджет, из которого станицам ежегодно отчислялось по 50 к. на каждую душу мужского пола. Общая сумма такого вознаграждения доходила до 160 тыс. р. в год. Как мы уже писали выше, с введением в 1863 г. государственной винной монополии на основе акцизной системы войско стало получать своеобразную компенсацию от казны в размере 1 239 000 р. в год. О достаточности или справедливости этой суммы судить сложно, необходимы дополнительные исследования вопроса. Но для сравнения приведем следующие цифры: доход Российской империи с откупной винной торговли в середине XIX в. «составлял до 46 % всех поступлений в государственную казну, опережая с 1840-х гг. поступления от прямых налогов – подушной подати и оброка с государственных крестьян, вместе взятых»101.

А. А. Волвенко, Донское казачество позднеимперской эпохи. Земля. Служба. Власть. 2-я половина XIX в. – начало XX в., 2018

Корни революции – в реформе 1861 г., когда крестьяне были освобождены от крепостной зависимости почти без земли. Было утверждено «временнообязанное» состояние – крестьяне были обязаны продолжать барщину или оброк до выкупа земли. Почему-то решили, что это продлится 9 лет, а за это время крестьяне накопят денег на выкуп. Денег крестьяне накопить не могли, и пришлось издать закон об обязательном выкупе. Точнее, государство заплатило помещикам плату за землю, переходящую к крестьянам, – и обязало крестьян вносить в подконтрольные правительству банки выкупные платежи. Фактически крестьяне оказались вынуждены платить государству высокую арендную плату за землю. Какого же размера были эта платежи и подати?

С. Г. Кара-Мурза, Русский коммунизм. Теория, практика, задачи, 2013

Введению барщинного хозяйства предшествовал рост оброков. Рост оброков начался в 1760-х годах с тех губерний, которые были ближе к Москве: уже в это время оброк в тульском имении графа П. Б. Шереметева достиг 11 пудов на душу, а в имении князя А. М. Голицына – 13 пудов с души. К 1776–1780 годам оброк в 13 пудов стал средним для крестьян двух южных уездов тульской губернии, Епифанского и Ефремовского.[620] На Орловщине увеличение оброков началось в 1770-х годах: еще в 1771 году в имении Д. М. Голицына оброк в пересчете на хлеб составлял 8 пудов с души, а в 1776–1780 годах средний оброк по Орловскому уезду достиг 17 пудов![621] Следующим шагом была организация барщинного производства. В 1768 году граф П. Б. Шереметев перевел крестьян своего тульского имения на барщину из расчета 1 десятины барской запашки на душу. Примерно такая же норма запашки установилась в 1770-х годах в имениях Голицыных. В целом данные по четырем черноземным уездам Тульской и Рязанской губерний говорят, что к 1780 году в барщинных хозяйствах на душу приходилось 0,8 десятины барской запашки – намного больше, чем в Центральном регионе. Однако в Орловской и Тамбовской губерниях барщина еще не достигла таких размеров, как на Рязанщине: она составляла 0,5 десятины на душу.[622]

С. А. Нефедов, История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции, 2010

Если говорить о феодализме, который возник на обломках Римской империи, то он стал продолжением той формы, которая начала складываться еще в недрах империи, – колоната. Колоны – арендаторы земли (а иногда и орудий труда), которые вносили владельцу участка арендную плату – как в натуральной, так и денежной форме. Колонами считались любые арендаторы – как рабы, так и свободные. Первоначально между ними в юридическом плане проводилась четкая грань: рабы были квази-колонами и были ограничены в личных правах. Вместе с тем перевод раба на положение колона повышал стимул работника к труду и был выгоден рабовладельцу, который таким образом увеличивал свой доход и снимал с себя бремя постоянного контроля за работником. Постепенно квази-колоны стали основным видом колонов, они стали получать некоторые личные права, а вносимая ими арендная плата стала напоминать натуральный и денежный оброк крепостного.

В. Ю. Катасонов, От рабства к рабству. Древний Рим и современный капитализм, 2014

Если говорить о феодализме, который возник на обломках Римской империи, то он стал продолжением той формы, которая начала складываться еще в недрах империи, – колоната. Колоны – арендаторы земли (а иногда и орудий труда), которые вносили владельцу участка арендную плату – как в натуральной, так и денежной форме. Колонами считались любые арендаторы – как рабы, так и свободные. Первоначально между ними в юридическом плане проводилась четкая грань: рабы были квазиколонами и были ограничены в личных правах. Вместе с тем перевод раба на положение колона повышал стимул работника к труду и был выгоден рабовладельцу, который таким образом увеличивал свой доход и снимал с себя бремя постоянного контроля за работником. Постепенно квазиколоны стали основным видом колонов, они стали получать некоторые личные права, а вносимая ими арендная плата стала напоминать натуральный и денежный оброк крепостного.

Г. М. Шиманов, История как Промысл Божий, 2016

Если говорить о феодализме, который возник на обломках Римской империи, то он стал продолжением той формы, которая начала складываться еще в недрах империи, – колоната. Колоны – арендаторы земли (а иногда и орудий труда), которые вносили владельцу участка арендную плату – как в натуральной, так и в денежной форме. Колонами считались любые арендаторы – как рабы, так и свободные. Первоначально между ними в юридическом плане проводилась четкая грань: рабы были квазиколонами и были ограничены в личных правах. Вместе с тем перевод раба на положение колона повышал стимул работника к труду и был выгоден рабовладельцу, который таким образом увеличивал свой доход и снимал с себя бремя постоянного контроля за работником. Постепенно квазиколоны стали основным видом колонов, они стали получать некоторые личные права, а вносимая ими арендная плата стала напоминать натуральный и денежный оброк крепостного.

В. Ю. Катасонов, Капитализм. История и идеология «денежной цивилизации», 2017

Корни революции и Гражданской войны – в реформе 1861 г., которая освободила крестьян от крепостной зависимости почти без земли. Было утверждено «временнообязанное» состояние – крестьяне были обязаны продолжать барщину или оброк до выкупа земли. Решили, что это продлится 9 лет, а за это время крестьяне накопят денег на выкуп. Денег крестьяне накопить не могли, и в 1881 г. был принят закон об обязательном выкупе. Точнее, государство заплатило помещикам плату за землю, переходящую к крестьянам, – и обязало крестьян вносить в подконтрольные правительству банки выкупные платежи. Фактически крестьяне оказались вынуждены платить государству высокую арендную плату за землю.

С. Г. Кара-Мурза, 1917. Две революции – два проекта, 2017

Дело в том, что применение по-немецки чётко задуманной схемы выявило две проблемы. Прежде всего, размер мелкой торговли не позволял разносчикам и мелким лавочникам выбирать даже самые дешёвые купеческие патенты. Свою долю жизненного сумбура вносило крепостное право. Помещикам было выгодно разрешать своим крестьянам торговлю: с богатых можно больше взять оброка. Но разрешить им взять купеческий патент значило утратить своё право владеть ими: купечество – сословие не просто свободное, а даже привилегированное.

А. К. Кириллов, От подушной подати к подоходному налогу, 2017

В XVII в. горнозаводское дело становится одним из приоритетных направлений развития российской промышленности. Тогда был выдан ряд новых концессий. В 1632 г. голландский купец Виниус получил разрешение на постройку заводов для обработки железа около Тулы,[66] и с этого момента почти беспрерывно выдавались грамоты, разрешающие разным лицам (Виниусу, Марселису, Акеме и др.) строить горные заводы. Характерны условия, на которых давались разрешения: так, например, в 1644 г. Петру Марселису и Филимону Акеме разрешено строить безоброчно и беспошлинно (на 20 лет) на свои деньги заводы на Ваге, в Костроме и Шексне на землях Великого Государя. Безоброчные годы считались с того времени, когда заводы начинали работать. Произведенное железо поступало в казну, и только не принятое в казну могло быть продано на сторону. По истечении льготных лет «с тех заводов со всякой плавильной печи велено в Великого Государя казну имать оброку по сто рублей в год и пошлины со всякого железа по указу».[67] Следовательно, прослеживается преемственность исторических норм в современном праве, предоставляющем налоговые льготы предприятиям на начальном этапе производства.

Н. В. Курысь, Концессионное право Союза ССР. История, теория, факторы влияния, 2011

Определяющее значение для марксистской постановки проблемы феодального иммунитета в России имела дальнейшая разработка В. И. Лениным марксовой теории земельной ренты. Уже в книге «Развитие капитализма в России» В. И. Ленин показал главные черты «барщинного хозяйства» как основанного на предоставлении непосредственному производителю земли во владение, на прикреплении его к земле и вытекающем отсюда «внеэкономическом принуждении», с помощью которого земельный собственник получал прибавочный продукт. Проблему «внеэкономического принуждения» и добываемой при его посредстве феодальной земельной ренты В. И. Ленин затронул позднее в брошюре «Карл Маркс» (1918 г.). Касаясь здесь докапиталистической денежной ренты, В.И. Ленин снова включил Россию в контекст всеобщей истории: «…Важно также указать на анализ Маркса, показывающего превращение ренты отработочной… в ренту продуктами или натурой… затем в ренту денежную (та же рента натурой, превращенная в деньги, „оброк“ старой Руси, в силу развития товарного производства)…»[254].

С. М. Каштанов, Московское царство и Запад. Историографические очерки, 2015

Распад Грузии произошел в условиях развития феодальных отношений в стране. К XV–XVI векам уже исчез слой лично свободных земледельцев – их земли были захвачены феодалами. Зависимые крестьяне работали на земле крепостников-феодалов, несли в их пользу барщину и платили оброк. Они были прикреплены к земле, и господин имел право в течение тридцати лет искать и возвращать беглого крепостного. Тяжесть феодального гнета усиливалась повинностями, которые крестьяне должны были выполнять в пользу царя и царских чиновников. Феодалы стремились освободиться от контроля царской власти, наиболее сильные из них пользовались полным иммунитетом – правом суда и сбора дани с зависимого от них населения.

А. Б. Широкорад, Грузия. Закавказский тупик?, 2010

Великокняжеский домен разделялся на дворцовые и чернотяглые земли. Дворцовые крестьяне управлялись представителями дворцовой службы и отрабатывали барщину или платили натуральный оброк. Чернотяглые крестьяне подчинялись государственным чиновникам и платили денежную ренту. Эти земли и крестьяне были резервом великого князя, который выделял из них вотчины и поместья за службу.

А. И. Толстая, История государства и права России, 2010

Зависимое население объединяло кроме смердов, закупов, изгоев, холопов также новые категории: половников, закладников, страдников. Половники шли в кабалу к феодалам за долю урожая. Закладники «закладывались» феодалам ради прокорма. Под страдниками понимали посаженных на землю холопов. Для правового положения зависимых крестьян было характерно наличие у них права перехода от одного феодала к другому после выплаты задолженности. Крестьяне несли повинность в виде натурального оброка, отработочной ренты (барщина), государственных повинностей.

С. А. Князева, История государства и права России. Шпаргалки, 2012

В XVII в. горнозаводское дело привлекает особое внимание правительства и иностранных предпринимателей. Именно тогда был выдан ряд новых концессий. В 1632 г.[29] голландский купец Виниус получает разрешение на постройку железных заводов около Тулы, и с этого момента почти беспрерывно выдаются грамоты, дающие право разным лицам (Виниусу, Марселису, Акеме и др.) строить горные заводы. По свидетельству Костомарова, заводы эти были так хороши, что произведенные ими пушки выдержали испытания даже в Голландии. Немаловажен тот факт, что многие иностранцы, например голландец Виниус, приняли впоследствии русское подданство[30]. Характерны условия, на которых давались разрешения, так, в 1644 г. Петру Марселису и Филимону Акеме разрешено «заводы заводить своими деньгами – на Ваге, Костроме и Шексне на Великого Государя порозжих, а не на мирских и не на поместных землях, безоброчно и беспошлинно на двадцать лет». Безоброчные годы велено считать с того момента, как заводы начнут действие. Выделанное железо поступает в казну, и только не принятое туда может быть продано на сторону. По истечении льготных лет «с тех заводов, со всякой плавильной печи, велено в Великого Государя казну имать оброку по сто рублей в год и пошлины со всякого железа по указу»[31]. Существование этих заводов послужило школой для обучения мастеров, которые впоследствии, в 1696 г., построили на средства казны Невьянский завод на Урале. В 1674 г. основаны первые заводы в Олонецком уезде, где уже существовала добыча железа. А в царствование Алексея Михайловича олонецкие железные руды были отданы на откуп датчанину Бутенанту фон Розенбуту[32].

Н. В. Курысь, Иностранные инвестиции. Российская история, 2003

Ввиду важности предмета позволю себе привести несколько соображений того же автора, высказанных им в других местах его произведений. В книге 1-й четырехтомника он говорит: «Что правнук русского крестьянина часто умирал очень далеко от того места, где был похоронен его прадед, – это верно, но очень поспешно было бы делать отсюда вывод, что прадед и правнук при своей жизни были странствующими земледельцами, смотревшими на свою избу как на что-то вроде гостиницы», «Древняя Русь исходила из представления о крестьянине как более или менее прочном и постоянном обитателе своей деревни. Кто хотел бродить, тот должен был спешить сниматься с места, иначе он сливался с массою окрестных жителей, которых закон рассматривал, очевидно, как оседлое, а не как кочевое население. Словом, представление о древнерусском земледельце как о перехожем арендаторе барской земли[67] и об оброке как особой форме арендной платы приходится сильно ограничить, и не только потому, что странно было бы найти современную юридическую категорию в кругу отношений, так мало похожих на наши, но и потому, что оно прямо противоположно фактам. Делиться с барином продуктами своего хозяйства крестьянин, очевидно, должен был не как съемщик барской земли, а по каким-то другим основаниям. Для феодализма как всемирного явления это основание западноевропейской исторической литературой указано давно. В ней давным-давно говорится о процессе феодализации поземельной собственности»[68].

Б. Д. Греков, Грозная Киевская Русь, 2012

Основной социальной опорой французского абсолютизма являлись дворяне и Католическая церковь. Рыцарство приходило в упадок, страдая от «революции цен» (доход от крестьянского денежного оброка был фиксированный, а деньги постоянно обесценивались). Вместе с тем складывался новый слой дворянства – «люди мантии», выходцы из буржуазии, покупавшие доходные должности в бюрократическом государственном аппарате (важный источник доходов королевской казны).

М. А. Слудковская, Развитие западной экономической мысли в социально-политическом контексте. Учебное пособие, 2005

Насаждение крупной фабрично-заводской промышленности было одною из перемен, внесенных в русскую жизнь XVIII веком. До тех пор в нашем отечестве существовало лишь мелкое кустарное производство, издавна сосредоточивавшееся в том или другом районе, смотря по условиям, которые были для каждого промысла благоприятны. Тот, кто станет перелистывать новгородские переписные книги конца XV и начала XVI века, заметит ясные следы кустарной железоделательной промышленности в пределах северных новгородских пятин: Обонежской и Водской. В числе продуктов хозяйства, которыми тамошние крестьяне вносили оброк землевладельцам, переписные книги упоминают серпы, косы и топоры, изготовлявшиеся в небольших горнах, составлявших собственность отдельных крестьянских дворов. Такой же металлургический район существовал в XVII веке в уезде Устюжны Железнопольской, в Приуралье и вокруг города Тулы, откуда правительство набирало кузнецов для казенных надобностей и где оно пыталось устроить казенные заводы.

М. М. Богословский, Фабрично-заводская промышленность при Петре Великом, 1904

Вспомним замысел реформы Столыпина. После отмены крепостного права в 1861 г. крестьян оставили почти без земли. Было утверждено «временнообязанное» состояние – крестьяне были обязаны продолжать барщину или оброк до выкупа земли. Почему-то решили, что это продлится 9 лет, а за это время крестьяне накопят денег на выкуп. На деле это затянулось до 1881 г., и пришлось издать закон об обязательном выкупе.

С. Г. Кара-Мурза, Советская цивилизация, 2016

Водворение кочевников в приднепровских степях сильно вредило оживленной торговле славянских племен с Царьградом, до того времени процветавшей под прикрытием хазар. Теперь славянским племенам приходилось стать в непосредственные отношения к враждебным им кочевникам и защищаться самостоятельно. Это и послужило толчком для их объединения. К этому времени относится призвание варяжеских князей, которые взяли на себя объединительную задачу. Характер их княжения в первое время вполне объяснялся их ролью защитников торговли, вожаков военно-торговых экспедиций. Варяжские князья со своими дружинами сначала стали поверх населения, не смешиваясь с ним. Отношение их к управляемым было чисто служебное: они обязаны были защищать их, за что получали вознаграждение в виде разных видов даней – «полюдья», «повоза», «оброка». По городам сидели княжьи мужы из дружинников, представляя собою заместителей князей. Что касается собственно славянского населения, то оно в то время было довольно однородно и распадалось на две группы – свободных и рабов. Свободный класс состоял из людей (земства) и смердов. Группу упоминаемых еще гостей вероятно составляли те же люди в роли торговцев-воинов.

Яков Ставровский, Малороссия. Новороссия. Крым. Полная история южного русского края, 2014