Неточные совпадения
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что говорю
мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое
счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю себе, — слава богу!» И говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием
счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте
мужа» и взял у них из рук свечи.
С другой стороны, несчастие ее
мужа дало ей слишком большое
счастие, чтобы раскаиваться.
То, что он теперь, искупив пред
мужем свою вину, должен был отказаться от нее и никогда не становиться впредь между ею с ее раскаянием и ее
мужем, было твердо решено в его сердце; но он не мог вырвать из своего сердца сожаления о потере ее любви, не мог стереть в воспоминании те минуты
счастия, которые он знал с ней, которые так мало ценимы им были тогда и которые во всей своей прелести преследовали его теперь.
— Костя! сведи меня к нему, нам легче будет вдвоем. Ты только сведи меня, сведи меня, пожалуйста, и уйди, — заговорила она. — Ты пойми, что мне видеть тебя и не видеть его тяжелее гораздо. Там я могу быть, может быть, полезна тебе и ему. Пожалуйста, позволь! — умоляла она
мужа, как будто
счастье жизни ее зависело от этого.
― У нас идут переговоры с ее
мужем о разводе. И он согласен; но тут есть затруднения относительно сына, и дело это, которое должно было кончиться давно уже, вот тянется три месяца. Как только будет развод, она выйдет за Вронского. Как это глупо, этот старый обычай кружения, «Исаия ликуй», в который никто не верит и который мешает
счастью людей! ― вставил Степан Аркадьич. ― Ну, и тогда их положение будет определенно, как мое, как твое.
Обманутый
муж, представлявшийся до сих пор жалким существом, случайною и несколько комическою помехой его
счастью, вдруг ею же самой был вызван, вознесен на внушающую подобострастие высоту, и этот
муж явился на этой высоте не злым, не фальшивым, не смешным, но добрым, простым и величественным.
Воспоминание несчастия
мужа не отравляло ее
счастия.
Как он, она была одета
Всегда по моде и к лицу;
Но, не спросясь ее совета,
Девицу повезли к венцу.
И, чтоб ее рассеять горе,
Разумный
муж уехал вскоре
В свою деревню, где она,
Бог знает кем окружена,
Рвалась и плакала сначала,
С супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством занялась,
Привыкла и довольна стала.
Привычка свыше нам дана:
Замена
счастию она.
Напротив, жена ваша докажет вам только, как она же уважает вас, считая вас неспособным воспротивиться ее
счастию и настолько развитым, чтобы не мстить ей за нового
мужа.
Там караулила Ольга Андрея, когда он уезжал из дома по делам, и, завидя его, спускалась вниз, пробегала великолепный цветник, длинную тополевую аллею и бросалась на грудь к
мужу, всегда с пылающими от радости щеками, с блещущим взглядом, всегда с одинаким жаром нетерпеливого
счастья, несмотря на то, что уже пошел не первый и не второй год ее замужества.
Странен человек! Чем
счастье ее было полнее, тем она становилась задумчивее и даже… боязливее. Она стала строго замечать за собой и уловила, что ее смущала эта тишина жизни, ее остановка на минутах
счастья. Она насильственно стряхивала с души эту задумчивость и ускоряла жизненные шаги, лихорадочно искала шума, движения, забот, просилась с
мужем в город, пробовала заглянуть в свет, в люди, но ненадолго.
«Нимфа моя не хочет избрать меня сатиром, — заключил он со вздохом, — следовательно, нет надежды и на метаморфозу в
мужа и жену, на
счастье, на долгий путь! А с красотой ее я справлюсь: мне она все равно, что ничего…»
— И честно, и правильно, если она чувствует ко мне, что говорит. Она любит меня, как «человека», как друга: это ее слова, — ценит, конечно, больше, нежели я стою… Это большое
счастье! Это ведь значит, что со временем… полюбила бы — как доброго
мужа…
Полина Карповна вдова. Она все вздыхает, вспоминая «несчастное супружество», хотя все говорят, что
муж у ней был добрый, смирный человек и в ее дела никогда не вмешивался. А она называет его «тираном», говорит, что молодость ее прошла бесплодно, что она не жила любовью и
счастьем, и верит, что «час ее пробьет, что она полюбит и будет любить идеально».
Затихшее было жестокое чувство оскорбленной гордости поднялось в нем с новой силой, как только она упомянула о больнице. «Он, человек света, за которого за
счастье сочла бы выдти всякая девушка высшего круга, предложил себя
мужем этой женщине, и она не могла подождать и завела шашни с фельдшером», думал он, с ненавистью глядя на нее.
P.S. Мой
муж, вероятно, не особенно огорчится моим отъездом, потому что уже, кажется, нашел себе
счастье en trois…. [втроем (фр.).] Если увидите Хину, передайте ей от меня, что обещанные ей Половодовым золотые прииски пусть она сама постарается отыскать, а лично от себя я оставляю ей на память моего мохнатого друга Шайтана».
— О, это пустяки. Все мужчины обыкновенно так говорят, а потом преспокойнейшим образом и женятся. Вы не думайте, что я хотела что-нибудь выпытать о вас, — нет, я от души радуюсь вашему
счастью, и только. Обыкновенно завидуют тому, чего самим недостает, — так и я…
Муж от меня бежит и развлекается на стороне, а мне остается только радоваться чужому
счастью.
Вы не хотите всмотреться в характер Зоси, не хотите его изучить во всех тонкостях, как обязан сделать каждый
муж, который дорожит своим семейным
счастьем.
— Не надейтесь по-пустому: в этих слезах увидит он только обыкновенную боязливость и отвращение, общее всем молодым девушкам, когда идут они замуж не по страсти, а из благоразумного расчета; что, если возьмет он себе в голову сделать
счастие ваше вопреки вас самих; если насильно повезут вас под венец, чтоб навеки предать судьбу вашу во власть старого
мужа…
Счастье влюбленной в
мужа Серафимы кололо глаза засидевшейся в деревне Анне. Вместе росли, а судьба разная. Анна начинала теперь придираться к
мужу и на каждом шагу ставила ему в пример Галактиона.
— Поговорим, папа, серьезно… Я смотрю на брак как на дело довольно скучное, а для мужчины и совсем тошное. Ведь брак для мужчины — это лишение всех особенных прав, и твои принцы постоянно бунтуют, отравляют жизнь и себе и жене. Для чего мне муж-герой? Мне нужен тот нормальный средний человек, который терпеливо понесет свое семейное иго. У себя дома ведь нет ни героев, ни гениев, ни особенных людей, и в этом, по-моему, секрет того крошечного, угловатого эгоизма, который мы называем семейным
счастьем.
Окся была счастлива коротким бабьим
счастьем и даже как будто похорошела. Не стало в ней прежней дикости, да и одевалась она теперь лучше, главным образом потому, чтобы не срамить
мужа.
Умирая, эта «немка» умоляла
мужа отправить дочь туда, на Запад, где и свет, и справедливость, и
счастье.
Я очень понимаю, что вам жаль с нею расстаться, но вспомните, что вы ее лишите
счастия, будущности, хорошего воспитания; вспомните также, что это было желание вашего
мужа.
— Клеопаша всегда желала быть похороненною в их приходе рядом с своим
мужем. «Если, говорит, мы несогласно жили с ним в жизни, то пусть хоть на страшном суде явимся вместе перед богом!» — проговорила Катишь и, кажется, вряд ли не сама все это придумала, чтобы хоть этим немного помирить Клеопатру Петровну с ее
мужем: она не только в здешней, но и в будущей даже жизни желала устроивать
счастье своих друзей.
— Легко ли мне было отвечать на него?.. Я недели две была как сумасшедшая; отказаться от этого
счастья — не хватило у меня сил; идти же на него — надобно было забыть, что я жена живого
мужа, мать детей. Женщинам, хоть сколько-нибудь понимающим свой долг, не легко на подобный поступок решиться!.. Нужно очень любить человека и очень ему верить, для кого это делаешь…
Хоробиткина.
Муж мой, канцелярский чиновник Хоробиткин, имеющий
счастье служить под высоким начальством вашего сиятельства, поступает со мной… (Останавливается.)
Если б он еще был груб, неотесан, бездушен, тяжелоумен, один из тех
мужей, которым имя легион, которых так безгрешно, так нужно, так отрадно обманывать, для их и своего
счастья, которые, кажется, для того и созданы, чтоб женщина искала вокруг себя и любила диаметрально противоположное им, — тогда другое дело: она, может быть, поступила бы, как поступает большая часть жен в таком случае.
Она взглянула на роскошную мебель и на все игрушки и дорогие безделки своего будуара — и весь этот комфорт, которым у других заботливая рука любящего человека окружает любимую женщину, показался ей холодною насмешкой над истинным
счастьем. Она была свидетельницею двух страшных крайностей — в племяннике и
муже. Один восторжен до сумасбродства, другой — ледян до ожесточения.
Джемма благодарила Санина за то, что он не усумнился обратиться к ней, что он имел к ней доверие; не скрывала от него и того, что она точно после его бегства пережила тяжелые мгновенья, но тут же прибавляла, что все-таки считает — и всегда считала — свою встречу с ним за
счастье, так как эта встреча помешала ей сделаться женою г-на Клюбера и таким образом, хотя косвенно, но была причиной ее брака с теперешним
мужем, с которым она живет вот уже двадцать восьмой год совершенно счастливо, в довольстве и изобилии: дом их известен всему Нью-Йорку.
— Все — ей одной? Ну — это ваше
счастье. Только смотрите не продешевите вашего имения! Будьте благоразумны и тверды. Не увлекайтесь! Я понимаю ваше желание быть как можно скорее
мужем Джеммы… но осторожность прежде всего! Не забудьте: чем вы дороже продадите имение, тем больше останется вам обоим — и вашим детям.
Софья Ивановна, как я ее после узнал, была одна из тех редких немолодых женщин, рожденных для семейной жизни, которым судьба отказала в этом
счастии и которые вследствие этого отказа весь тот запас любви, который так долго хранился, рос и креп в их сердце для детей и
мужа, решаются вдруг изливать на некоторых избранных.
— Я, Егор Егорыч, — начала gnadige Frau с торжественностью, — никогда не считала
счастием равенство лет, а всегда его находила в согласии чувств и мнений с
мужем, и с обоими
мужьями у меня они были согласны, точно так же, как и взгляды Сусанны Николаевны согласны с вашими.
Ответ на это более ясный читатель найдет впоследствии, а теперь достаточно сказать, что Сусанна Николаевна продолжала любить
мужа, но то была любовь пассивная, основанная на уважении к уму и благородству Егора Егорыча, любовь, поддерживаемая доселе полным согласием во всевозможных взглядах; чувство же к Углакову выражало порыв молодого сердца, стремление к жизненной поэзии, искание таинственного
счастия, словом, чувство чисто активное и более реальное.
Дамы при этом красовались в своих самых нарядных салопах, а между ними, конечно, была и пани Вибель, успевшая, к великому
счастию своему, почти перед тем как разойтись с
мужем, заставить его сделать ей отличнейший салоп с собольим воротником.
Он фофан — и больше ничего, и это
счастье его, что вы ему могли такое место доставить по акцизу; а вы молодчина и все уладили; и место
мужу выхлопотали, и чудесно у вас тут! — добавил он, заглянув насколько мог по всем видным из залы комнатам и, заметив в освобожденном от всяких убранств кабинете кучу столпившихся у порога детей, добавил...
Почувствовала ли она бессознательно, что из всех баловниц и потатчиц ее ребяческим желаниям — всех больше любит ее грубый брат, противник ее
счастия, не взлюбивший любимого ею
мужа?..
Алексей Степаныч, страстно любящий, еще не привыкший к
счастию быть
мужем обожаемой женщины, был как-то неприятно изумлен, что Софья Николавна не восхитилась ни рощей, ни островом, даже мало обратила на них внимания и, усевшись в тени на берегу быстро текущей реки, поспешила заговорить с
мужем об его семействе, о том, как их встретили, как полюбила она свекра, как с первого взгляда заметила, что она ему понравилась, что, может быть, и матушке свекрови также бы она понравилась, но что Арина Васильевна как будто не смела приласкать ее, что всех добрее кажется Аксинья Степановна, но что и она чего-то опасается… «Я всё вижу и понимаю, — прибавила она, — вижу я, откуда сыр-бор горит.
Тихие объяснения и упреки стали надоедать
мужу, а горячих вспышек стал он бояться; страх сейчас исключил полную искренность, а потеря искренности в супружестве, особенно в лице второстепенном, всегда несколько зависящем от главного лица, ведет прямою дорогою к нарушению семейного
счастия.
— Я ожидала, что в письме будет признано право и
счастье моего
мужа видеть все, что он хочет и видит, — там, где хочет.
Огненные надписи вспыхивают под ногами танцующих; они гласят: «Любовь навсегда!» — «Ты
муж, я жена!» — «Люблю, и страдаю, и верю в невозможное
счастье!» — «Жизнь так хороша!» — «Отдадимся веселью, а завтра — рука об руку, до гроба, вместе с тобой!» Пока это происходит, в тени едва можно различить силуэты тех же простаков, то есть их двойники.
В самом деле, не погубить бы мне себя, тогда как на мою долю могло бы выпасть великое
счастие стать
мужем графини Б***, камергером или дворянским предводителем.
Вы дорого оценили ее семейное
счастье, ее любовь к
мужу, к ребенку — только; не сердитесь — есть минуты, в которые говорят не одни сладкие истины…
«Без всяких ощущений», — как будто только на свете и ощущений, что идолопоклонство
мужа к жене, жены к
мужу, да ревнивое желание так поглотить друг друга для самих себя, чтоб ближнему ничего не досталось, плакать только о своем горе, радоваться своему
счастью.
Мне эта немая сцена семейного дачного
счастья порядочно надоела, и я хотел переменить место, чтобы избавиться от дачного
мужа, начинавшего уже поглядывать на меня с заискивающей улыбкой человека, который вот-вот любезно заговорит с вами о погоде.
Постылый старый
муж, который умер с спокойной совестью за свое семейное
счастье, теперь встал пред ней немым неотступным укором.
Конечно, завидно иногда было, глядя на чужих молодых
мужей, но уж кому какое
счастье на роду написано.
Марья Львовна. Радость моя!
Счастье мое! Нас будет трое: ты, твой
муж и я. А он… если он — с нами… только как брат твой… как сын мой.
— Я — из-под Салерно, это далеко, в Италии, ты не знаешь где! Мой отец — рыбак, мой
муж — тоже, он был красив, как счастливый человек, — это я поила его
счастьем! И еще был у меня сын — самый прекрасный мальчик на земле…