Неточные совпадения
— Разрыв дан именно по этой линии, — кричал Пыльников. — Отказываемся мы от
культуры духа, построенной на
религиозной, христианской основе, в пользу
культуры, насквозь материалистической, варварской, — отказываемся или нет?
Творчество духовной
культуры, духовных ценностей,
религиозных, познавательных, моральных и эстетических — аристократично и предполагает существование духовной аристократии.
А в этой шири должны быть видны древние
религиозные истоки
культур.
Для осуществления социальной правды, для уничтожения эксплуатации человека человеком, для создания бесклассового общества совсем не нужно свободного творчества, философии и эстетических ценностей, вредна
религиозная и мистическая настроенность, противоречит цели социальной революции аристократическое понимание духовной
культуры.
На Востоке должна быть пробуждена самобытная творческая активность, созидающая новую
культуру, и это возможно лишь на
религиозной почве.
Собрания эти были замечательны, как первая встреча представителей русской
культуры и литературы, заболевшей
религиозным беспокойством, с представителями традиционно-православной церковной иерархии.
Но соборность тут очень отличалась от соборности Хомякова, она скорее была связана с идеями Р. Вагнера о всенародной коллективной
культуре и о
религиозном возрождении через искусство.
В русской
культуре XIX в.
религиозная тема имела определяющее значение.
Религиозная философия охватывала все вопросы духовной
культуры и даже все принципиальные вопросы социальной жизни.
Именно русскому сознанию свойственно было сомнение
религиозное, моральное и социальное в оправданности творчества
культуры.
В начале века Д. С. Мережковский играл главную роль в пробуждении
религиозного интереса и беспокойства в литературе и
культуре.
Вопросы о творчестве, о
культуре, о задачах искусства, об устройстве обществ, о любви и т. п. приобретали характер вопросов
религиозных.
Но в Ницше воспринято было не то, о чем больше всего писали о нем на Западе, не близость его к биологической философии, не борьба за аристократическую расу и
культуру, не воля к могуществу, а
религиозная тема.
Воссоединение восточной и западной религиозности должно начаться не с соглашения официальных церковных правительств, а с взаимного устремления
религиозных типов и духовных
культур.
В мировой истории человечества и во всей
культуре человечества многое должно еще произойти, прежде чем станет возможным вступить в новую
религиозную эпоху.
В истоках, корнях своих европейская
культура —
религиозная и христианская, или языко-христианская.
Эта язычески-религиозная плоть
культуры вошла в католичество.
Люди
религиозного сознания легко впадают в соблазн отрицания истории, для них закрывается смысл трудового развития
культуры и религиозно нейтрального процесса гуманизации.
Вот почему исследования Гюисманса о литургике, о готике, о
религиозной символике связаны с самым существом
культуры, в них чувствуется дух великой, не измельчавшей и не оскопленной
культуры.
Вся
культура развивается из культа, это исторически и научно установлено; культ же есть объективирование
религиозной мистики, и в нем нет никакой рационализации.
Человечество, по выражению Вл. Соловьева, есть становящееся абсолютное, и в этом
религиозный смысл истории и
религиозная задача человеческой
культуры.
Все
культуры древнего мира имели в этом деле свою миссию, существование их имело
религиозный смысл.
И с иконоборческим духом должно бороться не только во имя веры, но и во имя
культуры, не только во имя
религиозной мистики, но и во имя культурной символики.
Но соединение Востока и Запада, соединение церквей есть взаимопроникновение и взаимопополнение двух
религиозных опытов и двух типов
культур.
Никогда еще мы не были так близки к окончательному осознанию той
религиозной истины, что не только Церковь как живая историческая плоть — мистична, но что мистична и сама история с ее иррациональной плотью, и сама
культура — мистична.
Религиозная нетерпимость, фанатизм, изуверство — это тоже продукты эмоций Востока, и хотя почти все эти эмоции привиты арийцам Запада, но это для западной
культуры не характерно; здоровый человек может заразиться проказой, но проказа — болезнь, рожденная на Востоке.
Из всех «секуляризованных» обломков некогда целостной
культуры — культа искусство в наибольшей степени хранит в себе память о прошлом в сознании высшей своей природы и
религиозных корней.
Для
религиозного сознания исторические эпохи определяются иначе, нежели для историка — хозяйства, права,
культуры и т. д.
Ему остается чужда духовная ограниченность позитивизма, то миродовольство, которым отравлены и философия, и наука, — оно чувствует себя залетным гостем, вестником из иного мира, и составляет наиболее
религиозный элемент внерелигиозной
культуры.
Кто не допускает особого
религиозного удостоверения и отрицает особый орган
религиозного ведения, тот должен в изумлении остановиться пред всемирно-историческим фактом религии как каким-то повальным, массовым гипнозом и помешательством [Интересно наблюдать, в какие безысходные трудности попадают те из историков «
культуры», которые лишены внутреннего понимания религии, но и не имеют достаточно прямолинейности, чтобы совершенно отмести, как хлам и предрассудки или «надстройку» на каком-нибудь «базисе»,
религиозные верование и культ.].
Известно, что
религиозный культ вообще есть колыбель
культуры, вернее, ее духовная родина.
Они относятся к
религиозным памятникам как к фольклору, этнографии или «
культуре».
Народная масса в прошлом имела свою духовную
культуру, основанную на
религиозной вере, массы же в этот переходный период лишены всякой духовной
культуры, и они дорожат только мифами и символами, которые им демагогически внушены, мифами и символами национальными и социальными, расы, нации, государства, класса и пр.
Так, ценности
религиозные и ценности социальные должны быть признаны демократическими, ценности же, связанные с философией, искусством, мистикой,
культурой эмоций, должны быть признаны аристократическими.
Но в государстве люди не только пресекают проявления своей злой воли, в государстве люди осуществляют свои жизненные возможности, и государство стремится поставить под свой знак всю полноту жизни, вплоть до жизни
религиозной, до духовной
культуры.
Основная проблема о творчестве не только не была раскрыта и решена христианством, но не была даже поставлена в
религиозной глубине, она ставилась лишь как оправдание
культуры, т. е. во вторичном плане, а не как проблема отношения между Богом и человеком.
В лице только что скончавшегося П.Д.Боборыкина исчезла видная фигура, вносившая оживление во всякую среду, в которой она вращалась; исчез европеец не только по манерам, привычкам, образованности и близкому знакомству с заграничной жизнью, на которую он смотрел без рабского перед нею восхищения, но европеец в лучшем смысле слова, служивший всю жизнь высшим идеалам общечеловеческой
культуры, без национальной, племенной и
религиозной исключительности.
К XIX веку Россия оформилась в огромное, необъятное мужицкое царство, закрепощенное, безграмотное, но обладающее своей народной
культурой, основанной на вере, с господствующим дворянским классом, ленивым и малокультурным, нередко утерявшим
религиозную веру и национальный образ, с царем наверху, в отношении к которому сохранилась
религиозная вера, с сильной бюрократией и очень тонким и хрупким культурным слоем.
Иногда кажется, что советская власть скорее пойдет на восстановление капитализма в экономической жизни, чем на свободу
религиозной совести, свободу философской мысли, свободу творить духовную
культуру.
В нигилизме в деформированном виде отразилась еще одна черта русского православного
религиозного типа — нерешенность на почве православия проблемы
культуры.
Религиозное, моральное и социальное сомнение в оправданности
культуры есть характерно русский мотив.
В русском верхнем культурном слое начала века был настоящий ренессанс духовной
культуры, появилась русская философская школа с оригинальной
религиозной философией, был расцвет русской поэзии, после десятилетий падения эстетического вкуса пробудилось обостренное эстетическое сознание, пробудился интерес к вопросам духовного порядка, который был у нас в начале XIX века.
Борьба двух духов, двух типов
культуры религиозной и безрелигиозной цивилизации всегда была имманентной самой Западной Европе, она велась на европейской почве.
Творчество
религиозное проходит через жертву и собственным совершенством, и совершенством
культуры во имя создания нового бытия, продолжения дела Божьего творения.
Взыскание Града грядущего, какую бы форму оно ни принимало,
религиозную или антирелигиозную, всегда переходит за грани канонической
культуры, за грани дифференцированной политики, всегда есть устремление к последнему и конечному.
И Россия призвана с последней остротой поставить конечную проблему отношения
религиозного сознания к творчеству и
культуре.
Религиозная эпоха творчества будет переходом к иному бытию, а не к иной только «
культуре», не к иным «наукам и искусствам».
В мистике было предварение творческой
религиозной эпохи, как было и в других явлениях мировой
культуры, но и в мистике нес человек послушание последствиям греха.
Но это всего менее дионисизм старого хаоса, это — дионисизм, прошедший через
религиозный смысл
культуры.
В третью эпоху, эпоху
религиозного творчества, должны выявиться все концы и пределы мировой жизни и
культуры.