Неточные совпадения
Беднее захудалого
Последнего крестьянина
Жил Трифон. Две каморочки:
Одна с дымящей печкою,
Другая в сажень — летняя,
И вся тут недолга;
Коровы нет, лошадки нет,
Была
собака Зудушка,
Был кот — и те ушли.
Кушаем мы что попало, что добудется, так ведь она самый
последний кусок возьмет, что
собаке только можно выкинуть: «Не стою я, дескать, этого куска, я у вас отнимаю, вам бременем сижу».
В заключение своей фразы он плюнул в ее сторону. И действительно, с такой
собакой очень опасно ходить на охоту. Она может привлечь зверя на охотника и в то время, когда
последний целится из ружья, сбить его с ног.
Из животных здесь держатся изюбр, дикая козуля, кабарга, кабан, тигр, росомаха, енотовидная
собака, соболь и рысь.
Последняя чаще всего встречается по реке Култухе. С 1904 года по Алчану стали производиться большие порубки и сплав леса. Это в значительной степени разогнало зверей, но все же и теперь еще казаки по старой памяти ходят на Алчан и никогда не возвращаются с пустыми руками.
Не успел рассказчик произнести это
последнее слово, как вдруг обе
собаки разом поднялись, с судорожным лаем ринулись прочь от огня и исчезли во мраке.
Я благополучно спустился вниз, но не успел выпустить из рук
последнюю, ухваченную мною ветку, как вдруг две большие, белые, лохматые
собаки со злобным лаем бросились на меня.
По пути около устьев рек Мацангоу [Ма-чан-гоу — долина с пастбищами для лошадей.], Сыфангоу [Сы-фан-гоу — четырехугольная долина.] и Гадала виднелись пустые удэгейские летники. В некоторых местах рыба еще не была убрана. Для укарауливания ее от ворон туземцы оставили
собак.
Последние несли сторожевую службу очень исправно. Каждый раз, как только показывались пернатые воровки, они бросались на них с лаем и отгоняли прочь.
Собаки опять затихли, и нам было слышно, как они, спутанным клубком, перескакивая друг через друга, опять убегают от кого-то, жалко визжа от ужаса. Мы поспешно вбежали в сени и плотно закрыли дверь…
Последнее ощущение, которое я уносил с собой снаружи, был кусок наружной стены, по которой скользнул луч фонаря… Стена осталась там под порывами вихря.
Проиграла гармоника, прозвучал женский смех, гремит сабля по кирпичу тротуара, взвизгнула
собака — всё это не нужно, это падают
последние листья отцветшего дня.
Последняя местность всего удобнее для двух охотников: они пойдут по обеим сторонам овражка,
собака отправится в кусты, а вальдшнепы будут вылетать направо и налево; по лесным же опушкам лучше ходить одному, разумеется с
собакой.
Предполагая, что не могли же все вальдшнепы улететь в одну ночь, я бросился с хорошею
собакою обыскивать все родники и ключи, которые не замерзли и не были занесены снегом и где накануне я оставил довольно вальдшнепов; но, бродя целый день, я не нашел ни одного; только подходя уже к дому, в корнях непроходимых кустов, около родникового болотца, подняла моя неутомимая
собака вальдшнепа, которого я и убил: он оказался хворым и до
последней крайности исхудалым и, вероятно, на другой бы день замерз.
Все, что я писал о избиении сих
последних во время вывода детей, совершается и над травниками; от большей глупости (так нецеремонно и жестко выражаются охотники) или горячности к детям они еще смелее и ближе, с беспрестанным, часто прерывающимся, коротким, звенящим криком или писком, похожим на слоги тень, тень, подлетают к охотнику и погибают все без исключения, потому что во время своего летания около
собаки или стрелка часто останавливаются неподвижно в воздухе, вытянув ноги и трясясь на одном месте.
В тех местах, где я обыкновенно охотился, то есть около рек Бугуруслана, Большой Савруши, Боклы и Насягая, или Мочегая (
последнее имя более употребительно между простонародными туземцами), кулик-сорока гнезд не вьет и детей не выводит, но около рек Большого Кинеля и Демы я нахаживал сорок с молодыми, и тогда они хотя не очень горячо, но вились надо мной и
собакой; вероятно, от гнезд с яйцами вьются они горячее.
Последнюю пищу давать и летом, если
собака слишком исхудала или нездорова.
Я сказал, что относительно стреляют их мало, но зато ловят несчетное количество: на дудки, о чем я уже говорил, наволочною сетью, которую натаскивают, наволакивают на перепелку и на
собаку, когда
последняя приищет первую и сделает стойку, а всего более травят их ястребами.
Старинные немецкие, толстоногие, брылястые
собаки, а также испанские двуносые теперь совсем перевелись или переводятся, да и не для чего их иметь:
последние были вовсе неудобны, потому что высокая трава, особенно осока, беспрестанно резала до крови их нежные, раздвоенные носы.
Ну, а я этой порой, по матушкину благословению, у Сережки Протушина двадцать рублей достал, да во Псков по машине и отправился, да приехал-то в лихорадке; меня там святцами зачитывать старухи принялись, а я пьян сижу, да пошел потом по кабакам на
последние, да в бесчувствии всю ночь на улице и провалялся, ан к утру горячка, а тем временем за ночь еще
собаки обгрызли.
Наконец послышался лай
собак, замелькали бледные дрожащие огоньки из крестьянских изб; слабый свет их пробивался в наши окошечки, менее прежнего запушенные снегом, — и мы догадались, что приехали в Багрово, ибо не было другой деревни на
последнем двенадцативерстном переезде.
— Барынька-то у него уж очень люта, — начал он, — лето-то придет, все посылала меня — выгоняй баб и мальчиков, чтобы грибов и ягод ей набирали; ну, где уж тут: пойдет ли кто охотой… Меня допрежь того невесть как в околотке любили за мою простоту, а тут в селенье-то придешь, точно от медведя какого мальчишки и бабы разбегутся, — срам! — а не принесешь ей, — ругается!.. Псит-псит, хуже
собаки всякой!.. На
последние свои денежки покупывал ей, чтобы только отвязаться, — ей-богу!
— Ведь все они до
последнего есть каждый день хотят!.. — восклицал Родион Антоныч, ломая в отчаянии руки. — А тут еще нужно кормить двадцать пять лошадей и целую свору
собак… Извольте радоваться. Ох-хо-хо!..
Ченцов в
последнее время чрезвычайно пристрастился к ружейной охоте, на которую ходил один-одинешенек в сопровождении только своей лягавой
собаки. Катрин несколько раз и со слезами на глазах упрашивала его не делать этого, говоря, что она умирает со страху от мысли, что он по целым дням бродит в лесу, где может заблудиться или встретить медведя, волка…
«Ишь, плешивая
собака, носом чует
последние денежки и хочет их вытормошить», — думал Брагин и остался при своем решении.
Афраф, стройный, с седыми баками, в коломенковой ливрее, чистый и вылощенный, никогда ни слова не говорил за столом, а только мастерски подавал кушанья и убирал из-под носу тарелки иногда с недоеденным вкусным куском, так что я при приближении бесшумного Афрафа оглядывался и запихивал в рот огромный
последний кусок, что вызывало шипение тетенек и сравнение меня то с
собакой, то с крокодилом.
С
последним я согласился и повторил старику, что пудель — это
собака, порода такая.
Последняя Муха надоела и
собаке и кошке — решительно всем. Больше всего ее огорчило, когда тетя Оля сказала...
— Еще несколько слов, Ольга… и я тебя оставлю. Это мое
последнее усилие… если ты теперь не сжалишься, то знай — между нами нет более никаких связей родства… — я освобождаю тебя от всех клятв, мне не нужно женской помощи; я безумец был, когда хотел поверить слабой девушке бич небесного правосудия… но довольно! довольно. Послушай: если б бедная
собака, иссохшая, полуживая от голода и жажды, с визгом приползла к ногам твоим, и у тебя бы был кусок хлеба, один кусок хлеба… отвечай, что бы ты сделала?..
Во-первых, пусто, потому что домашний персонал имеется только самый необходимый; во-вторых, неудовлетворительно по части питья и еды, потому что полезные домашние животные упразднены, дикие, вследствие истребления лесов, эмигрировали, караси в пруде выловлены, да и хорошего печеного хлеба, пожалуй, нельзя достать; в-третьих, плохо и по части газетной пищи, ежели Заманиловка, по очень счастливому случаю, не расположена вблизи станции железной дороги (это было в особенности чувствительно во время
последней войны); в-четвертых, не особенно весело и по части соседей, ибо ежели таковые и есть, то разносолов у них не полагается, да и ездить по соседям, признаться, не в чем, так как каретные сараи опустели, а бывшие заводские жеребцы перевелись; в-пятых, наконец, в каждой Заманиловке культурный человек непременно встречается с вопросом о бешеных
собаках.
В случае притравы успешной на другой день после обеда, когда жар посвалит, охотник идет с ястребом в поле в сопровождении
собаки, непременно хорошо дрессированной, то есть имеющей крепкую стойку и не гоняющейся за взлетевшею птицею;
последнее качество
собаки необходимо, особенно для гнездаря, который еще не вловился: если
собака кинется на него, когда он схватит перепелку и свалится с ней в траву, то ястреб испугается, бросит свою добычу, и трудно будет поправить первое впечатление.
Выношенного ястреба, приученного видеть около себя легавую
собаку, притравливают следующим образом: охотник выходит с ним па открытое место, всего лучше за околицу деревни, в поле; другой охотник идет рядом с ним (впрочем, обойтись и без товарища): незаметно для ястреба вынимает он из кармана или из вачика [Вачик — холщовая или кожаная двойная сумка; в маленькой сумке лежит вабило, без которого никак не должно ходить в поле, а в большую кладут затравленных перепелок] голубя, предпочтительно молодого, привязанного за ногу тоненьким снурком, другой конец которого привязан к руке охотника: это делается для того, чтоб задержать полет голубя и чтоб, в случае неудачи, он не улетел совсем; голубь вспархивает, как будто нечаянно, из-под самых ног охотника; ястреб, опутинки которого заблаговременно отвязаны от должника, бросается, догоняет птицу, схватывает и падает с добычею на землю; охотник подбегает и осторожно помогает ястребу удержать голубя, потому что
последний очень силен и гнездарю одному с ним не справиться; нужно придержать голубиные крылья и потом, не вынимая из когтей, отвернуть голубю голову.
Я затравил в продолжение моей охоты с ястребами одного жирного осеннего вальдшнепа совершенно нечаянно, думая, что
собака ищет по коростелю в лесной опушке; затравил двух чирков и одного болотного молодого кулика; голубей русских перетравил множество, а также галок и сорок; но только два ястреба из нескольких десятков ловили у меня отлично
последних трех птиц.
С этим он сам и все, сколько здесь было взрослых и детей, бар и холопей, все мы сразу перекрестились. И тому было время. Не успели мы опустить наши руки, как широко растворились двери и вошел, с палочкой в руке, дядя. Его сопровождали две его любимые борзые
собаки и камердинер Жюстин.
Последний нес за ним на серебряной тарелке его белый фуляр и круглую табакерку с портретом Павла Первого.
Честь мою девичью мне легче бы было кинуть разбойнику в лесу, чем ему — так с меня спрашивать тоже много нечего: грешница, али праведница через то стала, а что стыд теперь всякой свой потеряючи, при всем народе говорю, что барская полюбовница есть, и теперь, значит, ведите меня к господину —
последней коровницей али
собакой, но при них быть желаю, а уж слушаться и шею свою подставлять злодею своему не хочу.
Митрич. С жиру-то и
собака бесится. С жиру как не избаловаться! Я вон с жиру-то как крутил. Три недели пил без просыпу.
Последние портки пропил. Не на что больше, ну и бросил. Теперь зарекся. Ну ее.
Когда они шли по селу, дряхлые старики, старухи выходили из изб и земно кланялись, дети с криком и плачем прятались за вороты, молодые бабы с ужасом выглядывали в окна; одна
собака какая-то, смелая и даже рассерженная процессией, выбежала с лаем на дорогу, но Тит и староста бросились на нее с таким остервенением, что она, поджавши хвост, пустилась во весь опор и успокоилась, только забившись под крышу
последнего овина.
Из глаз его обильно потекли
последние человечьи слёзы, он отирал их ладонью и, утвердительно кивая головою, ворчал, как избитая
собака...
Страшилище-вурдалак сразу оказывается той
собакой, которой у Пушкина оказывается только в
последней строке, то есть ни секунды не пребывает вурдалаком.
Вот твой конец мира! Где-то грызутся
собаки, или женщины сплетничают и визжат! Ты мечтаешь о
последнем дне! Рядом с тобой будут трудиться, голодать, умирать, — а ты только к вечеру очнешься от бреда.
Октябрь уж наступил — уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад — дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей,
И страждут озими от бешеной забавы,
И будит лай
собак уснувшие дубравы.
В эту самую минуту на улице раздался такой неистовый грохот, что все три дамы разом вздрогнули. Почти в то же время подле окна, где сидела приживалка, послышался протяжный вой
собаки; он начался тихо, но потом, по мере возвращавшейся тишины, вой этот поднялся громче и громче, пока наконец не замер с
последним завыванием ветра. Собачка, лежавшая на диване, на этот раз не удовольствовалась ворчаньем: она проворно спрыгнула наземь, вскочила на окно и принялась визжать и лаять, царапая стекла как бешеная.
Вдруг я услыхал, что
собаки громче залаяли, что-то сильно затрещало, и кабан стал отдуваться и захрипел. Я так и думал, что теперь Булька добрался до него и возится с ним. Я из
последних сил побежал чрез чащу к тому месту. В самой глухой чаще я увидал пеструю гончую
собаку. Она лаяла и выла на одном месте, и в трех шагах от нее возилось и чернело что-то.
И сколько бы ни напутали фазаны, хорошая
собака всегда найдет
последний след, выход с того места, где кормились.
Я видел, как сеттер начал дрожать от волнения, и приготовился схватить его. Если бы он бросился на малютку медвежонка! Но вышло совсем другое, чего никто не ожидал.
Собака посмотрела на меня, точно спрашивая согласия, и подвигалась вперед медленными, рассчитанными шагами. До медвежонка оставалось всего каких-нибудь пол-аршина, но
собака не решалась сделать
последнего шага, а только еще сильнее вытянулась и сильно потянула в себя воздух: она желала, по собачьей привычке, сначала обнюхать неизвестного врага.
Следы тигра шли прямо в лес. По ним видно было, что зверь, схватив
собаку, уходил сначала прыжками, потом бежал рысью и
последние 500 метров шел шагом. Оборванный собачий поводок волочился по снегу. Отойдя с километр, он остановился на небольшой полянке и стал есть
собаку. Заслышав наше приближение, тигр бросил свою добычу и убежал. Когда мы подошли к
собаке, она оказалась наполовину съеденной. Мы стали настораживать здесь ружья.
Я стал прощаться… Многое было сказано ночью, но я не увозил с собою ни одного решенного вопроса и от всего разговора теперь утром у меня в памяти, как на фильтре, оставались только огни и образ Кисочки. Севши на лошадь, я в
последний раз взглянул на студента и Ананьева, на истеричную
собаку с мутными, точно пьяными глазами, на рабочих, мелькавших в утреннем тумане, на насыпь, на лошаденку, вытягивающую шею, и подумал...
Наступил час отъезда. Ни я, ни мама с Васей ничего не ели за ранним завтраком. У крыльца стояла линейка; запряженный в нее Гнедко умильно моргал своими добрыми глазами, когда я в
последний раз подала ему кусок сахару. Около линейки собралась наша немногочисленная дворня: стряпка Катря с дочуркой Гапкой, Ивась — молодой садовник, младший брат кучера Андрея,
собака Милка — моя любимица, верный товарищ наших игр — и, наконец, моя милая старушка няня, с громкими рыданиями провожающая свое «дорогое дитятко».
А то придется, пожалуй, помимо
собак, познакомиться с этой игрушкой! — и с
последними словами Злыбин снял со стены хлыст и, изогнув его изо всей силы стегнул им воздух.
— Жить хорошо, когда впереди крепкая цель, а так… Жизнь изжита, впереди — ничего. Революция превратилась в грязь. Те ли одолеют, другие ли, — и победа не радостна, и поражение не горько. Ешь
собака собаку, а
последнюю черт съест. И еще чернее реакция придет, чем прежде.
Последний номер опять-таки выходит так удачно, что дворовая сторожевая
собака начинает страшно волноваться и греметь своей цепью у будки.
Марья Петровна очень любила животных: у нее были ручной медведь, два совершенно ручных волка и прирученная лисица.
Последняя, впрочем, знала лишь ее одну, и, как и медведь, сидела на цепи, волки же гуляли по двору вместе с
собаками.
— Успокойся, это кровь твоей
собаки. К делу, боярин! Заря занимается. В
последний раз спрашиваю тебя: хочешь ли укрыть у себя друга своего или оставить его у меня, в опасности?