Неточные совпадения
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка!
Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох
в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как
в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
В то время существовало мнение, что градоначальник
есть хозяин города, обыватели же
суть как бы его
гости. Разница между"хозяином"
в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь
в том, что последний имел право сечь своих
гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Но Прыщ
был совершенно искренен
в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по
гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся
в то время
в заточении.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая
гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не
было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили
в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут
был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
В Левинском, давно пустынном доме теперь
было так много народа, что почти все комнаты
были заняты, и почти каждый день старой княгине приходилось, садясь зa стол, пересчитывать всех и отсаживать тринадцатого внука или внучку за особенный столик. И для Кити, старательно занимавшейся хозяйством,
было не мало хлопот о приобретении кур, индюшек, уток, которых при летних аппетитах
гостей и детей выходило очень много.
Анна без
гостей всё так же занималась собою и очень много занималась чтением — и романов и серьезных книг, какие
были в моде.
И, распорядившись послать за Левиным и о том, чтобы провести запыленных
гостей умываться, одного
в кабинет, другого
в большую Доллину комнату, и о завтраке
гостям, она, пользуясь правом быстрых движений, которых она
была лишена во время своей беременности, вбежала на балкон.
Зачем, когда
в душе у нее
была буря, и она чувствовала, что стоит на повороте жизни, который может иметь ужасные последствия, зачем ей
в эту минуту надо
было притворяться пред чужим человеком, который рано или поздно узнает же всё, — она не знала; но, тотчас же смирив
в себе внутреннюю бурю, она села и стала говорить с
гостем.
Действительно, Левин
был не
в духе и, несмотря на всё свое желание
быть ласковым и любезным со своим милым
гостем, не мог преодолеть себя. Хмель известия о том, что Кити не вышла замуж, понемногу начинал разбирать его.
Со времени своего возвращения из-за границы Алексей Александрович два раза
был на даче. Один раз обедал, другой раз провел вечер с
гостями, но ни разу не ночевал, как он имел обыкновение делать это
в прежние годы.
Вронский назвал
гостей. — Обед
был прекрасный, и гонка лодок, и всё это
было довольно мило, но
в Москве не могут без ridicule. [смешного.] Явилась какая-то дама, учительница плаванья Шведской королевы, и показывала свое искусство.
Самые разнообразные предположения того, о чем он сбирается говорить с нею, промелькнули у нее
в голове: «он станет просить меня переехать к ним
гостить с детьми, и я должна
буду отказать ему; или о том, чтобы я
в Москве составила круг для Анны… Или не о Васеньке ли Весловском и его отношениях к Анне? А может
быть, о Кити, о том, что он чувствует себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.
Вместо
гостя веселого, здорового, чужого, который, он надеялся, развлечет его
в его душевной неясности, он должен
был видеться с братом, который понимает его насквозь, который вызовет
в нем все самые задушевные мысли, заставит его высказаться вполне.
Из его родных
гостил в это лето у них один Сергей Иванович, но и тот
был не Левинского, а Кознышевекого склада человек, так что Левинский дух совершенно уничтожался.
Левин провел своего
гостя в комнату для приезжих, куда и
были внесены вещи Степана Аркадьича: мешок, ружье
в чехле, сумка для сигар, и, оставив его умываться и переодеваться, сам пока прошел
в контору сказать о пахоте и клевере. Агафья Михайловна, всегда очень озабоченная честью дома, встретила его
в передней вопросами насчет обеда.
Ему хотелось еще сказать, что если общественное мнение
есть непогрешимый судья, то почему революция, коммуна не так же законны, как и движение
в пользу Славян? Но всё это
были мысли, которые ничего не могли решить. Одно несомненно можно
было видеть — это то, что
в настоящую минуту спор раздражал Сергея Ивановича, и потому спорить
было дурно; и Левин замолчал и обратил внимание
гостей на то, что тучки собрались и что от дождя лучше итти домой.
Вронский и Анна всё
в тех же условиях, всё так же не принимая никаких мер для развода, прожили всё лето и часть осени
в деревне.
Было между ними решено, что они никуда не поедут; но оба чувствовали, чем долее они жили одни,
в особенности осенью и без
гостей, что они не выдержат этой жизни и что придется изменить ее.
Я окончил вечер у княгини;
гостей не
было, кроме Веры и одного презабавного старичка. Я
был в духе, импровизировал разные необыкновенные истории; княжна сидела против меня и слушала мой вздор с таким глубоким, напряженным, даже нежным вниманием, что мне стало совестно. Куда девалась ее живость, ее кокетство, ее капризы, ее дерзкая мина, презрительная улыбка, рассеянный взгляд?..
Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: «Иностранец Василий Федоров»; где нарисован
был бильярд с двумя игроками во фраках,
в какие одеваются у нас на театрах
гости, входящие
в последнем акте на сцену.
В первые дни Андрей Иванович опасался за свою независимость, чтобы как-нибудь
гость не связал его, не стеснил какими-нибудь измененьями
в образе жизни, и не разрушился бы порядок дня его, так удачно заведенный, — но опасенья
были напрасны.
Несмотря, однако ж, на такую размолвку,
гость и хозяин поужинали вместе, хотя на этот раз не стояло на столе никаких вин с затейливыми именами. Торчала одна только бутылка с каким-то кипрским, которое
было то, что называют кислятина во всех отношениях. После ужина Ноздрев сказал Чичикову, отведя его
в боковую комнату, где
была приготовлена для него постель...
Фемида просто, какова
есть,
в неглиже и халате принимала
гостей.
Уже встали из-за стола. Манилов
был доволен чрезвычайно и, поддерживая рукою спину своего
гостя, готовился таким образом препроводить его
в гостиную, как вдруг
гость объявил с весьма значительным видом, что он намерен с ним поговорить об одном очень нужном деле.
Наконец Манилов поднял трубку с чубуком и поглядел снизу ему
в лицо, стараясь высмотреть, не видно ли какой усмешки на губах его, не пошутил ли он; но ничего не
было видно такого, напротив, лицо даже казалось степеннее обыкновенного; потом подумал, не спятил ли
гость как-нибудь невзначай с ума, и со страхом посмотрел на него пристально; но глаза
гостя были совершенно ясны, не
было в них дикого, беспокойного огня, какой бегает
в глазах сумасшедшего человека, все
было прилично и
в порядке.
На другой день до того объелись
гости, что Платонов уже не мог ехать верхом; жеребец
был отправлен с конюхом Петуха. Они сели
в коляску. Мордатый пес лениво пошел за коляской: он тоже объелся.
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью
в другой конец залы к другим
гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может
быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок
в кармане; не деньги ли? но деньги тоже
в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему
в уши, что он позабыл что-то.
Слишком сильные чувства не отражались
в чертах лица его, но
в глазах
был виден ум; опытностию и познанием света
была проникнута речь его, и
гостю было приятно его слушать; приветливая и говорливая хозяйка славилась хлебосольством; навстречу выходили две миловидные дочки, обе белокурые и свежие, как розы; выбегал сын, разбитной мальчишка, и целовался со всеми, мало обращая внимания на то, рад ли или не рад
был этому
гость.
Он то и дело подливал да подливал; чего ж не допивали
гости, давал допить Алексаше и Николаше, которые так и хлопали рюмка за рюмкой, а встали из-за стола — как бы ни
в чем не бывали, точно
выпили по стакану воды.
Ноздрев, возвратившись, повел
гостей осматривать все, что ни
было у него на деревне, и
в два часа с небольшим показал решительно все, так что ничего уж больше не осталось показывать.
Казалось,
гость был для нее
в диковинку, потому что она обсмотрела не только его, но и Селифана, и лошадей, начиная с хвоста и до морды.
Услыша, что даже издержки по купчей он принимает на себя, Плюшкин заключил, что
гость должен
быть совершенно глуп и только прикидывается, будто служил по статской, а, верно,
был в офицерах и волочился за актерками.
— Нет, вы не так приняли дело: шипучего мы сами поставим, — сказал председатель, — это наша обязанность, наш долг. Вы у нас
гость: нам должно угощать. Знаете ли что, господа! Покамест что, а мы вот как сделаем: отправимтесь-ка все, так как
есть, к полицеймейстеру; он у нас чудотворец: ему стоит только мигнуть, проходя мимо рыбного ряда или погреба, так мы, знаете ли, так закусим! да при этой оказии и
в вистишку.
Андрей Иванович подумал, что это должен
быть какой-нибудь любознательный ученый-профессор, который ездит по России затем, чтобы собирать какие-нибудь растения или даже предметы ископаемые. Он изъявил ему всякую готовность споспешествовать; предложил своих мастеров, колесников и кузнецов для поправки брички; просил расположиться у него как
в собственном доме; усадил обходительного
гостя в большие вольтеровские <кресла> и приготовился слушать его рассказ, без сомнения, об ученых предметах и естественных.
Заговорил о превратностях судьбы; уподобил жизнь свою судну посреди морей, гонимому отовсюду ветрами; упомянул о том, что должен
был переменить много мест и должностей, что много потерпел за правду, что даже самая жизнь его
была не раз
в опасности со стороны врагов, и много еще рассказал он такого, из чего Тентетников мог видеть, что
гость его
был скорее практический человек.
Засим, подошедши к столу, где
была закуска,
гость и хозяин
выпили как следует по рюмке водки, закусили, как закусывает вся пространная Россия по городам и деревням, то
есть всякими соленостями и иными возбуждающими благодатями, и потекли все
в столовую; впереди их, как плавный гусь, понеслась хозяйка.
Полицеймейстер, точно,
был чудотворец: как только услышал он,
в чем дело,
в ту ж минуту кликнул квартального, бойкого малого
в лакированных ботфортах, и, кажется, всего два слова шепнул ему на ухо да прибавил только: «Понимаешь!» — а уж там,
в другой комнате,
в продолжение того времени, как
гости резалися
в вист, появилась на столе белуга, осетры, семга, икра паюсная, икра свежепросольная, селедки, севрюжки, сыры, копченые языки и балыки, — это все
было со стороны рыбного ряда.
В столовой уже стояли два мальчика, сыновья Манилова, которые
были в тех летах, когда сажают уже детей за стол, но еще на высоких стульях. При них стоял учитель, поклонившийся вежливо и с улыбкою. Хозяйка села за свою суповую чашку;
гость был посажен между хозяином и хозяйкою, слуга завязал детям на шею салфетки.
Заметив, что закуска
была готова, полицеймейстер предложил
гостям окончить вист после завтрака, и все пошли
в ту комнату, откуда несшийся запах давно начинал приятным образом щекотать ноздри
гостей и куда уже Собакевич давно заглядывал
в дверь, наметив издали осетра, лежавшего
в стороне на большом блюде.
В красавиц он уж не влюблялся,
А волочился как-нибудь;
Откажут — мигом утешался;
Изменят — рад
был отдохнуть.
Он их искал без упоенья,
А оставлял без сожаленья,
Чуть помня их любовь и злость.
Так точно равнодушный
гостьНа вист вечерний приезжает,
Садится; кончилась игра:
Он уезжает со двора,
Спокойно дома засыпает
И сам не знает поутру,
Куда поедет ввечеру.
Но муж любил ее сердечно,
В ее затеи не входил,
Во всем ей веровал беспечно,
А сам
в халате
ел и
пил;
Покойно жизнь его катилась;
Под вечер иногда сходилась
Соседей добрая семья,
Нецеремонные друзья,
И потужить, и позлословить,
И посмеяться кой о чем.
Проходит время; между тем
Прикажут Ольге чай готовить,
Там ужин, там и спать пора,
И
гости едут со двора.
Тут
был Проласов, заслуживший
Известность низостью души,
Во всех альбомах притупивший,
St.-Priest, твои карандаши;
В дверях другой диктатор бальный
Стоял картинкою журнальной,
Румян, как вербный херувим,
Затянут, нем и недвижим,
И путешественник залётный,
Перекрахмаленный нахал,
В гостях улыбку возбуждал
Своей осанкою заботной,
И молча обмененный взор
Ему
был общий приговор.
Они хранили
в жизни мирной
Привычки милой старины;
У них на масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза
в год они говели;
Любили круглые качели,
Подблюдны песни, хоровод;
В день Троицын, когда народ
Зевая слушает молебен,
Умильно на пучок зари
Они роняли слезки три;
Им квас как воздух
был потребен,
И за столом у них
гостямНосили блюда по чинам.
И я,
в закон себе вменяя
Страстей единый произвол,
С толпою чувства разделяя,
Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров;
И к ним
в безумные пиры
Она несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей
пела для
гостей,
И молодежь минувших дней
За нею буйно волочилась,
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.
Траги-нервических явлений,
Девичьих обмороков, слез
Давно терпеть не мог Евгений:
Довольно их он перенес.
Чудак, попав на пир огромный,
Уж
был сердит. Но, девы томной
Заметя трепетный порыв,
С досады взоры опустив,
Надулся он и, негодуя,
Поклялся Ленского взбесить
И уж порядком отомстить.
Теперь, заране торжествуя,
Он стал чертить
в душе своей
Карикатуры всех
гостей.
Гостиная и зала понемногу наполнялись
гостями;
в числе их, как и всегда бывает на детских вечерах,
было несколько больших детей, которые не хотели пропустить случая повеселиться и потанцевать, как будто для того только, чтобы сделать удовольствие хозяйке дома.
Стараясь
быть незамеченным, я шмыгнул
в дверь залы и почел нужным прохаживаться взад и вперед, притворившись, что нахожусь
в задумчивости и совсем не знаю о том, что приехали
гости. Когда
гости вышли на половину залы, я как будто опомнился, расшаркался и объявил им, что бабушка
в гостиной. Г-жа Валахина, лицо которой мне очень понравилось,
в особенности потому, что я нашел
в нем большое сходство с лицом ее дочери Сонечки, благосклонно кивнула мне головой.
По ее мнению, такого короткого знакомства с богом
было совершенно достаточно для того, чтобы он отстранил несчастье. Она входила и
в его положение: бог
был вечно занят делами миллионов людей, поэтому к обыденным теням жизни следовало, по ее мнению, относиться с деликатным терпением
гостя, который, застав дом полным народа, ждет захлопотавшегося хозяина, ютясь и питаясь по обстоятельствам.
Платьев-то нет у ней никаких… то
есть никаких-с, а тут точно
в гости собралась, приоделась, и не то чтобы что-нибудь, а так, из ничего всё сделать сумеют: причешутся, воротничок там какой-нибудь чистенький, нарукавнички, ан совсем другая особа выходит, и помолодела и похорошела.
И, наконец, когда уже
гость стал подниматься
в четвертый этаж, тут только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней
в квартиру и притворить за собой дверь. Затем схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на петлю. Инстинкт помогал. Кончив все, он притаился не дыша, прямо сейчас у двери. Незваный
гость был уже тоже у дверей. Они стояли теперь друг против друга, как давеча он со старухой, когда дверь разделяла их, а он прислушивался.
Поспешив осведомиться у г-жи Липпевехзель, хлопотавшей
в отсутствие Катерины Ивановны (находившейся на кладбище) около накрывавшегося стола, он узнал, что поминки
будут торжественные, что приглашены почти все жильцы, из них даже и незнакомые покойному, что приглашен даже Андрей Семенович Лебезятников, несмотря на бывшую его ссору с Катериной Ивановной, и, наконец, он сам, Петр Петрович, не только приглашен, но даже с большим нетерпением ожидается, так как он почти самый важный
гость из всех жильцов.