Неточные совпадения
Днем он бывал свободен и спал, а ночью сидел безотлучно
в передней под рефлектором, чтобы раздевать и одевать
гостей и
быть готовым на случай всякого беспорядка.
Пока не
было гостей, он с Исай Саввичем потихоньку разучивали «pas d'Espagne» [Падеспань (франц.)] — танец, начинавший входить
в то время
в моду.
Девицы с некоторой гордостью рассказывали
гостям о тапере, что он
был в консерватории и шел все время первым учеником, но так как он еврей и к тому же заболел глазами, то ему не удалось окончить курса.
Все уже
были одеты и готовы к приему
гостей в доме Анны Марковны и томились бездельем и ожиданием.
Несмотря на то, что большинство женщин испытывало к мужчинам, за исключением своих любовников, полное, даже несколько брезгливое равнодушие,
в их душах перед каждым вечером все-таки оживали и шевелились смутные надежды: неизвестно, кто их выберет, не случится ли чего-нибудь необыкновенного, смешного или увлекательного, не удивит ли
гость своей щедростью, не
будет ли какого-нибудь чуда, которое перевернет всю жизнь?
Пришел постоянный
гость, любовник Соньки Руль, который приходил почти ежедневно и целыми часами сидел около своей возлюбленной, глядел на нее томными восточными глазами, вздыхал, млел и делал ей сцены за то, что она живет
в публичном доме, что грешит против субботы, что
ест трефное мясо и что отбилась от семьи и великой еврейской церкви.
Но чаще всего у него не
было денег, и он просиживал около своей любовницы целыми вечерами, терпеливо и ревниво дожидаясь ее, когда Соньку случайно брал
гость. И когда она возвращалась обратно и садилась с ним рядом, то он незаметно, стараясь не обращать на себя общего внимания и не поворачивая головы
в ее сторону, все время осыпал ее упреками. И
в ее прекрасных, влажных, еврейских глазах всегда во время этих разговоров
было мученическое, но кроткое выражение.
Такая навязчивость входила
в круг их негласных обязанностей. Между девушками существовало даже какое-то вздорное, детское, странное соревнование
в умении «высадить
гостя из денег», — странное потому, что они не получали от этого никакого барыша, кроме разве некоторого благоволения экономки или одобрительного слова хозяйки. Но
в их мелочной, однообразной, привычно-праздной жизни
было вообще много полуребяческой, полуистерической игры.
Но задорная и самоуверенная красота Жени, должно
быть, сильно уязвила его блудливое сердце, потому что, прошлявшись часа три по каким-то пивным заведениям и ресторанам и набравшись там мужества, он опять вернулся
в дом Анны Марковны, дождался, пока от Жени не ушел ее временный
гость — Карл Карлович из оптического магазина, — и взял ее
в комнату.
— Напрасно вы брезгуете этим генералом, — сказала она. — Я знавала хуже эфиопов. У меня
был один
Гость настоящий болван. Он меня не мог любить иначе… иначе… ну, скажем просто, он меня колол иголками
в грудь… А
в Вильно ко мне ходил ксендз. Он одевал меня во все белое, заставлял пудриться, укладывал
в постель. Зажигал около меня три свечки. И тогда, когда я казалась ему совсем мертвой, он кидался на меня.
Тогда князь сзывал к кому-нибудь из товарищей (у него никогда не
было своей квартиры) всех близких друзей и земляков и устраивал такое пышное празднество, — по-кавказски «той», — на котором истреблялись дотла дары плодородной Грузии, на котором
пели грузинские песни и, конечно,
в первую голову «Мравол-джамием» и «Нам каждый
гость ниспослан богом, какой бы ни
был он страны», плясали без устали лезгинку, размахивая дико
в воздухе столовыми ножами, и говорил свои импровизации тулумбаш (или, кажется, он называется тамада?); по большей части говорил сам Нижерадзе.
Но, наконец, убедившись должно
быть, что вина не ее, а
гостя, отнял у нее кошелек
в котором
было рубль с мелочью, и взял под залог ее дешевенькую шляпку и верхнюю кофточку.
Этот пожилой, степенный и величественный человек, тайный продавец казенных свечей,
был очень удобным
гостем, потому что никогда не задерживался
в доме более сорока минут, боясь пропустить свой поезд, да и то все время поглядывал на часы. Он за это время аккуратно
выпивал четыре бутылки пива и, уходя, непременно давал полтинник девушке на конфеты и Симеону двадцать копеек на чай.
Они
были вдвоем
в комнате Тамары. Женька с утра еще послала за коньяком и теперь медленно, точно лениво, тянула рюмку за рюмкой, закусывая лимоном с кусочком сахара.
В первый раз это наблюдала Тамара и удивлялась, потому что всегда Женька
была не охотница до вина и
пила очень редко и то только по принуждению
гостей.
Вечером того дня, когда труп Жени увезли
в анатомический театр,
в час, когда ни один даже случайный
гость еще не появлялся на Ямской улице, все девушки, по настоянию Эммы Эдуардовны, собрались
в зале. Никто из них не осмелился роптать на то, что
в этот тяжелый день их, еще не оправившихся от впечатлений ужасной Женькиной смерти заставят одеться, по обыкновению,
в дико-праздничные наряды и идти
в ярко освещенную залу, чтобы танцевать
петь и заманивать своим обнаженным телом похотливых мужчин.
Наконец мы, более или менее, видели четыре нации, составляющие почти весь крайний восток. С одними имели ежедневные и важные сношения, с другими познакомились поверхностно, у третьих
были в гостях, на четвертых мимоходом взглянули. Все четыре народа принадлежат к одному семейству если не по происхождению, как уверяют некоторые, производя, например, японцев от курильцев, то по воспитанию, этому второму рождению, по культуре, потом по нравам, обычаям, отчасти языку, вере, одежде и т. д.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка!
Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох
в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как
в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
В то время существовало мнение, что градоначальник
есть хозяин города, обыватели же
суть как бы его
гости. Разница между"хозяином"
в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь
в том, что последний имел право сечь своих
гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Но Прыщ
был совершенно искренен
в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по
гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся
в то время
в заточении.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая
гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не
было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили
в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут
был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
В Левинском, давно пустынном доме теперь
было так много народа, что почти все комнаты
были заняты, и почти каждый день старой княгине приходилось, садясь зa стол, пересчитывать всех и отсаживать тринадцатого внука или внучку за особенный столик. И для Кити, старательно занимавшейся хозяйством,
было не мало хлопот о приобретении кур, индюшек, уток, которых при летних аппетитах
гостей и детей выходило очень много.