Неточные совпадения
Действительно, нет лучше плода: мягкий, нежный вкус, напоминающий сливочное мороженое и всю свежесть фрукта с тонким ароматом. Плод этот, когда
поспеет, надо
есть ложечкой. Если не ошибаюсь, по-испански он называется нона. Обед тянулся довольно долго, по-английски, и кончился тоже по-английски: хозяин сказал спич,
в котором изъявил удовольствие, что второй раз уже угощает далеких и редких
гостей, желал счастливого возвращения и звал вторично к себе.
Наконец они решились, и мы толпой окружили их: это первые наши
гости в Японии. Они с боязнью озирались вокруг и, положив руки на колени, приседали и кланялись чуть не до земли. Двое
были одеты бедно: на них
была синяя верхняя кофта, с широкими рукавами, и халат, туго обтянутый вокруг поясницы и ног. Халат держался широким поясом. А еще? еще ничего; ни панталон, ничего…
Вон деревни жмутся
в теснинах, кое-где разбросаны хижины. А это что: какие-то занавески с нарисованными на них, белой и черной краской, кругами? гербы Физенского и Сатсумского удельных князей, сказали нам
гости. Дунул ветерок, занавески заколебались и обнаружили пушки:
в одном месте три, с развалившимися станками,
в другом одна вовсе без станка — как страшно! Наши артиллеристы подозревают, что на этих батареях
есть и деревянные пушки.
С последним лучом солнца по высотам загорелись огни и нитями опоясали вершины холмов, унизали берега — словом, нельзя
было нарочно зажечь иллюминации великолепнее
в честь
гостей, какую японцы зажгли из страха, что вот сейчас, того гляди,
гости нападут на них.
Гостям было жарко
в каюте, одни вынимали маленькие бумажные платки и отирали пот, другие, особенно второй баниос, сморкались
в бумажки, прятали их
в рукав, обмахивались веерами.
Вообще мы старались
быть любезны с
гостями, показывали им, после завтрака, картинки и, между прочим,
в книге Зибольда изображение японских видов: людей, зданий, пейзажей и прочего.
В 10-м часу приехали, сначала оппер-баниосы, потом и секретари. Мне и К. Н. Посьету поручено
было их встретить на шканцах и проводить к адмиралу. Около фрегата собралось более ста японских лодок с голым народонаселением. Славно: пестроты нет, все
в одном и том же костюме, с большим вкусом! Мы с Посьетом ждали у грот-мачты, скоро ли появятся
гости и что за секретари
в Японии, похожи ли на наших?
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по числу
гостей; каждый нес обеими руками чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя к
гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели
в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко
было тянуться со стула к полу
в нашем платье. Я протягивал то одну, то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Говорят, не
в пору
гость хуже татарина:
в этом смысле русские
были для него действительно хуже татар.
А как упрашивали они, утверждая, что они хлопочут только из того, чтоб нам
было покойнее! «Вы у нас
гости, — говорил Эйноске, — представьте, что пошел
в саду дождь и старшему
гостю (разумея фрегат) предлагают зонтик, а он отказывается…» — «Чтоб уступить его младшим (мелким судам)», — прибавил Посьет.
Так японцам не удалось и это крайнее средство, то
есть объявление о смерти сиогуна, чтоб заставить адмирала изменить намерение: непременно дождаться ответа. Должно
быть,
в самом деле японскому глазу больно видеть чужие суда у себя
в гостях! А они, без сомнения, надеялись, что лишь только они сделают такое важное возражение, адмирал уйдет, они ответ пришлют года через два, конечно отрицательный, и так дело затянется на неопределенный и продолжительный срок.
Я смотрю на него, что он такое говорит. Я попался: он не англичанин, я
в гостях у американцев, а хвалю англичан. Сидевший напротив меня барон Крюднер закашлялся своим смехом. Но кто ж их разберет: говорят, молятся,
едят одинаково и одинаково ненавидят друг друга!
После обеда нас повели
в особые галереи играть на бильярде. Хозяин и некоторые
гости, узнав, что мы собираемся играть русскую, пятишаровую партию, пришли
было посмотреть, что это такое, но как мы с Посьетом
в течение получаса не сделали ни одного шара, то они постояли да и ушли, составив себе, вероятно, не совсем выгодное понятие о русской партии.
На другой день, 5-го января, рано утром, приехали переводчики спросить о числе
гостей, и когда сказали, что
будет немного, они просили пригласить побольше, по крайней мере хоть всех старших офицеров. Они сказали, что настоящий, торжественный прием назначен именно
в этот день и что
будет большой обед. Как нейти на большой обед? Многие, кто не хотел ехать, поехали.
Впрочем, я и Посьет, может
быть, обязаны его вниманием тому, что мы усердно хозяйничали, потчевали
гостей, подливали им шампанское,
в том числе и ему.
Он скрылся опять, а мы пошли по сводам и галереям монастыря.
В галереях везде плохая живопись на стенах: изображения святых и портреты испанских епископов, живших и умерших
в Маниле.
В церковных преддвериях видны большие картины какой-то старой живописи. «Откуда эта живопись здесь?» — спросил я, показывая на картину, изображающую обращение Св. Павла. Ни епископ, ни наш приятель, молодой миссионер, не знали: они
были только
гости здесь.
Когда мы садились
в катер, вдруг пришли сказать нам, что
гости уж едут, что часть общества опередила нас. А мы еще не отвалили! Как засуетились наши молодые люди! Только что мы выгребли из Пассига, велели поставить паруса и понеслись. Под берегом
было довольно тихо, и катер шел покойно, но мы видели вдали, как кувыркалась
в волнах крытая барка с
гостями.
Гостей угощали чаем, мороженым и фруктами, которые
были, кажется, не без соли, как заметил я, потому что один из
гостей доверчиво запустил зубы
в мангу, но вдруг остановился и стал рассматривать плод, потом поглядывал на нас.
Только мы расстались с судами, как ветер усилился и вдруг оказалось, что наша фок-мачта клонится совсем назад, еще хуже, нежели грот-мачта. Общая тревога; далее идти
было бы опасно: на севере могли встретиться крепкие ветра, и тогда ей несдобровать. Третьего дня она вдруг треснула; поскорей убрали фок. Надо зайти
в порт, а куда?
В Гонконг всего бы лучше, но это значит прямо
в гости к англичанам. Решили спуститься назад, к группе островов Бабуян, на островок Камигуин,
в порт Пио-Квинто, недалеко от Люсона.
Я очень пристально вглядывался
в лица наших
гостей: как хотите, а это все дети одного семейства, то
есть китайцы, японцы, корейцы и ликейцы.
Погуляв по северной стороне островка, где
есть две красивые, как два озера, бухты, обсаженные деревьями, мы воротились
в село. Охотники наши застрелили дорогой три или четыре птицы.
В селе на берегу разостланы
были циновки; на них сидели два старика, бывшие уже у нас, и пригласили сесть и нас. Почти все жители села сбежались смотреть на редких
гостей.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка!
Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох
в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как
в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
В то время существовало мнение, что градоначальник
есть хозяин города, обыватели же
суть как бы его
гости. Разница между"хозяином"
в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь
в том, что последний имел право сечь своих
гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Но Прыщ
был совершенно искренен
в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по
гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся
в то время
в заточении.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая
гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не
было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили
в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут
был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
В Левинском, давно пустынном доме теперь
было так много народа, что почти все комнаты
были заняты, и почти каждый день старой княгине приходилось, садясь зa стол, пересчитывать всех и отсаживать тринадцатого внука или внучку за особенный столик. И для Кити, старательно занимавшейся хозяйством,
было не мало хлопот о приобретении кур, индюшек, уток, которых при летних аппетитах
гостей и детей выходило очень много.