Неточные совпадения
По утрам я читал, упражнялся в
переводах, а иногда и в сочинении
стихов.
Как раньше, Любаша начала устраивать вечеринки, лотереи в пользу ссыльных, шила им белье, вязала носки, шарфы; жила она
переводами на русский язык каких-то романов, пыталась понять
стихи декадентов, но говорила, вздыхая...
— Идите и объявите, — прошептал я ему. Голосу во мне не хватило, но прошептал я твердо. Взял я тут со стола Евангелие, русский
перевод, и показал ему от Иоанна, глава XII,
стих 24...
Когда-то он перевел с немецкого какое-то важное сочинение какого-то важного немецкого поэта, в
стихах, умел посвятить свой
перевод, умел похвастаться дружбой с одним знаменитым, но умершим русским поэтом (есть целый слой писателей, чрезвычайно любящих приписываться печатно в дружбу к великим, но умершим писателям) и введен был очень недавно к Епанчиным женой «старичка сановника».
Последняя есть одно из прекраснейших произведений в сем роде: состарившаяся Лаиса приноси г зеркало свое во храм Венеры с сими
стихами…» (переведено с французского, напечатано в «Вестнике Европы» за 1814 г., т. 77, № 18, сентябрь, отд. «Искусства», стр. 115–119; подпись: «
Перевод — ъъ».
Но он уже сам начинал чувствовать, что
переводы его лишены легкой игривой свободной резвости подлинника, что
стихи у него выходят дубовыми, грузными, тяжело произносимыми и что напряженный смысл их далеко не исчерпывает благоуханного и волнующего смысла гейневского
стиха.
— За ваш прекрасный и любовный труд я при первом случае поставлю вам двенадцать! Должен вам признаться, что хотя я владею одинаково безукоризненно обоими языками, но так перевести «Лорелею», как вы, я бы все-таки не сумел бы. Тут надо иметь в сердце кровь поэта. У вас в
переводе есть несколько слабых и неверно понятых мест, я все их осторожненько подчеркнул карандашиком, пометки мои легко можно снять резинкой. Ну, желаю вам счастья и удачи, молодой поэт.
Стихи ваши очень хороши.
Ужин после заседания носил кавказский характер, с неизбежным «Мраволжамирир». Этой грузинской застольной песнью, чередовавшейся с чтением актерами
стихов Акакия Церетели в русском
переводе и с речами, чествовали старика-поэта до утра.
Печатал в «Русской мысли», у В. М. Лаврова и В. А. Гольцева, под своей полной фамилией
стихи и
переводы с польского и одновременно в «Московском листке», у Пастухова, печатался под псевдонимом «Трефовый король», «Марало Иерихонский» юмористические
стихи, и у него же, в «Гусляре», подписывался полной фамилией.
Переводили повести Мармонтеля, не переведенные Карамзиным, сочиняли
стихами и прозою и втроем читали друг другу свои
переводы и сочинения.
Мы собирались каждую неделю по субботам и читали свои сочинения и
переводы в
стихах и прозе.
И хотя он это все говорил по-итальянски, своим сладким и певучим генуэзским акцентом, но и без
перевода смысл
стихов был ясен, благодаря его необыкновенно выразительным жестам: с таким видом внезапной боли он отдергивал руку, обожженную воображаемым огнем, — и с такой гримасой брезгливого отвращения он отбрасывал от себя холодный уголь.
Приходил к нам и весьма способный и энергичный, Шекспиру и в особенности Байрону преданный, Студицкий. Жаль, что в настоящее время я не помню ни одного из превосходных его стихотворных
переводов еврейских мелодий Байрона. Вынужденный тоже давать уроки, он всем выхвалял поэтический талант одного из своих учеников, помнится, Карелина. Из приводимых Студицким
стихов юноши, в которых говорится о противоположности чувств, возбуждаемых в нем окружающим его буйством жизни, я помню только четыре
стиха...
Николев был очень доволен собою и говорил, что давно так хорошо не играл; он сделался веселее, разговорчивее и ласковее; заставил меня прочесть один монолог из переводимого мною тогда «Филоктета», похвалил и
перевод и чтение и, услышав от Шушерина, что я перевел
стихами комедию Мольера «Школа мужей», потребовал, чтоб я непременно прочел ему свой
перевод.
Шаховской сам читал им
перевод «Мизантропа», и тот же Брянский сказывал мне, что они не могли удержаться от смеху, слушая Шаховского, который, браня Кокошкина почти после каждого
стиха, до того горячился и до того был смешон, что никто не понимал ни одного слова из пиесы и что, наконец, Шаховской сам расхохотался…
Мы выбрали для этого «Федру», всю роль которой я перевел для Шушерина (некоторые места даже
стихами), хотя он и читал «Федру» в старинном
переводе.
Впоследствии
перевод «Танкреда» был напечатан с приложением портрета Семеновой и
стихами к ней переводчика.
Мы принялись. Иосаф начал с невозмутимым вниманием скандовать
стихи, потом разбивал их на предложения, отыскивал подлежащее, сказуемое.
Перевод он писал аккуратнейшим почерком, раза два принимался для этого чинить перо, прописывал сполна каждое слово и ставил все грамматические знаки.
Я помню также небольшую книжку мелких стихотворений и
переводов в
стихах Александра Семеныча, которую знали только самые короткие и домашние люди.
В декабре месяце, часу в десятом вечера, шел я от товарища домой по Ново-Дворянской улице, — заходил отметить
стихи из «Одиссеи», заданные для
перевода.
Была такая хрестоматия Ходобая и Виноградова, — с разными отрывками и рассказцами для
перевода с латинского на русский и с русского на латинский. Попался мне там один рассказец: «Геркулес на распутьи». И вдруг вздумалось мне переложить его в
стихи.
Эти
стихи, в
переводе, великого русского писателя-поэта поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Юрьевича Лермонтова, убитого в 1841 году, участника сражений, — человека воинской доблести, с истинно-русской душой.
О том, почему я прежде не понимал учения Христа и как и почему я понял его, я написал два большие сочинения: Критику догматического богословия и новый
перевод и соединение четырех Евангелий с объяснениями. В сочинениях этих я методически, шаг за шагом стараюсь разобрать всё то, что скрывает от людей истину, и
стих за
стихом вновь перевожу, сличаю и соединяю четыре Евангелия.