Неточные совпадения
Посещение кухни было строго воспрещено Грэю, но раз
открыв уже этот удивительный, полыхающий
огнем очагов мир пара, копоти, шипения, клокотания кипящих жидкостей, стука ножей и вкусных запахов, мальчик усердно навещал огромное помещение.
«Пусть отопрет горничная», — решил Самгин, но, зачем-то убавив
огня в лампе, побежал
открывать дверь.
Он, с
огнем опытности в руках, пускался в лабиринт ее ума, характера и каждый день
открывал и изучал все новые черты и факты, и все не видел дна, только с удивлением и тревогой следил, как ее ум требует ежедневно насущного хлеба, как душа ее не умолкает, все просит опыта и жизни.
Райский приласкал его и приласкался к нему, сначала ради его одиночества, сосредоточенности, простоты и доброты, потом вдруг
открыл в нем страсть, «священный
огонь», глубину понимания до степени ясновидения, строгость мысли, тонкость анализа — относительно древней жизни.
Солдаты бросили стрельбу в пятнышко и, выстроившись на берег в одну линию,
открыли частый
огонь по уходящей птице, чем больше они горячились, тем дальше отгоняли птицу.
— Теперь смотри внимательно, что я тебе покажу… Она широко
открыла рот и поставила
огонь так, чтобы он освещал ей гортань. Коля поглядел и отшатнулся.
Окончив ужин, все расположились вокруг костра; перед ними, торопливо поедая дерево, горел
огонь, сзади нависла тьма, окутав лес и небо. Больной, широко
открыв глаза, смотрел в
огонь, непрерывно кашлял, весь дрожал — казалось, что остатки жизни нетерпеливо рвутся из его груди, стремясь покинуть тело, источенное недугом. Отблески пламени дрожали на его лице, не оживляя мертвой кожи. Только глаза больного горели угасающим
огнем.
Я эту фальшь в лошади мужичку и
открыл, а как цыган стал со мною спорить, что не
огонь жжен на лбу, а бородавка, я в доказательство моей справедливости ткнул коня шильцем в почку, он сейчас и шлеп на землю и закрутился.
В избе между тем при появлении проезжих в малом и старом населении ее произошло некоторое смятение: из-за перегородки, ведущей от печки к стене, появилась лет десяти девочка, очень миловидная и тоже в ситцевом сарафане; усевшись около светца, она как будто бы даже немного и кокетничала; курчавый сынишка Ивана Дорофеева, года на два, вероятно, младший против девочки и очень похожий на отца, свесил с полатей голову и чему-то усмехался: его, кажется, более всего поразила раздеваемая мужем gnadige Frau, делавшаяся все худей и худей; наконец даже грудной еще ребенок, лежавший в зыбке,
открыл свои большие голубые глаза и стал ими глядеть, но не на людей, а на
огонь; на голбце же в это время ворочалась и слегка простанывала столетняя прабабка ребятишек.
— Давай самовар! — радостно скомандовал хозяин. — А ставни не
открывай, давай
огня лучше, налей лампу!
2 ноября Пугачев со всеми силами подступил опять к Оренбургу и, поставя около всего города батареи,
открыл ужасный
огонь.
Чтобы отвязаться от тяжелых грез, Егорушка
открыл глаза и стал смотреть на
огонь.
Она выпрямилась при этих словах, удивлённая, широко
открыв глаза. Но Илья уже не видел ничего: буйное желание отплатить ей охватило его, как
огнём, и, намеренно не торопясь, он обкладывал её тяжёлыми и грубыми словами...
Уходить поздно. Надо находить другой выход. Зная диспозицию нападения врага, вмиг соображаю и успокаиваюсь: первое дело следить за Дылдой и во что бы то ни стало не дать потушить лампу: «темная» не удастся, при
огне не решатся. Болдоха носит бороду — значит, трусит. Когда Болдоха меня узнает, я скажу ему, что узнал Безухого,
открою секрет его шапки — и кампания выиграна. А пока буду следить за каждым, кто из чужих полезет к столу, чтобы сорвать лампу. Главное — за Дылдой.
Вечерняя заря тихо гасла. Казалось, там, на западе, опускается в землю огромный пурпурный занавес,
открывая бездонную глубь неба и веселый блеск звезд, играющих в нем. Вдали, в темной массе города, невидимая рука сеяла
огни, а здесь в молчаливом покое стоял лес, черной стеной вздымаясь до неба… Луна еще не взошла, над полем лежал теплый сумрак…
Пётр торопливо
открыл одну из белых дверей, осветил комнату
огнём двух электрических ламп, пристально посмотрел во все углы и, раздеваясь, заговорил сухо и быстро...
— Господа офицеры! — сказал Блесткин, подскакав к батарее, — его превосходительство приказал вам быть в готовности, и если французы
откроют по вас
огонь, то сейчас отвечать.
— Лодка остановилась, и когда я закричал, что
открою по ним батальный
огонь, гребцы принялися за веслы, причалили к берегу…
— Так мы вдогонку и
откроем по нем
огонь? Понимаю, господин офицер. Это вроде тех засад, о коих говорит Цезарь в комментариях своих de bello Gallico…
Здесь было человек сто пятьдесят, может быть, двести, Часть их беседовала, рассеявшись группами, часть проходила через далекие против меня двери взад и вперед, а те двери
открывали золото
огней и яркие глубины стен, как бы полных мерцающим голубым дымом.
Нина. Я одинока. Раз в сто лет я
открываю уста, чтобы говорить, и мой голос звучит в этой пустоте уныло, и никто не слышит… И вы, бледные
огни, не слышите меня… Под утро вас рождает гнилое болото, и вы блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни. Боясь, чтобы в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение в вас, как в камнях и в воде, производит обмен атомов, и вы меняетесь непрерывно. Во вселенной остается постоянным и неизменным один лишь дух.
Насмешкой — скромность побеждать
И, побеждая, вид покорный
Хранить; иль весь
огонь страстей
Мгновенно
открывать пред ней!
Ослепительная фиолетовая трещина расколола тьму, и ночь содрогнулась удар грома оглушил землю. Панический, долгий грохот рычал, ворочался, ревел, падал. Снова холодный
огонь молний зажмурил глаза Аяна;
открыв их, он видел еще в беснующейся темноте залитый мгновенным светом пролив, превращенный в сплошную оргию пены и водяных пропастей. Вал поднял шлюпку, бросил, вырвал одно весло — Аян вздрогнул.
Раз! Раз! Раз! Раз! Такой
огонь открою!
Неприятель, не дожидаясь атаки, скрывается в лес и
открывает оттуда ружейный
огонь. Пули летают чаще.
Тот же вечер. Конец улицы на краю города. Последние дома, обрываясь внезапно,
открывают широкую перспективу: темный пустынный мост через большую реку. По обеим сторонам моста дремлют тихие корабли с сигнальными
огнями. За мостом тянется бесконечная, прямая, как стрела, аллея, обрамленная цепочками фонарей и белыми от инея деревьями. В воздухе порхает и звездится снег.
Засветил
огня Никита Федорыч, распечатал приготовленное к нареченному тестю письмо и приписал в нем, чтобы он попытал отыскать на Гребновской пристани Дмитрия Петровича Веденеева и, какую он цену на тюленя́ скажет, по той бы и продавал… Написал на случай письмо и к Веденееву, просил его познакомиться с Дорониным и
открыть ему настоящие цены.
Кнут и плаху, топор и
огонь, холод и голод претерпи, а ихнего дела не выдай и тайностей их никому не
открой.
Капельки пота выступили на лбу. Она колебалась минуту, другую… И вдруг, неожиданно для самой себя, схватила со стола вышивку Палани, вместе с нею метнулась к топившейся печи в дальний угол комнаты.
Открыть дверцу и бросить в
огонь ненавистную работу своего врага было для Вассы делом одной минуты.
Открыв глаза, я увидел, что
огонь в юрте был притушен: в очаге только тлелись уголья.
Стрелки
открыли по ней беглый
огонь, но так как все торопились, то никто не попал.
Врач заключил, что Павел Николаевич умер от антонова
огня, а в городе утверждали, что он был отравлен для того, чтобы не
открыл ничего более.
Погаси
огонь и
открой окно.
Мне стало противно, и я тоже ушел из театра, да и не хотелось мне слишком рано
открыть свое инкогнито. На улице я взглянул в ту сторону неба, где была война, там все было спокойно, и ночные желтые от
огней облака ползли медленно и спокойно. «Быть может, все это сон и никакой войны нет?» — подумал я, обманутый спокойствием неба и города.
Были из них даже по-своему благочестивые: эти
открывали свои радушные хаты для пиров только до «благодатной», то есть до второго утреннего звона в лавре. А как только раздавался этот звон, казачка крестилась, громко произносила: «радуйся, благодатная, господь с тобою» и сейчас же всех гостей выгоняла, а
огни гасила.
Мерик. Тоже как вот и барин… Ходил, как окаянный, завороженный, счастьем похвалялся… день и ночь как в
огне, а пришла пора,
открыл глаза… Не любовь была, а одно только обманство…
— Посмотри, уже светает… Как у меня шумит в голове… все тело горит, как в
огне, а внутри я чувствую холод…
Открой окно,
открой окно…
Артиллерия наша
открыла по ним
огонь, что заставило их приостановиться, но через некоторый промежуток времени их наступление вновь возобновилось и уже с большей энергией, особенно в обход нашего правого фланга.
Турки в недоумении смотрели на происходившее и наконец, догадавшись,
открыли убийственный
огонь.
Браницкий принял на себя наблюдение и оборону от конфедератских шаек с той стороны Вислы, а Александр Васильевич — осаду замка. Мы уже знаем выгодное положение последнего и невозможность взять его без сильного обстреливания и пробития бреши. У Суворова между тем не было ни одного осадного орудия. Но по его приказанию втащили с чрезвычайными усилиями несколько полевых пушек в верхние этажи наиболее высоких домов и оттуда
открыли по замку
огонь, а королевско-польский военный инженер повел две минные галереи.
Последние, следуя своему обыкновению, подпустили их, а затем
открыли убийственный
огонь и выслали пехоту.
Время и место возникновения пожара удостоверено было при следствии несколькими свидетелями. Из них первые очевидцы пожара, крестьяне Щевелев и Бобылев, увидев, что у барского дома горит крыша, побежали на пожар и нашли дом запертым, а потому отбили замок у входных дверей в нижнем этаже; в антресолях
огня еще не было. Когда же они
открыли дверь, ведущую на чердак, то идти туда было уже нельзя.
Японцы, по обыкновению,
открыли убийственный
огонь пачками.
Через несколько минут больной
открыл глаза, горевшие лихорадочным
огнем, и окинул Егора испуганным взглядом.
Наша артиллерия
открыла по наступавшим убийственный
огонь и, несмотря на всевозможные закрытия, высокий гаолян, скрывавший совершенно наступающие колонны, клала их массами.
Разместясь и укрывшись около крестьянской бани, отряд Шитенина
открыл внезапно
огонь.
И следом за этим, прикрывающиеся флагом Красного Креста японцы
открывают по замолчавшим нашим частям убийственный
огонь.
В один из этих дней Глебу Алексеевичу стало особенно худо. Он лежал у себя в спальне, не вставая с утра и был в полузабытьи. Его красивое, исхудалое лицо было положительно цвета наволочки подушки, служившей ему изголовьем, и лишь на скулах выступали красные зловещие пятна: глаза, которые он изредка
открывал, сверкали лихорадочным
огнем, на высоком, точно выточенном из слоновой кости лбу, блестели крупные капли пота.
Курбьер
открыл, между тем, картечный
огонь и построил оба свои батальона в каре, но они не выдержали яростной атаки подоспевших к Суворову конно-гренадер и положили оружие. Тем временем приближалась прусская кавалерия.
И действительно, адский
огонь, который
открывают японцы, ошеломляет, но лишь на первое время.