Неточные совпадения
Дети с испуганным и радостным визгом бежали впереди. Дарья Александровна, с трудом борясь с своими облепившими ее ноги юбками, уже не шла, а бежала, не спуская с глаз детей. Мужчины, придерживая шляпы, шли большими шагами. Они были уже у самого крыльца, как большая капля ударилась и разбилась о край
железного жолоба. Дети и за ними большие с веселым говором вбежали под защиту
крыши.
И в это же время, как бы одолев препятствия, ветер посыпал снег с
крыш вагонов, затрепал каким-то
железным оторванным листом, и впереди плачевно и мрачно заревел густой свисток паровоза. Весь ужас метели показался ей еще более прекрасен теперь. Он сказал то самое, чего желала ее душа, но чего она боялась рассудком. Она ничего не отвечала, и на лице ее он видел борьбу.
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые стены без
крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным
железною решеткою.
Четверть часа спустя оба экипажа остановились перед крыльцом нового деревянного дома, выкрашенного серою краской и покрытого
железною красною
крышей. Это и было Марьино, Новая слободка тож, или, по крестьянскому наименованью, Бобылий Хутор.
Клим ожидал, что жилище студента так же благоустроено, как сам Прейс, но оказалось, что Прейс живет в небольшой комнатке, окно которой выходило на
крышу сарая; комната тесно набита книгами, в углу — койка, покрытая дешевым байковым одеялом, у двери — трехногий
железный умывальник, такой же, какой был у Маргариты.
Сидели в большой полутемной комнате, против ее трех окон возвышалась серая стена, тоже изрезанная окнами. По грязным стеклам, по балконам и
железной лестнице, которая изломанной линией поднималась на
крышу, ясно было, что это окна кухонь. В одном углу комнаты рояль, над ним черная картина с двумя желтыми пятнами, одно изображало щеку и солидный, толстый нос, другое — открытую ладонь. Другой угол занят был тяжелым, черным буфетом с инкрустацией перламутром, буфет похож на соединение пяти гробов.
Москва была богато убрана снегом, толстые пуховики его лежали на
крышах, фонари покрыты белыми чепчиками, всюду блестело холодное серебро, морозная пыль над городом тоже напоминала спокойный блеск оксидированного серебра. Под ногами людей хрящевато поскрипывал снег, шуршали и тихонько взвизгивали
железные полозья саней.
Железная, когда-то зеленая
крыша, давно некрашенная, краснела от ржавчины, и несколько листов были задраны кверху, вероятно, бурей; тес, которым был обшит дом, был ободран местами людьми, обдиравшими его там, где он легче отдирался, отворачивая ржавые гвозди.
Суеверный Лука крестится и творит молитву, когда хлопнет
железным листом на
крыше или завоет в трубе.
Внутри фанзы, по обе стороны двери, находятся низенькие печки, сложенные из камня с вмазанными в них
железными котлами. Дымовые ходы от этих печей идут вдоль стен под канами и согревают их. Каны сложены из плитнякового камня и служат для спанья. Они шириной около 2 м и покрыты соломенными циновками. Ходы выведены наружу в длинную трубу, тоже сложенную из камня, которая стоит немного в стороне от фанзы и не превышает конька
крыши. Спят китайцы всегда голыми, головой внутрь фанзы и ногами к стене.
А тогда в особенности: полазь-ка по
крышам зимой, в гололедицу, когда из разорванных рукавов струями бьет вода, когда толстое сукно куртки и штанов (и сухое-то не согнешь) сделается как лубок, а неуклюжие огромные сапожищи, на
железных гвоздях для прочности, сделаются как чугунные.
Кругом домика, с правой стороны ворот, под легкой
железной лестницей, приделанной к
крыше с незапамятных времен, пребывали «холодные сапожники», приходившие в Москву из Тверской губернии с «
железной ногой», на которой чинили обувь скоро, дешево и хорошо.
Движется «кобылка» сквозь шпалеры народа, усыпавшего даже
крыши домов и заборы… За ссыльнокаторжными, в одних кандалах, шли скованные по нескольку
железным прутом ссыльные в Сибирь, за ними беспаспортные бродяги, этапные, арестованные за «бесписьменность», отсылаемые на родину. За ними вереница заваленных узлами и мешками колымаг, на которых расположились больные и женщины с детьми, возбуждавшими особое сочувствие.
И еще выделялся глубокий, тревожный гул тополей, а на старой
крыше «магазина»
железные листы гремели, как будто кто трогал их или пробегал тяжелыми торопливыми шагами.
Еще выше надо всем этим возвышался выступавший из
крыши фронтон с одним полукруглым окном, в котором хотя и держалась дубовая рама с остатками разбитых зеленоватых стекол, но теперь единственное противодействие ветрам и непогодам представляла снова часто повторяющаяся с уличной стороны этого дома
железная решетка.
Где-то далеко-далеко, за линией
железной дороги, за какими-то черными
крышами и тонкими черными стволами деревьев, низко, над темной землей, в которой глаз не видит, а точно чувствует могучий зеленый весенний тон, рдеет алым золотом, прорезавшись сквозь сизую мглу, узкая, длинная полоска поздней зари.
Это звонили на моленье, и звонили в последний раз; Вихрову при этой мысли сделалось как-то невольно стыдно; он вышел и увидел, что со всех сторон села идут мужики в черных кафтанах и черных поярковых шляпах, а женщины тоже в каких-то черных кафтанчиках с сборками назади и все почти повязанные черными платками с белыми каймами; моленная оказалась вроде деревянных церквей, какие прежде строились в селах, и только колокольни не было, а вместо ее стояла на
крыше на четырех столбах вышка с одним колоколом, в который и звонили теперь;
крыша была деревянная, но дерево на ней было вырезано в виде черепицы; по карнизу тоже шла деревянная резьба; окна были с
железными решетками.
Дальше поднимались десятки всевозможных труб и правильными рядами горбились
крыши отдельных корпусов, точно броня чудовища, которое
железными лапами рвало землю, оглашая воздух на далекое расстояние металлическим лязгом, подавленным визгом вертевшегося железа и сдержанным ворчанием.
[Маточкой называется небольшой компас или, лучше сказать, грубо сделанная коробочка с крышкою; внутри коробки, под самою
крышей, вделывается бумажный кружок, на котором означены страны света, на дне же ее прикрепляется
железная шпилька, на которой вращается магнитная стрелка.
Плотники подняли полы и рубят новые накаты, кровельщики влезли на
крышу, звенят
железными листами, вбивают гвозди.
На переезде Московско-Казанской
железной дороги была сорвана
крыша с элеватора, штопором свернут гигантский
железный столб семафора, и верхний конец его воткнулся в землю.
Налево от шоссе тянулось потемневшее жнивье, и только на бугристом и близком горизонте одинокими купами поднимались невысокие разрозненные деревья и кусты. Впереди, недалеко, была застава и возле нее трактир с
железной красной
крышей, а у трактира кучка людей дразнила деревенского дурачка Илюшу.
Язёв отец — Дрянной Мужик — лениво бьет в сторожевой колокол; каждый раз, когда он дергает веревку, она, задевая за
железный лист
крыши, жалобно поскрипывает, потом раздается сухой удар маленького колокола, — он звучит кратко, скучно.
А тут еще Гордей Евстратыч затевал старый дом перестраивать:
крыша деревянная ему помешала — загорелось налаживать непременно
железную, потом палубить снаружи да красить внутри.
Но сам не успевает пробраться к лестнице и, вижу, проваливается. Я вижу его каску наравне с полураскрытой
крышей… Невдалеке от него вырывается пламя… Он отчаянно кричит… Еще громче кричит в ужасе публика внизу… Старик держится за
железную решетку, которой обнесена
крыша, сквозь дым сверкает его каска и кисти рук на решетке… Он висит над пылающим чердаком… Я с другой стороны
крыши, по желобу, по ту сторону решетки ползу к нему, крича вниз народу.
Я вошел. Дверь заперлась, лязгнул замок, и щелкнул ключ. Мебель состояла из двух составленных рядом скамеек с огромным еловым поленом, исправляющим должность подушки. У двери закута была высока, а к окну спускалась
крыша. Посредине, четырехугольником, обыкновенное слуховое окно, но с
железной решеткой. После треволнений и сытного завтрака мне первым делом хотелось спать и ровно ничего больше. «Утро вечера мудренее!» — подумал я засыпая.
Но скоро увидал впереди просвет, осторожно прислушался, бесшумно сделал ещё несколько шагов, выглянул, — перед ним тянулось полотно
железной дороги, за насыпью снова стояли деревья, но они были редкие, мелкие, и сквозь их сети просвечивала серая
крыша какого-то здания.
И точно: ее имение, и усадьба, и самый дом (я невольно взглянул на
крышу, она была
железная) — все оказалось в превосходном порядке, все было аккуратно, чисто, прибрано, где нужно — выкрашено, хоть бы у немки.
Когда случалось овладевать целым медвежьим гнездом, то из берлоги брали и привозили маленьких медвежат. Их обыкновенно держали в большом каменном сарае с маленькими окнами, проделанными под самой
крышей. Окна эти были без стекол, с одними толстыми,
железными решетками. Медвежата, бывало, до них вскарабкивались друг по дружке и висели, держась за железо своими цепкими, когтистыми лапами. Только таким образом они и могли выглядывать из своего заключения на вольный свет божий.
К ночи поднялся сильный ветер, гремевший
железными листами на
крыше, — и в эту ночь умер от страха Петров.
В одном большом доме разошлись врозь стены. Стали думать, как их свести так, чтобы не ломать
крыши. Один человек придумал. Он вделал с обеих сторон в стены
железные ушки; потом сделал
железную полосу, такую, чтобы она на вершок не хватала от ушка до ушка. Потом загнул на ней крюки по концам так, чтобы крюки входили в ушки. Потом разогрел полосу на огне; она раздалась и достала от ушка до ушка. Тогда он задел крюками за ушки и оставил ее так. Полоса стала остывать и сжиматься и стянула стены.
И словно от земли, от
крыш и домов отпало что-то
железное, что давило и сковывало, и все начало пахнуть: снег, навоз и дома.
Домик обшит был тесом, выкрашенным в дикую краску,
крыша железная ярко-зеленого цвета.
Вот он и стал пытать, не будут ли мертвые лягушки двигать ногами и от воздушного электричества. Для этого он взял лягушек, снял с них шкуру, отрезал головы и передние лапы и подвесил их медными крючками к
крыше под
железный желоб. Он думал, что когда найдет гроза и в воздухе будет много электричества, то через медную проволоку электричество пройдет в лягушек, и они начнут шевелиться.
В походном, наскоро сколоченном из досок зверинце Иоганна Миллера сторожа еще не успели зажечь ламп для вечернего представления. На всем лежит тяжелая полумгла.
Железные решетки, клетки, барьеры, скамейки, столбы, поддерживающие
крышу, кадки с водою и ящики для песка кажутся при этом умирающем мерцании осеннего вечера нагроможденными в беспорядке. Воздух насыщен острым запахом мелких хищников: лис, куниц и рысей, смешанным с запахом испортившегося сырого мяса и птичьего помета.
Отчего, когда хотят высушить доски, то кладут их под
железную, а не под соломенную
крышу?
А огненная орифлама все горела над городом в одной из рам бельведера, и ветер рвал ее и хлестал ее мокрые каймы о
железные трубы
железных драконов, венчавших
крышу хрустальной клетки, громоздившейся на крутой горе и под сильным ветром.
Настал вечер. Отужинали. Непогода усиливалась. В саду стоял глухой, могучий гул. В печных трубах свистело. На
крыше сарая полуоторванный
железный лист звякал и трепался под ветром. Конкордия Сергеевна в поношенной блузе и с косынкою на редких волосах укладывала в спальне белье в чемоданы и корзины — на днях Катя уезжала в гимназию. Горничная Дашка, зевая и почесывая лохматую голову, подавала Конкордии Сергеевне из бельевой корзины выглаженные женские рубашки, юбки и простыни.
Наверху было темно. Но в этой темноте так же, как в гостиной, все жило и двигалось. Ветер в саду гудел глухо и непрерывно, то усиливаясь, то ослабевая. На дворе отрывисто лаяла собака, словно прислушиваясь к собственному лаю, и заканчивала протяжным воем. Полуоторванный
железный лист звякал на
крыше сарая. Сергей остановился посреди комнаты. Он медленно дышал и пристально вглядывался в темноту.
Хозяйка же Сафроныча в бабьей простоте «без направления» думала иначе и, переняв все деньги, мужем с Пекторалиса взысканные, собрала капиталец, с которым не хотела более лазить через забор, и купила себе домик — хороший домик, чистенький, веселенький, на высоком фундаменте и с мезонинчиком и с остренькою высокою
крышею — словом, превосходный домик, и притом рядом с своим старым пепелищем, где все их дела расстроил
железный Гуго.
Разместились гости, где кому следовало, а князь с архимандритом в его келье лег. Наступил час полуночный, ветер в трубе воет,
железными ставнями хлопает, по
крыше свистит. Говорит князь шепотом...
Самая беседка была круглая, с остроконечною
крышею, на вершине которой, на
железном шпиле вертелся флюгер — золоченый петух.
Собирался ли он жениться: выстраивали на дворе спальню и девичью, первую только с тремя стенами, придвигали их к одной стороне дома, подводили под них фундамент, нахлобучивали их
крышею, огромными,
железными связями скрепляли все с главным зданием, которое можно было назвать родоначальным; наконец вырубали, где нужно, двери и закладывали окна.
Это было вроде не то беседки, не то часовни, восьмиугольное здание, с остроконечной
крышей, семью узенькими окнами и
железной дверью, запертой огромным болтом и громадных размеров
железным замком.
В 1746 году императрица приказала поставить на
крыше дворца два купола: один с крестом на Невской перспективе, где будет церковь, и для симметрии, на другой противоположной части дворца, на куполе утвердить звезду.
Железный крест, четырехаршинной величины, был сделан на сестрорецких заводах. На золочение креста пошло один фунт шестьдесят восемь золотников червонного золота, или двести два иностранных червонца.
С двух сторон шли
железные решетки и оставляли широкий выход из сквера; направо, вдоль Большой Царицынской, тянулись красивые клинические здания, белая четырехэтажная школа уходила высоко в небо острой
крышей.
Мастеровые бросали работу и неслись туда же, и никто не стеснялся своего костюма и неумытого лица; и только, бывало, пронесется крик: «Пожар!», все мужчины и мальчишки лезут на
крыши, гремя
железными листами, и стоят, еле держатся, протягивают вдаль указательные персты, как полководцы на памятнике.