Неточные совпадения
— Оттого, что я считаю, что
мировой суд
есть дурацкое учреждение, — отвечал мрачно Левин, всё время ждавший случая разговориться с Вронским, чтобы загладить свою грубость при первой встрече.
— Я пожалуюсь? Да ни за что в свете! Разговоры такие пойдут, что и не рад жалобе! Вот на заводе — взяли задатки, ушли. Что ж
мировой судья? Оправдал. Только и держится всё волостным судом да старшиной. Этот отпорет его по старинному. А не
будь этого — бросай всё! Беги на край света!
— Это игрушка, — перебил его Левин. —
Мировые судьи нам не нужны. Я в восемь лет не имел ни одного дела. А какое имел, то
было решено навыворот.
Мировой судья от меня в сорока верстах. Я должен о деле, которое стоит два рубля, посылать поверенного, который стоит пятнадцать.
Николай Петрович попал в
мировые посредники и трудится изо всех сил; он беспрестанно разъезжает по своему участку; произносит длинные речи (он придерживается того мнения, что мужичков надо «вразумлять», то
есть частым повторением одних и тех же слов доводить их до истомы) и все-таки, говоря правду, не удовлетворяет вполне ни дворян образованных, говорящих то с шиком, то с меланхолией о манципации (произнося ан в нос), ни необразованных дворян, бесцеремонно бранящих «евту мунципацию».
Это —
мировые силы, какими они
были до вмешательства разума.
— Нет, Клим Иванович, ты подумай! — сладостно воет он, вертясь в комнате. — Когда это
было, чтоб премьер-министр, у нас, затевал публичную говорильню, под руководством Гакебуша, с участием Леонида Андреева, Короленко, Горького? Гакебушу — сто тысяч, Андрееву — шестьдесят, кроме построчной, Короленке, Горькому — по рублю за строчку. Это тебе — не Европа! Это —
мировой аттракцион и — масса смеха!
— А я — Ловцов, Максим, — звучно сказал лохматый. — Эти двое уполномочены
были дело вести, а меня общество уполномочило на
мировую.
«Законное дело» братца удалось сверх ожидания. При первом намеке Тарантьева на скандалезное дело Илья Ильич вспыхнул и сконфузился; потом пошли на
мировую, потом
выпили все трое, и Обломов подписал заемное письмо, сроком на четыре года; а через месяц Агафья Матвеевна подписала такое же письмо на имя братца, не подозревая, что такое и зачем она подписывает. Братец сказали, что это нужная бумага по дому, и велели написать: «К сему заемному письму такая-то (чин, имя и фамилия) руку приложила».
Дело в том, что у Татьяны Павловны
был в то утро в
мировом суде процесс с ее кухаркою.
Еще вчера я вырезал из газеты адрес — объявление «судебного пристава при С.-Петербургском
мировом съезде» и проч., и проч. о том, что «девятнадцатого сего сентября, в двенадцать часов утра, Казанской части, такого-то участка и т. д., и т. д., в доме № такой-то,
будет продаваться движимое имущество г-жи Лебрехт» и что «опись, оценку и продаваемое имущество можно рассмотреть в день продажи» и т. д., и т. д.
В таком чисто монистическом, монофизитском религиозном сознании не может
быть пророчеств о новой жизни, новой
мировой эпохе, о новой земле и новом небе, нет исканий нового града, столь характерных для славянства.
Европа заинтересована
была в том, чтобы насильственно оставлять Россию в замкнутом круге, не допускать ее в
мировую ширь, препятствовать
мировой роли России.
Россия
была внутренне слишком разодрана и поглощена мелочными политическими распрями, партийными счетами, групповыми социальными антагонизмами, закрывавшими всякие большие
мировые, исторические перспективы.
Для исторического, обращенного к
мировым ценностям взгляда на жизнь остается в силе заповедь Ницше:
будьте жестки, тверды.
Культура перестанет
быть столь исключительно европейской и станет
мировой, универсальной.
Она
есть результат столкновения империалистических воль к
мировому могуществу и
мировому преобладанию.
Мировая война, естественно, должна
была бы направить национальную мысль на
мировые задачи.
Человек, закупоренный в себе, и
есть существо несвободное, не определяемое глубиной, а определяемое извне
мировой необходимостью, в которой все разорвано, враждебно одно другому, выпало из глубины, т. е. не духовно.
Еще более приходится признать, что в духовной жизни германского народа, в германской мистике, философии, музыке, поэзии
были великие и
мировые ценности, а не один лишь культ силы, не один призрачный феноменализм и пр.
Мировой беспорядок должен
быть прекращен самим немцем, а немцу все и вся представляется беспорядком.
По сравнению с этой перспективой вся
мировая война
есть лишь семейная распря.
Европа перестанет
быть центром
мировой истории, единственной носительницей высшей культуры.
В России давно уже нарождалось пророческое чувствование того, что настанет час истории, когда она
будет призвана для великих откровений духа, когда центр
мировой духовной жизни
будет в ней.
Жизнь
мирового города
есть жизнь человека на свободе, жизнь автономная, независимая от священного авторитета, секуляризированная.
Если Европа хотела оставаться монополистом и пребывать в своем европейском самодовольстве, она должна
была воздержаться от
мировой войны.
Христианское мессианское сознание может
быть лишь сознанием того, что в наступающую
мировую эпоху Россия призвана сказать свое новое слово миру, как сказал его уже мир латинский и мир германский.
Казалось, должны
были быть сделаны попытки осмыслить войну, определить место России в
мировой жизни, сознать свое призвание.
Мировая катастрофа, столь непосредственно грозная для Франции,
будет кризисом и концом мещанских идеалов жизни, замкнутых в земное довольство.
И Бакунин в своей пламенной жажде
мирового пожара, в котором все старое должно сгореть,
был русским, славянином,
был мессианистом.
Нельзя
было расшатывать исторические основы русского государства во время страшной
мировой войны, нельзя
было отравлять вооруженный народ подозрением, что власть изменяет ему и предает его.
Общественность же
была оторвана от души человеческой, от духовной жизни личности и от души
мировой, от жизни космической.
Именно германскому империализму суждено
было разоблачить, что империализм неизбежно ведет не только к войне, но и к
мировой войне.
Духовным результатом
мировой войны
будет также преодоление односторонности и замкнутости так называемой европейской культуры, ее выход в
мировую ширь.
Но западничество
есть заблуждение детского возраста, и оно находится в противоречии с
мировыми задачами России.
Не
было принято во внимание, что существуют глубокие недра земли, и необъятная
мировая ширь, и звездные миры.
И нужна
была совершенно исключительная
мировая катастрофа, нужно
было сумасшествие германизма от гордости и самомнения, чтобы Россия осознала себя, стряхнула с себя пассивность, разбудила в себе мужественные силы и почувствовала себя призванной к великим делам в мире.
Нельзя
было подойти к
мировой трагедии с запасом старых просветительных идей, старых рационалистически-социологических схем.
Ни одна из задач
мировой войны не может
быть положительно разрешена, и прежде всего не может
быть разрешен восточный вопрос.
Я думал, что
мировая война выведет европейские народы за пределы Европы, преодолеет замкнутость европейской культуры и
будет способствовать объединению Запада и Востока.
Но сама эта общественность
была глубоко «частной», признавшей единственной ценностью благо Ив́анов и Петр́ов, по своей ориентировке игнорировавшей исторические ценности и задачи,
мировые, сверхчеловеческие перспективы.
В одном из своих аспектов
мировая война должна
быть признана неотвратимым и роковым моментом в развитии и диалектике империализма.
Но работа сознания в этом направлении должна
быть плодотворной и для практических задач, для всего направления нашей
мировой и внутренней политики.
Для того, кто смотрит на
мировую борьбу с точки зрения философии истории, должно
быть ясно, что ныне разыгрывается один из актов всемирно-исторической драмы Востока и Запада.
Если
мировая война
будет еще долго продолжаться, то все народы Европы со старыми своими культурами погрузятся во тьму и мрак.
Но сознание этой массы должно
быть поднято до этого
мирового сознания, а не до того рабски-обособленного сознания, для которого все
мировое оказывается внешним и навязанным.
Война 1914 года глубже и сильнее вводит Россию в водоворот
мировой жизни и
спаивает европейский Восток с европейским Западом, чем война 1812 года.
Русское самосознание не может
быть ни славянофильским, ни западническим, так как обе эти формы означают несовершеннолетие русского народа, его незрелость для жизни
мировой, для
мировой роли.
Другие оказались духовно подготовленными к
мировой катастрофе, в ней не
было для них ничего неожиданного, ничего сбивающего с их точек зрения на жизнь.
Это совершенно явно взято от Гегеля и
было оправдано тем, что в основе истории лежит
мировой дух, разум.
Борьба, которую ведет так насильнически Германия за
мировое преобладание, для нее может
быть не менее оправдана и в ней может
быть свой нравственный пафос.