Неточные совпадения
— Я помню про детей
и поэтому всё в мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю,
чем я спасу их: тем ли,
что увезу от отца, или тем,
что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом…
Ну, скажите, после того…
что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите
же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая голос. — После того как мой муж, отец моих детей, входит в любовную связь с гувернанткой своих детей…
—
Ну что же ты скажешь мне? — сказал Левин дрожащим голосом
и чувствуя,
что на лице его дрожат все мускулы. — Как ты смотришь на это?
—
Ну, хорошо, хорошо!… Да
что ж ужин? А, вот
и он, — проговорил он, увидав лакея с подносом. — Сюда, сюда ставь, — проговорил он сердито
и тотчас
же взял водку, налил рюмку
и жадно выпил. — Выпей, хочешь? — обратился он к брату, тотчас
же повеселев.
—
Ну, будет о Сергее Иваныче. Я всё-таки рад тебя видеть.
Что там ни толкуй, а всё не чужие.
Ну, выпей
же. Расскажи,
что ты делаешь? — продолжал он, жадно пережевывая кусок хлеба
и наливая другую рюмку. — Как ты живешь?
— Он всё не хочет давать мне развода!
Ну что же мне делать? (Он был муж ее.) Я теперь хочу процесс начинать. Как вы мне посоветуете? Камеровский, смотрите
же за кофеем — ушел; вы видите, я занята делами! Я хочу процесс, потому
что состояние мне нужно мое. Вы понимаете ли эту глупость,
что я ему будто бы неверна, с презрением сказала она, —
и от этого он хочет пользоваться моим имением.
— Не может быть! — закричал он, отпустив педаль умывальника, которым он обливал свою красную здоровую шею. — Не может быть! — закричал он при известии о том,
что Лора сошлась с Милеевым
и бросила Фертингофа. —
И он всё так
же глуп
и доволен?
Ну, а Бузулуков
что?
— Со мной? — сказала она удивленно, вышла из двери
и посмотрела на него. —
Что же это такое? О
чем это? — спросила она садясь. —
Ну, давай переговорим, если так нужно. А лучше бы спать.
—
Ну, другое, — поспешно сказала она, перевертывая листы
и тотчас
же поняв,
что с этою пиесой было соединено что-то.
—
И я не один, — продолжал Левин, — я сошлюсь на всех хозяев, ведущих рационально дело; все, зa редкими исключениями, ведут дело в убыток.
Ну, вы скажите,
что̀ ваше хозяйство — выгодно? — сказал Левин,
и тотчас
же во взгляде Свияжского Левин заметил то мимолетное выражение испуга, которое он замечал, когда хотел проникнуть далее приемных комнат ума Свияжского.
И он с свойственною ему ясностью рассказал вкратце эти новые, очень важные
и интересные открытия. Несмотря на то,
что Левина занимала теперь больше всего мысль о хозяйстве, он, слушая хозяина, спрашивал себя: «
Что там в нем сидит?
И почему, почему ему интересен раздел Польши?» Когда Свияжский кончил, Левин невольно спросил: «
Ну так
что же?» Но ничего не было. Было только интересно то,
что «оказывалось» Но Свияжский не объяснил
и не нашел нужным объяснять, почему это было ему интересно.
—
Ну что же?
Что же он? — обратилась она к мужу
и потом к ней.
—
Ну,
что ты скажешь про папа? — спросила Кити. —
Что же и он плох, потому
что ничего не делал для общего дела?
—
Ну,
что, дичь есть? — обратился к Левину Степан Аркадьич, едва поспевавший каждому сказать приветствие. — Мы вот с ним имеем самые жестокие намерения. — Как
же, maman, они с тех пор не были в Москве. —
Ну, Таня, вот тебе! — Достань, пожалуйста, в коляске сзади, — на все стороны говорил он. — Как ты посвежела, Долленька, — говорил он жене, еще раз целуя ее руку, удерживая ее в своей
и по трепливая сверху другою.
—
Ну, так я тебе скажу: то,
что ты получаешь за свой труд в хозяйстве лишних, положим, пять тысяч, а наш хозяин мужик, как бы он ни трудился, не получит больше пятидесяти рублей, точно так
же бесчестно, как то,
что я получаю больше столоначальника
и что Мальтус получает больше дорожного мастера. Напротив, я вижу какое-то враждебное, ни на
чем не основанное отношение общества к этим людям,
и мне кажется,
что тут зависть…
― Ах, как
же! Я теперь чувствую, как я мало образован. Мне для воспитания детей даже нужно много освежить в памяти
и просто выучиться. Потому
что мало того, чтобы были учителя, нужно, чтобы был наблюдатель, как в вашем хозяйстве нужны работники
и надсмотрщик. Вот я читаю ― он показал грамматику Буслаева, лежавшую на пюпитре ― требуют от Миши,
и это так трудно…
Ну вот объясните мне. Здесь он говорит…
―
Ну,
что же золотое время терять. Я иду в инфернальную, ― сказал полковник
и отошел от стола.
―
Ну, как
же!
Ну, князь Чеченский, известный.
Ну, всё равно. Вот он всегда на бильярде играет. Он еще года три тому назад не был в шлюпиках
и храбрился.
И сам других шлюпиками называл. Только приезжает он раз, а швейцар наш… ты знаешь, Василий?
Ну, этот толстый. Он бонмотист большой. Вот
и спрашивает князь Чеченский у него: «
ну что, Василий, кто да кто приехал? А шлюпики есть?» А он ему говорит: «вы третий». Да, брат, так-то!
—
Ну, я очень рад был,
что встретил Вронского. Мне очень легко
и просто было с ним. Понимаешь, теперь я постараюсь никогда не видаться с ним, но чтоб эта неловкость была кончена, — сказал он
и, вспомнив,
что он, стараясь никогда не видаться, тотчас
же поехал к Анне, он покраснел. — Вот мы говорим,
что народ пьет; не знаю, кто больше пьет, народ или наше сословие; народ хоть в праздник, но…
— А,
и вы тут, — сказала она, увидав его. —
Ну,
что ваша бедная сестра? Вы не смотрите на меня так, — прибавила она. — С тех пор как все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто тысяч раз, я нахожу,
что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому,
что он не дал мне знать, когда она была в Петербурге. Я бы поехала к ней
и с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь.
Ну, расскажите
же мне про нее.
— Да
что же в воскресенье в церкви? Священнику велели прочесть. Он прочел. Они ничего не поняли, вздыхали, как при всякой проповеди, — продолжал князь. — Потом им сказали,
что вот собирают на душеспасительное дело в церкви,
ну они вынули по копейке
и дали. А на
что — они сами не знают.
—
Ну, про это единомыслие еще другое можно сказать, — сказал князь. — Вот у меня зятек, Степан Аркадьич, вы его знаете. Он теперь получает место члена от комитета комиссии
и еще что-то, я не помню. Только делать там нечего —
что ж, Долли, это не секрет! — а 8000 жалованья. Попробуйте, спросите у него, полезна ли его служба, — он вам докажет,
что самая нужная.
И он правдивый человек, но нельзя
же не верить в пользу восьми тысяч.
Ну, а евреи, магометане, конфуцианцы, буддисты —
что же они такое? — задал он себе тот самый вопрос, который
и казался ему опасным.
Неточные совпадения
Городничий.
И не рад,
что напоил.
Ну что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как
же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то
и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет
и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
—
Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте
и сейте, ешьте
и пейте, заводите фабрики
и заводы —
что же-с! Все это вам
же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я
и в этом препятствовать не стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому
что тут недолго
и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите —
что хорошего!
—
Ну полно, полно! — сказал Печорин, обняв его дружески, — неужели я не тот
же?..
Что делать?.. всякому своя дорога… Удастся ли еще встретиться, — Бог знает!.. — Говоря это, он уже сидел в коляске,
и ямщик уже начал подбирать вожжи.
—
Ну, слушайте
же,
что такое эти мертвые души, — сказала дама приятная во всех отношениях,
и гостья при таких словах вся обратилась в слух: ушки ее вытянулись сами собою, она приподнялась, почти не сидя
и не держась на диване,
и, несмотря на то
что была отчасти тяжеловата, сделалась вдруг тонее, стала похожа на легкий пух, который вот так
и полетит на воздух от дуновенья.
— Куда ж еще вы их хотели пристроить? Да, впрочем, ведь кости
и могилы — все вам остается, перевод только на бумаге.
Ну, так
что же? Как
же? отвечайте, по крайней мере.