Неточные совпадения
— Вот у меня сын гимназист — Павел. Приходит, подлец,
и заявляет: «Папа, меня ученики ругают,
что ты полицейский,
и что служишь на Ямской,
и что берешь взятки с публичных домов».
Ну, скажите, ради бога, мадам Шойбес, это
же не нахальство?
— Я ему говорю: «Иди, негодяй,
и заяви директору, чтобы этого больше не было, иначе папа на вас на всех донесет начальнику края».
Что же вы думаете? Приходит
и поверит: «Я тебе больше не сын, — ищи себе другого сына». Аргумент!
Ну,
и всыпал
же я ему по первое число! Ого-го! Теперь со мной разговаривать не хочет.
Ну, я ему еще покажу!
— Будет шутить! — недоверчиво возразил Лихонин.
Что же тебя заставляет здесь дневать
и ночевать? Будь ты писатель-дело другого рода. Легко найти объяснение:
ну, собираешь типы,
что ли… наблюдаешь жизнь… Вроде того профессора-немца, который три года прожил с обезьянами, чтобы изучить их язык
и нравы. Но ведь ты сам сказал,
что писательством не балуешься?
— Зачем
же, черт побери, ты здесь толчешься? Я чудесно
же вижу,
что многое тебе самому противно,
и тяжело,
и больно. Например, эта дурацкая ссора с Борисом или этот лакей, бьющий женщину, да
и вообще постоянное созерцание всяческой грязи, похоти, зверства, пошлости, пьянства.
Ну, да раз ты говоришь, — я тебе верю,
что блуду ты не предаешься. Но тогда мне еще непонятнее твой modus vivendi [Образ жизни (лат.)], выражаясь штилем передовых статей.
А то есть еще
и такие,
что придет к этой самой Сонечке Мармеладовой, наговорит ей турусы на колесах, распишет всякие ужасы, залезет к ней в душу, пока не доведет до слез,
и сейчас
же сам расплачется
и начнет утешать, обнимать, по голове погладит, поцелует сначала в щеку, потом в губы,
ну,
и известно
что!
—
И дело. Ты затеял нечто большое
и прекрасное, Лихонин. Князь мне ночью говорил.
Ну,
что же, на то
и молодость, чтобы делать святые глупости. Дай мне бутылку, Александра, я сам открою, а то ты надорвешься
и у тебя жила лопнет. За новую жизнь, Любочка, виноват… Любовь… Любовь…
—
Ну да, — продолжал невозмутимо Симановский, — я покажу ей целый ряд возможных произвести дома химических
и физических опытов, которые всегда занимательны
и полезны для ума
и искореняют предрассудки. Попутно я объясню ей кое-что о строении мира, о свойствах материи.
Что же касается до Карла Маркса, то помните,
что великие книги одинаково доступны пониманию
и ученого
и неграмотного крестьянина, лишь бы было понятно изложено. А всякая великая мысль проста.
—
Ну и свинья
же этот ваш… то есть наш Барбарисов Он мне должен вовсе не десять рублей, а четвертную. Подлец этакий! Двадцать пять рублей, да еще там мелочь какая-то.
Ну, мелочь я ему, конечно, не считаю. Бог с ним! Это, видите ли, бильярдный долг. Я должен сказать,
что он, негодяй, играет нечисто… Итак, молодой человек, гоните еще пятнадцать. —
Ну,
и жох
же вы, господин околоточный! — сказал Лихонин, доставая деньги.
— Да бросьте, господин, — досадливо прервала его Любка. —
Ну,
что все об одном
и том
же. Заладила сорока Якова. Сказано вам: нет
и нет. Разве я не вижу, к
чему вы подбираетесь? А только я на измену никогда не согласна, потому
что как Василий Васильевич мой благодетель
и я их обожаю всей душой… А вы мне даже довольно противны с вашими глупостями.
— Нет. Зачем
же занята? Только у нее сегодня весь день болела голова: она проходила коридором, а в это время экономка быстро открыла дверь
и нечаянно ударила ее в лоб, —
ну и разболелась голова. Целый день она, бедняжка, лежит с компрессом. А
что? или не терпится? Подождите, минут через пять выйдет. Останетесь ею очень довольны.
— Нет, нет. Женя, только не это!.. Будь другие обстоятельства, непреоборимые, я бы, поверь, смело сказал тебе
ну что же, Женя, пора кончить базар… Но тебе вовсе не это нужно… Если хочешь, я подскажу тебе один выход не менее злой
и беспощадный, но который, может быть, во сто раз больше насытит твой гнев…
Неточные совпадения
Городничий.
И не рад,
что напоил.
Ну что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как
же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то
и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет
и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
—
Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте
и сейте, ешьте
и пейте, заводите фабрики
и заводы —
что же-с! Все это вам
же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я
и в этом препятствовать не стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому
что тут недолго
и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите —
что хорошего!
―
Ну, как
же!
Ну, князь Чеченский, известный.
Ну, всё равно. Вот он всегда на бильярде играет. Он еще года три тому назад не был в шлюпиках
и храбрился.
И сам других шлюпиками называл. Только приезжает он раз, а швейцар наш… ты знаешь, Василий?
Ну, этот толстый. Он бонмотист большой. Вот
и спрашивает князь Чеченский у него: «
ну что, Василий, кто да кто приехал? А шлюпики есть?» А он ему говорит: «вы третий». Да, брат, так-то!
— Со мной? — сказала она удивленно, вышла из двери
и посмотрела на него. —
Что же это такое? О
чем это? — спросила она садясь. —
Ну, давай переговорим, если так нужно. А лучше бы спать.
— А,
и вы тут, — сказала она, увидав его. —
Ну,
что ваша бедная сестра? Вы не смотрите на меня так, — прибавила она. — С тех пор как все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто тысяч раз, я нахожу,
что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому,
что он не дал мне знать, когда она была в Петербурге. Я бы поехала к ней
и с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь.
Ну, расскажите
же мне про нее.