Неточные совпадения
— Как хотите, —
сказала Вершина и тем же голосом, без остановки и перехода, заговорила
о другом: — Черепнин мне надоедает, —
сказала она и засмеялась.
Засмеялась и Марта. Передонов смотрел равнодушно: он не принимал никакого участия в чужих делах, — не любил людей, не думал
о них иначе, как только в связи со своими выгодами и удовольствиями. Вершина самодовольно улыбнулась и
сказала...
— Извините, —
сказала Марта, — мы вовсе не над вами. Мы
о своем.
— Секрет, — сердито
сказал Передонов. — При гостях невежливо
о секретах разговаривать.
С некоторым смущением Рутилов рассказал
о том, чего желает Передонов. Барышни подняли крик и взапуски принялись бранить Передонова. Но мало-по-малу их негодующие крики заменились шутками и смехом, Дарья сделала угрюмо-ожидающее лицо и
сказала...
Передонов сердито молчал и пил чай с блюдечка, налегая на стол локтями. Он думал, что в доме будущего инспектора не подобает непочтительно говорить
о вельможах. Он злился на Грушину. Еще досадовал его и был ему подозрителен Володин: что-то уж слишком часто называл он Передонова будущим инспектором. Один раз Передонов даже
сказал Володину...
Передонов пригласил его зайти сейчас, но Володин
сказал, что у него есть дело: он вдруг почувствовал, что как-то неприлично все не иметь дела; слова Передонова
о своих делах подстрекали его, и он сообразил, что хорошо бы теперь самостоятельно зайти к барышне Адаменко и
сказать ей, что у него есть новые и очень изящные рисунки для рамочек, так не хочет ли она посмотреть. Кстати, думал Володин, Надежда Васильевна угостит его кофейком.
— Путают, путают, а я распутывай, — сердито
сказал он, думая
о кознях, которые строят ему враги.
— Да, уж могу
сказать, по части сплетен хуже нет города! — свирепо закричал хозяин. — Уж и город! Какую гадость ни сделай, сейчас все свиньи
о ней захрюкают.
Передонов задумался. Случайно подвернулась на память Грушина, смутно припомнился недавний разговор с нею, когда он оборвал ее рассказ угрозою донести. Что это он погрозил доносом Грушиной, спуталось у него в голове в тусклое представление
о доносе вообще. Он ли донесет, на него ли донесут — было неясно, и Передонов не хотел сделать усилия припомнить точно, — ясно было одно, что Грушина — враг. И, что хуже всего, она видела, куда он прятал Писарева. Надо будет перепрятать. Передонов
сказал...
И он долго говорил
о молодых людях, по почему-то не хотел назвать Володина. Про полицейских же молодых людей он
сказал на всякий случай, чтоб Миньчуков понял, что у него и относительно служащих в полиции есть кое-какие неблагоприятные сведения. Миньчуков решил, что Передонов намекает на двух молодых чиновников полицейского управления: молоденькие, смешливые, ухаживают за барышнями. Смущение и явный страх Передонова заражал невольно и Миньчукова.
— Да, — угрюмо
сказал Передонов, — вы взяли себе в голову, что я никуда не гожусь, а я постоянно
о гимназии забочусь.
Поручик глубоко презирал в душе гимназистов, у которых, по его мнению, не было и не могло быть военной выправки. Если бы это были кадеты, то он прямо
сказал бы, что
о них думает. Но об этих увальнях не стоило говорить неприятной правды человеку, от которого зависели его уроки.
Слухи
о том, что Пыльников — переодетая барышня, быстро разнеслись по городу. Из первых узнали Рутиловы. Людмила, любопытная, всегда старалась все новое увидеть своими глазами. Она зажглась жгучим любопытством к Пыльникову. Конечно, ей надо посмотреть на ряженую плутовку. Она же и знакома с Коковкиною. И вот как-то раз к вечеру Людмила
сказала сестрам...
Напряженно торжественные поместились Передонов на диване, Володин в кресле. Надежда с удивлением смотрела на гостей. Гости беседовали
о погоде и
о новостях с видом людей, пришедших по щекотливому делу и не знающих, как приступить к нему. Наконец Передонов откашлялся и
сказал...
— Вот
о нем, —
сказал Передонов и показал на Володина большим пальцем.
Саша иногда скрывал от Коковкиной, что приходила Людмила. Не солжет, только промолчит. Да и как же солгать, — могла же
сказать и служанка. И молчать-то
о Людмилиных посещениях не легко было Саше: Людмилин смех так и реял в ушах. Хотелось поговорить
о ней. А
сказать — неловко с чего-то.
— Не смейся, пострел, —
сказала Людмила, взяла его за другое ухо и продолжала: — сладкая амброзия, и над нею гудят пчелы, это — его радость. И еще он пахнет нежною ванилью, и уже это не для пчел, а для того,
о ком мечтают, и это — его желание, — цветок и золотое солнце над ним. И третий его дух, он пахнет нежным, сладким телом, для того, кто любит, и это — его любовь, — бедный цветок и полдневный тяжелый зной. Пчела, солнце, зной, — понимаешь, мой светик?
— Я не виноват, — сердито
сказал Передонов, — они сами смеются. Да и нельзя же все
о букве Ь да
о сатирах Кантемира говорить, иногда и
скажешь что-нибудь, а они сейчас зубы скалят. Распущены очень. Подтянуть их надо.
Творожков встал и
сказал: — Полагаю, что больше нам не
о чем беседовать.
Когда, поздно ночью, Передонов вернулся и Варвара увидела его разбитые очки, он
сказал ей, что они сами лопнули. Она поверила и решила, что виною тому злой язык у Володина. Поверил в злой язык и сам Передонов. Впрочем, на другой день Грушина подробно рассказала Варваре
о драке в клубе.
— С пьяных глаз, значит? — язвительно
сказала Преполовенская. — Слышите, Ардальон Борисыч, как ваша сестрица
о вас понимает.
— Знак учительского звания, — бойко
сказал Мачигин и внезапно сладко улыбнулся, вспомнив
о важности своего учительского звания.
— Вот, дело нехитрое, —
сказала Преполовенская, — да если хотите, мы с мужем вам все устроим, вы только сидите, и ни
о чем не думайте.
Но Передонов поспешно унес бутылку, и слышно было, как звенел замок у шкапика, в котором он спрятал вино. Вернувшись к гостям, он, чтобы переменить разговор, стал говорить
о княгине. Он угрюмо
сказал...
На другой день в городе только и говорили, что
о вчерашнем скандале с гейшею да
о пожаре. Бенгальский сдержал слово и никому не
сказал, что гейшею был наряжен мальчик.
Неточные совпадения
Городничий. В других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители и чиновники больше заботятся
о своей, то есть, пользе. А здесь, можно
сказать, нет другого помышления, кроме того, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства.
Городничий. Ну что ж,
скажите, ничего не начитывали
о каком-нибудь чиновнике из Петербурга?
Осклабился, товарищам //
Сказал победным голосом: // «Мотайте-ка на ус!» // Пошло, толпой подхвачено, //
О крепи слово верное // Трепаться: «Нет змеи — // Не будет и змеенышей!» // Клим Яковлев Игнатия // Опять ругнул: «Дурак же ты!» // Чуть-чуть не подрались!
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили //
О том, кто всех грешней? // Один
сказал: кабатчики, // Другой
сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
«Отцы! —
сказал Клим Яковлич, // С каким-то визгом в голосе, // Как будто вся утроба в нем, // При мысли
о помещиках, // Заликовала вдруг.