Неточные совпадения
— Видно, как-никак, а быть
мне у бригадира в полюбовницах! —
говорила она, обливаясь слезами.
— Ничего
я этого не знаю, —
говорил он, — знаю только, что ты, старый пес, у
меня жену уводом увел, и
я тебе это, старому псу, прощаю… жри!
— Пожалейте, атаманы-молодцы, мое тело белое! —
говорила Аленка ослабевшим от ужаса голосом, — ведомо вам самим, что он
меня силком от мужа увел!
Она наступала на человека прямо, как будто
говорила: а ну, посмотрим, покоришь ли ты
меня? — и всякому, конечно, делалось лестным доказать этой «прорве», что «покорить» ее можно.
— Простите
меня, ради Христа, атаманы-молодцы! —
говорил он, кланяясь миру в ноги, — оставляю
я мою дурость на веки вечные, и сам вам тоё мою дурость с рук на руки сдам! только не наругайтесь вы над нею, ради Христа, а проводите честь честью к стрельцам в слободу!
— Миленькие вы, миленькие! —
говорил он им, — ну, чего вы, глупенькие, на
меня рассердились! Ну, взял бог — ну, и опять даст бог! У него, у царя небесного, милостей много! Так-то, братики-сударики!
— Вот смотрите! —
говорил он обывателям, — как только
меня завидите, так сейчас в тазы бейте, а потом зачинайте поздравлять, как будто
я и невесть откуда приехал!
— Сломлю
я эту энергию! —
говорил Бородавкин и медленно, без торопливости, обдумывал план свой.
«Он же, —
говорит по этому поводу летописец, — жалеючи сиротские слезы, всегда отвечал: не время, ибо не готовы еще собираемые известным
мне способом для сего материалы.
— Конституция, доложу
я вам, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, —
говорил он купчихе Распоповой, — вовсе не такое уж пугало, как люди несмысленные о сем полагают. Смысл каждой конституции таков: всякий в дому своем благополучно да почивает! Что же тут, спрашиваю
я вас, сударыня моя, страшного или презорного? [Презорный — презирающий правила или законы.]
— Знаю
я, —
говорил он по этому случаю купчихе Распоповой, — что истинной конституции документ сей в себе еще не заключает, но прошу вас, моя почтеннейшая, принять в соображение, что никакое здание, хотя бы даже то был куриный хлев, разом не завершается! По времени выполним и остальное достолюбезное нам дело, а теперь утешимся тем, что возложим упование наше на бога!
— Уж как
мне этого Бонапарта захотелось! —
говаривала она Беневоленскому, — кажется, ничего бы не пожалела, только бы глазком на него взглянуть!
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и
говорил: не смотрите на то, что у
меня седые усы:
я могу!
я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
—
Я человек простой-с, —
говорил он одним, — и не для того сюда приехал, чтоб издавать законы-с. Моя обязанность наблюсти, чтобы законы были в целости и не валялись по столам-с. Конечно, и у
меня есть план кампании, но этот план таков: отдохнуть-с!
—
Я не либерал и либералом никогда не бывал-с. Действую всегда прямо и потому даже от законов держусь в отдалении. В затруднительных случаях приказываю поискать, но требую одного: чтоб закон был старый. Новых законов не люблю-с. Многое в них пропускается, а о прочем и совсем не упоминается. Так
я всегда
говорил, так отозвался и теперь, когда отправлялся сюда. От новых,
говорю, законов увольте, прочее же надеюсь исполнить в точности!
— Филат Иринархович, —
говорил, — больше на бумаге сулил, что обыватели при нем якобы благополучно в домах своих почивать будут, а
я на практике это самое предоставлю… да-с!
Ну, он это взглянул на
меня этак сыскоса:"Ты,
говорит, колченогий (а у
меня, ваше высокородие, точно что под Очаковом ногу унесло), в полиции, видно, служишь?" — взял шапку и вышел из кабака вон.
Только и подходит ко
мне самый этот молодец:"Слепа, бабушка?" —
говорит.
— Смотрел
я однажды у пруда на лягушек, —
говорил он, — и был смущен диаволом. И начал себя бездельным обычаем спрашивать, точно ли один человек обладает душою, и нет ли таковой у гадов земных! И, взяв лягушку, исследовал. И по исследовании нашел: точно; душа есть и у лягушки, токмо малая видом и не бессмертная.
Но он сознавал это лишь в слабой степени и с какою-то суровою скромностью оговаривался:"Идет некто за
мной, —
говорил он, — который будет еще ужаснее
меня".
— Все вы так на досуге
говорите, — настаивал на своем начальник, — а дойди до дела, так никто и пальцем для
меня не пожертвует.
— И на то у
меня свидетели есть, — продолжал Фердыщенко таким тоном, который не дозволял усомниться, что он подлинно знает, что
говорит.
— Погоди. И за те твои бессовестные речи судил
я тебя, Ионку, судом скорым, и присудили тако: книгу твою, изодрав, растоптать (
говоря это, Бородавкин изодрал и растоптал), с тобой же самим, яко с растлителем добрых нравов, по предварительной отдаче на поругание, поступить, как
мне, градоначальнику, заблагорассудится.