Неточные совпадения
А дней через несколько с помощью Феоктисты Саввишны и исчисленных мною особ
многие, очень
многие узнали,
что после покойного Бешметева приехал сын, ужасный чудак, неловкий, да, кажется, и недальний — просто тюфяк.
В одежде ее заметны были вкус и опрятность,
что, как известно, дается в удел не
многим губернским барыням.
Павел, получивший от медика приказание не беспокоить мать в подобном состоянии, позвал сестру, и оба они уселись в гостиной. Долго не вязался между ними разговор: они так давно не видались, у них было так
много горя,
что слово как бы не давалось им для выражения того,
что совершалось в эти минуты в их сердцах; они только молча менялись ласковыми взглядами.
Перепетуя Петровна была совершенно права в своих приговорах насчет племянника. Он был очень не говорлив, без всякого обращения и в настоящее время действительно никуда не выезжал, несмотря на то,
что владел фраком отличнейшего сукна и парными санями. Но так как
многие поступки человека часто обусловливаются весьма отдаленными причинами, а поэтому я не излишним считаю сказать здесь несколько слов о детстве и юношестве моего героя.
Много после того генерал говорил в том же тоне и очень убедительно доказал хозяевам,
что человек без образования — зверь дикий,
что они, то есть родители моего героя, если не понимают этого, так потому,
что сами необразованны и отстали от века.
Титулярная советница очень опасалась взять к себе на квартиру молодого человека, потому
что вообще в числе молодых людей очень
много пьяниц, развратных и буянов; но Перепетуя Петровна писала весьма убедительно, и Подхлебова решилась, тем более
что третья комната нанимаемой ею квартиры была решительно ей не нужна.
Гости же Феоктисты Саввишны в отношении особ высшего круга держали себя почтительно, а хозяйка оказывала им исключительное внимание, хотя в то же время все почти знали,
что эти особы — пуф, или, как говорили
многие, сидят на овчинах, а бьют с соболей, то есть крепко небогаты.
Юлия Владимировна сжалилась и с кислою миною уселась за фортепьяно. С первым же ее аккордом все гости, игравшие и не игравшие в карты, вышли в залу, а потом со второго куплета (она пела: «
Что ты, ветка бедная… « [«
Что ты, ветка бедная…» — романс на слова И.П.Мятлева (1796—1844).])
многие начали погружаться в приятную меланхолию.
«Приезжай, Лиза, бога ради, скорее, — мне без тебя смертная скука; мне так
много надобно с тобою переговорить…
Что ты там делаешь? Приезжай! Остаюсь любящий тебя и влюбленный.
«Милая Лиза!
Что ты делаешь в деревне? Приезжай скорее: мне очень скучно. Матушка в том же положении, тетка бранится; мужа твоего не видал, а у детей был: они, слава богу, здоровы. Приезжай! Мне о
многом надобно с тобой переговорить. Брат твой…» и проч.
В день собрания он очень
много занимался своим туалетом, долго смотрелся в зеркало, несколько раз умылся, завился сначала сам собственноручно, но, оставшись этим недоволен, завился в другой раз через посредство цирюльника, и все-таки остался недоволен; даже совсем не хотел ехать, тем более
что горничная прескверно вымыла манишку, за
что Павел, сверх обыкновения, рассердился; но спустя несколько времени он снова решился.
Высоким господином интересовались, кажется,
многие дамы: некоторые на него взглядывали, другие приветливо ему кланялись, а одна молодая дама даже с умыслом села близ него, потому
что, очень долго заставив своего кавалера, какого-то долговязого юношу, носить по зале стул, наконец показала на колонну, около которой стоял франт; но сей последний решительно не обратил на нее внимания и продолжал лениво смотреть на свои усы.
— Благодарю вас за откровенность; я, признаться сказать… вы извините меня; теперь, конечно, прошлое дело, — я, признаться, как-то не решался… мало даже советовал… но, заметя ее собственное желание… счел себя не вправе противоречить; голос ее сердца в этом случае старше всех… у нее были прежде, даже и теперь
много есть женихов — очень настоятельных искателей; но
что ж делать? не нравятся…
—
Что это, батюшка Владимир Андреич? Да я-то на
что? Худа ли, хороша ли, все-таки сваха. В этом-то теперь и состоит мое дело, чтобы все было прилично: на родных-то нечего надеяться. Перепетуя Петровна вышла гадкая женщина, просто ехидная: я только говорить не хочу, а
много я обид приняла за мое
что называется расположение.
Дом был уже оклеен французскими обоями, экипажи и лошади куплены, подарки невесте сделаны, вследствие
чего пяти тысяч как будто бы и не бывало у Павла в кармане, но расходов предстояло еще очень
много; нужно было занимать, но у кого занять?
Все это Владимир Андреич говорил довольно громко, так
что слышали все почти кавалеры и
многие дамы. Началась французская кадриль; молодая танцевала с шафером.
Павлу он говорил,
что это ничего,
что у него Лиза первый год, вышедши замуж, каждый день падала в обморок,
что будто бы девушки, сделавшись дамами, всегда бывают как-то раздражительны, чувствительны и
что только на это не надобно смотреть и
много уважать.
— Вот видите,
что я вижу из ваших предположений, — рассуждал Владимир Андреич. — Вы еще не начали заниматься, а времени уж у вас
много пропущено, а следовательно, я полагаю,
что вам трудно будет выдержать экзамен. Это я знаю по себе — я тоже первые чины получал по экзаменам; так куда это трудно! Ну, положим,
что вы и выдержите экзамен,
что ж будет дальше?
Губернский лев бывал у них довольно часто, но с какой целию, решить было трудно, потому
что с Юлией он был только вежлив; но зато сама хозяйка очень
много обнаруживала к гостю внимания.
Она рассказала брату, как губернский лев с первого ее появления в обществе начал за ней ухаживать, как она сначала привыкла его видеть, потом стала находить удовольствие его слушать и потом начала о нем беспрестанно думать: одним словом, влюбилась, и влюбилась до такой степени,
что в обществе и дома начала замечать только его одного; все другие мужчины казались ей совершенно ничтожными, тогда как он владел всеми достоинствами: и умом, и красотою, и образованием, а главное, он был очень несчастлив; он очень
много страдал прежде, а теперь живет на свете с растерзанным сердцем, не зная, для кого и для
чего.
Лиза сочувствовала, тем более,
что это все так возможно, так походит на
многих героев романов, которые она читала.
Павел не возражал тестю, потому
что в словах Владимира Андреича, пожалуй, было
много и правды.
Когда возвратился Павел, она даже забыла рассказать ему про грубость Марфы, и, кажется, тем бы все и должно было кончиться; но Марфа сидела очень долго у прислуги Лизаветы Васильевны, жаловалась на барыню, рассказывала утреннее происшествие и, к слову, рассказала
много кое-чего еще и другого, а именно,
что барин хоть ничего и не видит, а барыня-то пришаливает с высоким барином, с Бахтиаровым,
что у них переписка,
что все будто бы за книжками посылает свою приданную дуру.
Но я, как беспристрастный историк, должен здесь заметить,
что с дамами он вообще обращался не с большим уважением, и одна только Лизавета Васильевна составляла для него как бы исключение, потому ли,
что он не мог, несмотря на его старания, успеть в ней, или оттого,
что он действительно понимал в ней истинные достоинства женщины, или, наконец, потому,
что она и станом, и манерами, и даже лицом очень
много походила на тех милых женщин, которых он видал когда-то в большом свете, — этого не мог решить себе даже сам Бахтиаров.