Неточные совпадения
Людмила, прощаясь с
сестрами, была очень неразговорчива; адмиральша же отличалась совершенно несвойственною ей умною распорядительностью: еще ранним утром она отдала Сусанне пятьдесят рублей и поручила ей держать хозяйство по дому,
сказав при этом, что когда у той выйдут эти деньги, то она вышлет ей еще.
Несмотря на совершеннейшую чистоту своих помыслов, Сусанна тем не менее поняла хорошо, что
сказала ей
сестра, и даже чуткой своей совестью на мгновение подумала, что и с нею то же самое могло быть, если бы она кого-либо из мужчин так сильно полюбила.
— Я поговорю с
сестрою! — успокоила Сусанна мать, и на другой же день, когда Людмила немножко повеселела, Сусанна, опять-таки оставшись с ней наедине,
сказала...
— Вам попадись только на глаза хорошенькая женщина, так вы ничего другого и не замечаете! — возразила она. — А я вам
скажу, что эту другую хорошенькую
сестру Людмилы привез к адмиральше новый еще мужчина, старик какой-то, но кто он такой…
—
Сестру надобно причастить! — попыталась
сказать Сусанна.
Ее начал серьезно лечить Сверстов, объявивши Егору Егорычу и Сусанне, что старуха поражена нервным параличом и что у нее все более и более будет пропадать связь между мозгом и языком, что уже и теперь довольно часто повторялось; так, желая
сказать: «Дайте мне ложку!» — она говорила: «Дайте мне лошадь!» Муза с самого первого дня приезда в Кузьмищево все посматривала на фортепьяно, стоявшее в огромной зале и про которое Муза по воспоминаниям еще детства знала, что оно было превосходное, но играть на нем она не решалась, недоумевая, можно ли так скоро после смерти
сестры заниматься музыкой.
— Это, как впоследствии я узнала, — продолжала та, — означало, что путь масонов тернист, и что они с первых шагов покрываются ранами и кровью; но, кроме того, я вижу, что со всех сторон братья и
сестры держат обнаженные шпаги, обращенные ко мне, и тут уж я не в состоянии была совладать с собой и вскрикнула; тогда великий мастер
сказал мне...
— Устал, батюшка, голубчик мой! —
сказала ему
сестра.
— Нельзя ли тебе меня проводить? —
сказала она
сестре. — Наши лошади еще не пришли из деревни, а на извозчике я боюсь ехать.
— А я тебя и не спросила еще, —
сказала Муза Николаевна, укутывая
сестру в передней, — получила ли ты письмо от мамаши из деревни?
На третий день наконец в нем случилась надобность: Сусанна Николаевна, сойдя вниз к Егору Егорычу с мезонина, где безотлучно пребывала около
сестры,
сказала ему, что Муза очень желает повидаться с мужем и что нельзя ли как-нибудь устроить это свидание.
— Мне необходимо здесь остаться для
сестры и для себя, —
сказала Сусанна Николаевна.
— Не захотела, потому что ей нельзя оставить
сестру, которая, как вы знаете, в страшном горе, — объяснил Егор Егорыч и начал потом подробно расспрашивать m-me Углакову, чем, собственно, был болен ее сын, и когда та
сказала, что у него была нервная горячка, Егор Егорыч не поверил тому и подумал по-прежнему, что молодой повеса, вероятно, покутил сильно.
Он
сказал об этом первоначально Сусанне Николаевне, та спросила о том
сестру и после разговора с ней объявила Егору Егорычу...
—
Скажите, вы хорошо были знакомы с моей матерью и
сестрами, когда они жили в Москве?
— Я женат единственно по своей глупости и по хитрости женской, —
сказал он с ударением. — Я, как вам докладывал, едва не умер, и меня бы, вероятно, отправили в госпиталь; но тут явилась на помощь мне одна благодетельная особа, в доме которой жила ваша матушка. Особа эта начала ходить за мной, я не говорю уж, как
сестра или мать, но как сиделка, как служанка самая усердная. Согласитесь, что я должен был оценить это.
— Будет, будет; уйдите, оставьте меня с
сестрой! —
сказала ей, наконец, Сусанна Николаевна.
Ставни окон были прикрыты, стекла — занавешены, но жена писателя все-таки изредка подходила к окнам и, приподняв занавеску, смотрела в черный квадрат! А сестра ее выбегала на двор, выглядывала за ворота, на улицу, и Клим слышал, как она, вполголоса, успокоительно
сказала сестре:
Неточные совпадения
— Уж будто вы не знаете, // Как ссоры деревенские // Выходят? К муженьку //
Сестра гостить приехала, // У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, // Жена!» —
сказал Филипп. // А я не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я слова не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал, пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня в висок! // «Ну, благо ты приехала, // И так походишь!» — молвила // Другая, незамужняя // Филиппова
сестра.
"В первый раз сегодня я понял, — писал он по этому случаю Пфейферше, — что значит слова: всладце уязви мя, которые вы
сказали мне при первом свидании, дорогая
сестра моя по духу!
— Алексей Александрович, простите меня, я не имею права… но я, как
сестру, люблю и уважаю Анну; я прошу, умоляю вас
сказать мне, что такое между вами? в чем вы обвиняете ее?
— Славу Богу, —
сказал Матвей, этим ответом показывая, что он понимает так же, как и барин, значение этого приезда, то есть что Анна Аркадьевна, любимая
сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению мужа с женой.
— А, и вы тут, —
сказала она, увидав его. — Ну, что ваша бедная
сестра? Вы не смотрите на меня так, — прибавила она. — С тех пор как все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто тысяч раз, я нахожу, что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому, что он не дал мне знать, когда она была в Петербурге. Я бы поехала к ней и с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь. Ну, расскажите же мне про нее.