Неточные совпадения
— Как уезжает?! — воскликнул
с испугом Крапчик и почти
бегом побежал к своему именитому гостю.
Старуха-адмиральша и все ее дочери встречали обыкновенно этих, иногда очень запоздавших, посетителей, радушно, и барышни сейчас же затевали
с ними или танцы, или разные petits jeux [светские игры (франц.).], а на святках так и жмурки, причем Сусанна краснела донельзя и больше всего остерегалась, чтобы как-нибудь до нее не дотронулся неосторожно кто-либо из молодых людей; а тем временем повар Рыжовых, бывший постоянно к вечеру пьян,
бежал в погребок и мясные лавки, выпрашивал там, по большей части в долг, вина и провизии и принимался стряпать ужин.
— Tout de suite, mon cher!.. Dites a madame que je suis a elle dans un instant!.. [Сейчас, мой милый!.. Скажите мадам, что через минуту я в ее распоряжении! (франц.).] — воскликнул радостно сенатор и
с несвойственною старикам поспешностью
побежал в гардеробную изменить несколько свой туалет.
«Я от Вас
бежала с Ченцовым, — писала Катрин, — не трудитесь меня искать; я еще третьего дня обвенчалась
с Валерьяном, и теперь мы едем в мое именье, на которое прошу Вас выслать мне все бумаги, потому что я желаю сама вступить в управление моим состоянием.
Вследствие таковых мер, принятых управляющим, похороны Петра Григорьича совершились
с полной торжественностью; впереди шел камердинер его
с образом в руках; за ним следовали архиерейские певчие и духовенство, замыкаемое в сообществе архимандритов самим преосвященным Евгением; за духовенством были несомы секретарем дворянского собрания, в мундире, а также двумя — тремя чиновниками, на бархатных подушках, ордена Петра Григорьича, а там, как водится, тянулась погребальная колесница
с гробом, за которым непосредственно шел в золотом и блистающем камергерском мундире губернатор, а также и другие сильные мира сего, облеченные в мундиры; ехали в каретах три — четыре немолодые дамы — дальние родственницы Петра Григорьича, — и, наконец, провожали барина все его дворовые люди, за которыми
бежала и любимая моська Петра Григорьича, пребезобразная и презлая.
Кроме вышеизложенного, в постскриптуме письма его было прибавлено, что Петр Григорьич Крапчик одночасно скончался и что столь быстрая смерть его главным образом последовала от
побега из родительского дома Екатерины Петровны, обвенчавшейся тайно
с господином Ченцовым.
— Значит, она
бежала с Валерьяном? — произнесла Катрин.
Агапия проворно
побежала вниз, чуть не слетела
с лестницы и, выругавшись при этом: «О, те, черт, дьявол! Какая скользкая!», вошла впопыхах в столовую.
— Сейчас, матушка, сейчас, сударыня! — отозвалась та и
побежала вниз
с прежнею же неосторожностью.
Шел камер-юнкер собственно в канцелярию для совещаний
с управляющим оной и застал также у него одного молодого адъютанта, весьма любимого князем. Когда он им рассказал свой разговор
с поручиком, то управляющий на это промолчал, но адъютант засмеялся и, воскликнув: «Что за вздор такой!»,
побежал посмотреть на поручика, после чего, возвратясь, еще более смеялся и говорил...
В ответ на это Аггей Никитич только презрительно усмехнулся, что, конечно, еще более рассердило Миропу Дмитриевну, и она, не желая более рассуждать
с подобным олухом, поспешила
побежать к Рамзаевым, чтобы поразведать, как и что у них происходит.
Проговорив это, Вибель встал и пошел в столовую, забыв даже взять к себе на руки кота, который, впрочем, сам
побежал за ним, держа свой обгрызенный хвост перпендикулярно. Пани Вибель и вместе
с ней Аггей Никитич умышленно поотстали немного от аптекаря.
Пока все это происходило, злобствующий молодой аптекарский помощник,
с которым пани Вибель (греха этого нечего теперь таить) кокетничала и даже поощряла его большими надеждами до встречи
с Аггеем Никитичем, помощник этот шел к почтмейстеру, аки бы к другу аптекаря, и, застав того мрачно раскладывавшим один из сложнейших пасьянсов, прямо объяснил, что явился к нему за советом касательно Herr Вибеля, а затем, рассказав все происшествие прошедшей ночи, присовокупил, что соскочивший со стены человек был исправник Зверев, так как на месте
побега того был найден выроненный Аггеем Никитичем бумажник, в котором находилась записка пани Вибель, ясно определявшая ее отношения к господину Звереву.
Без преувеличения можно сказать, что девушка эта, сопровождавшая свою пани в первый ее
побег от мужа и ныне, как мы видим, при ней состоящая, была самым преданным и верным другом Марьи Станиславовны в силу того, может быть, что своими нравственными качествами и отчасти даже наружностью представляла собой как бы повторение той: также довольно стройная, также любящая кокетливо одеться, она была столь же, если еще не больше, склонна увлекаться коварными мужчинами, а равно и
с своей стороны поковарствовать против них.
— Правило ужасное! — сказал окончательно растерявшийся камер-юнкер. — Впрочем, что ж я, и забыл совсем; я сейчас же могу вам представить поручителя! — воскликнул он, как бы мгновенно оживившись, после чего,
побежав на улицу к Максиньке, рассказал ему все, и сей благородный друг ни минуты не поколебался сам предложить себя в поручители. Пожав ему руку
с чувством благодарности, камер-юнкер ввел его к Миропе Дмитриевне.
— Но куда ж мне, наконец,
бежать от самого себя? — воскликнул Аггей Никитич
с ожесточением. — Служить я тут не могу и жить в здешнем городе тоже; куда ж уйду и где спрячусь?
— Не знаю-с; при них Фадеевна осталась, а я за вами
побежала, — сказала горничная.
Сверстов понял его и встал на четвереньки; мгновенно же на спину к нему влезли маленький Лябьев, два дворовые мальчика и девочка, которая была посмелее. Сверстов провез их кругом всей залы и, наконец, в свою очередь, скомандовал им: «Долой!» Дети соскочили
с него и все-таки
побежали было за ним, но он им сказал...
А тут уж разно рассказывают: одни говорят, что этот управляющий сразу бросился на барина
с ножом, но другие — что Тулузов успел его сослать и тот, однако,
бежал из-под конвоя и, пробравшись к своему патрону ночью, зарезал его.