Неточные совпадения
— Он-то!.. Он и тут вон влюблен
в одну молоденькую девочку: она теперь чистенькая, конечно, но, разумеется, того только и ждет, чтобы ее кто-нибудь взял на содержание, а он ей, вместо того, Шекспира толкует и
стихи разные читает. Глупо это, по-моему.
Любовь к Мари
в герое моем не то чтобы прошла совершенно, но она как-то замерла и осталась
в то же время какою-то неудовлетворенною, затаенною и оскорбленною, так что ему вспоминать об Мари было больно, грустно и досадно; он лучше хотел думать, что она умерла, и на эту тему, размечтавшись
в сумерки, писал даже
стихи...
Александр Иванович зачитал:
в дикции его было много декламации, но такой умной, благородной, исполненной такого искреннего неподдельного огня, что — дай бог, чтобы она всегда оставалась на сцене!.. Произносимые
стихи показались Павлу верхом благозвучия; слова Федры дышали такою неудержимою страстью, а Ипполит — как он был
в каждом слове своем,
в каждом движении, благороден, целомудрен! Такой высокой сценической игры герой мой никогда еще не видывал.
— Папаша, папаша! — воскликнул он. —
Стихи Александра Иваныча, которые мне так понравились
в его чтении, ужасно плохи.
— И Шиллер — сапожник: он выучился
стихи писать и больше уж ничего не знает. Всякий немец — мастеровой: знает только мастерство; а русский, брат, так на все руки мастер. Его
в солдаты отдадут: «Что, спросят, умеешь на валторне играть?..» — «А гля че, говорит, не уметь — губы есть!»
— Вот вместе с Полежаевым [Полежаев Александр Иванович (1804—1838) — русский поэт, Павел Вихров переделывает
стихи Полежаева «Тарки»:] могу сказать я, — декламировал он: — «Я был
в полях, какая радость! Меж тем
в Москве какая гадость!»
— Я помещик Кергель!.. Скажите, что
в гимназии учат писать
стихи?
— Отличные! — подтвердил и Вихров: ему тоже очень нравились
в это время
стихи Бенедиктова.
Он обыкновенно всю жизнь всегда был влюблен
в какую-нибудь особу и писал к ней
стихи.
— Как вам
стих, собственно, нравится, — звучен? — спрашивал несколько изменившийся
в лице Кергель.
— Есть, — отвечал Кергель, покраснев немного
в лице. — Вот-с разрешите наш спор, — продолжал он, снова обращаясь вежливо к Вихрову, — эти
стихи Тимофеева...
—
В каком же роде он пишет:
стихами или прозой?
Вихров, после того, Христом и богом упросил играть Полония — Виссариона Захаревского, и хоть военным, как известно,
в то время не позволено было играть, но начальник губернии сказал, что — ничего, только бы играл; Виссарион все хохотал: хохотал, когда ему предлагали, хохотал, когда стал учить роль (но противоречить губернатору, по его уже известному нам правилу, он не хотел), и говорил только Вихрову, что он боится больше всего расхохотаться на сцене, и игра у него выходила так, что несколько
стихов скажет верно, а потом и заговорит не как Полоний, а как Захаревский.
— Во-первых,
в кабинет к себе не пустил и заставил дожидаться часа два; я по этому заключил, что он очень гневен был на меня; но потом, когда он вышел
в приемную, то был
тих и спокоен, как ангел!
— Потому что, если бы он не чувствовал против вас силы, он бы бесновался, кричал, как он обыкновенно делает всегда с людьми, против которых он ничего не может сделать, но с вами он был
тих и спокоен: значит, вы у него
в лапках — и он вас задушит, когда только ему вздумается.
«Я плыву и плыву через мглу на скалу и сложу мою главу неоплаканную!» Помните эти
стихи, которые я читал вам еще
в юности?
— Только этим и занимается, больше ничем — решительно Сердечкин. Теперь вот влюблен
в эту молоденькую актрису и целые дни сидит у нее, пишет ей
стихи! Вы хотите его видеть?
— Подруги упрекают меня, дескать — польстилась девушка на деньги, — говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из коробки. — Особенно язвит Лидия, по ее законам необходимо жить с милым и чтобы — в шалаше. Но — я бытовая и водевильная, для меня необходим приличный домик и свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А с милым без драмы — не прожить, как это доказано
в стихах и прозе…
— Ах, вот еще кто был, вас спрашивал — эта мамзель, француженка, мамзель Альфонсина де Вердень. Ах как поет хорошо и декламирует тоже прекрасно
в стихах! Потихоньку к князю Николаю Ивановичу тогда проезжала, в Царское, собачку, говорит, ему продать редкую, черненькую, вся в кулачок…
Неточные совпадения
Но когда он убедился, что злодеяние уже совершилось, то чувства его внезапно
стихают, и одна только жажда водворяется
в сердце его — это жажда безмолвия.
Когда запели причастный
стих,
в церкви раздались рыдания,"больше же всех вопили голова и предводитель, опасаясь за многое имение свое".
Но страннее всего, что он был незнаком даже со
стихами Державина: Калигула! твой конь
в сенате Не мог сиять, сияя
в злате: Сияют добрые дела!
Даже сочинены были
стихи,
в которых автор добирался до градоначальниковой родительницы и очень неодобрительно отзывался о ее поведении.
Когда чтец кончил, председатель поблагодарил его и прочел присланные ему
стихи поэта Мента на этот юбилей и несколько слов
в благодарность стихотворцу. Потом Катавасов своим громким, крикливым голосом прочел свою записку об ученых трудах юбиляра.