Неточные совпадения
Рыбные промышленники, судохозяева и всякого другого рода хозяева с большой охотой нанимают слепых: и берут они дешевле, и обсчитывать их сподручней, и своим
судом можно с ними расправиться, хоть бы даже и посечь, коли до того доведется. Кому без глаз-то
пойдет он жалобиться? Еще вдосталь накланяется, только, батюшки, отпустите. Марко Данилыч слепыми не брезговал — у него и на ловлях, и на баржах завсегда их вдоволь бывало… Потому, выгодно.
Идут себе шажком по бечевнику крепкие, доброезжие обвенки и тянут
судно снастью, привязанною к дереву.
Плывут, бывало, нищие по Волге, плывут, громогласно распевая про Алексея Божия человека, про Страшный
суд и про то, как «жили да были два братца родные, два братца, два Лазаря; одна матушка их породила, да не одно счастье Господь им
послал».
— За паузками
посылать мое дело. Вам меня не учить стать, — строго молвил бурлакам Меркулов. — Ваше дело работать — ну и работай, буянить не сметь. Здесь ведь город,
суд да расправу тотчас найду.
— По
судам дело наше
пошло, — отвечал Петр Степаныч. — Обнадеживают, что скоро покончат. По осени надо будет свое получить.
— Поезжай, Дмитрий Петрович, разузнай хоть у старика Самоквасова, у дяденьки его, — говорила она. — Хоша и
суды меж ними
идут, как же, однако, дяде-то родному не знать про племянника?..
Жалобу принесла —
пошли суд да дело.
Суды да палаты недешево стоят, — семья опекуна
пошла по миру, а сам по кабакам.
Суд да дело
пошли, опять хлопоты в немалую копейку стали Герасиму.
Пришла Пасха, и наемный люд, что работал у него на прядильнях и рубил
суда, получив расчет в Великий четверг, разошелся на праздник по своим деревням; остались лишь трое, родом дальние; на короткую побывку не с руки было им
идти.
С той поры по всем якимовским деревням
пошли суды да пересуды, кому доставаться им после безнаследного барина.
— Нужно вам сказать — только до времени об этом пока никому не говорите, — не в долгом, надо полагать, времени господам Луповицким будет разгром: наедет
суд, обыски начнут у них в доме делать,
пойдет следствие.
— А не то так, пожалуй, мы и прынцессу твою к уголовщине прицепим, — продолжал Корней. — Из Фатьянки-то всех фармазонов забрали, ищут и тамошнюю барыню Алымову. Не сегодня, так завтра и она будет за железной решеткой сидеть. А ведь всем известно, что твоя дочка с ней уехала — шабаш, что ли, ихний справлять, аль другое что. Верно говорю. Сгниет твоя прынцесса в остроге, и сундук ей впрок не
пойдет… Все на
суде расскажу. Давай же делиться. Где ключи-то? Под подушкой, что ли?
Опять же Петр Степаныч сам говорил мне, что при их достатках, ежели повенчаются они у проезжающего священника, того и гляди доносы
пойдут да
суды.
Наконец, 23-го утром, запалили японские пушки: «А!
судно идет!» Которое? Мы волновались. Кто поехал навстречу, кто влез на марсы, на салинги — смотреть. Уж не англичане ли? Вот одолжат! Нет, это наш транспорт из Шанхая с письмами, газетами и провизией.
— Видите, сударь, нам такие дела несподручны, — медленно промолвил старик, —
суды пойдут, адвокаты, сущая беда! А если хотите, тут есть один человек, вот к нему обратитесь…
Неточные совпадения
— Я пожалуюсь? Да ни за что в свете! Разговоры такие
пойдут, что и не рад жалобе! Вот на заводе — взяли задатки, ушли. Что ж мировой судья? Оправдал. Только и держится всё волостным
судом да старшиной. Этот отпорет его по старинному. А не будь этого — бросай всё! Беги на край света!
Прошли снега и реки, — работы так вдруг и закипят: там погрузки на
суда, здесь расчистка дерев по лесам, пересадка дерев по садам, и
пошли взрывать повсюду землю.
Катерина. Э! Что меня жалеть, никто виноват — сама на то
пошла. Не жалей, губи меня! Пусть все знают, пусть все видят, что я делаю! (Обнимает Бориса.) Коли я для тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского
суда? Говорят, даже легче бывает, когда за какой-нибудь грех здесь, на земле, натерпишься.
— Но все-таки
суда я не хочу, вы помогите мне уладить все это без шума. Я вот
послал вашего Мишку разнюхать — как там? И если… не очень, — завтра сам
пойду к Блинову, черт с ним! А вы — тетку утихомирьте, расскажите ей что-нибудь… эдакое, — бесцеремонно и напористо сказал он, подходя к Самгину, и даже легонько дотронулся до его плеча тяжелой, красной ладонью. Это несколько покоробило Клима, — усмехаясь, он сказал:
«Уши надрать мальчишке», — решил он. Ему, кстати, пора было
идти в
суд, он оделся, взял портфель и через две-три минуты стоял перед мальчиком, удивленный и уже несколько охлажденный, — на смуглом лице брюнета весело блестели странно знакомые голубые глаза. Мальчик стоял, опустив балалайку, держа ее за конец грифа и раскачивая, вблизи он оказался еще меньше ростом и тоньше. Так же, как солдаты, он смотрел на Самгина вопросительно, ожидающе.