Неточные совпадения
— Это все добро, все хорошо, все по-Божьему, — молвил Марко Данилыч. — Насчет родителя-то больше твердите, чтоб во всем почитала
его. Она у меня
девочка смышленая, притом же мягкосердая — вся в мать покойницу… Обучите ее, воспитайте мою голубоньку — сторицею воздам, ничего не пожалею. Доброту-то ее, доброту сохраните, в мать бы была… Ох, не знала ты, мать Макрина, моей Оленушки!.. Ангел Божий была во плоти!.. Дунюшка-то вся в нее, сохраните же ее, соблюдите!.. По гроб жизни благодарен останусь…
Читать и писать полууставом выучила
их проживавшая при домашней моленной читалка-канонница;
девочки были острые, к ученью способны и рачительны; еще детьми прочитали
они все двадцать кафизм псалтыря, даже Ефрема Сирина и Маргарит Златоуста.
На глазах родителей
девочки делали что хотели — и хорошее и дурное, за хорошее
их не хвалили, за дурное не бранили и ничем не грозили, а кротко объясняли, почему это дурно и почему того делать не след.
Откровенность
девочек с бабушкой, с отцом и с матерью была безгранична; каждое свое помышленье
они им рассказывали.
Минут через двадцать все сидели за чаем. Дарья Сергевна
девочек возле себя посадила и угощала
их сдобными булками; Марко Данилыч разговаривал с Груней, Дуня глаз с нее не сводила.
Девочки, глядя на братишку, тоже прыгали, хохотали и лепетали о пряниках, хоть вкусу в
них никогда и не знавали. Старшие дети, услыхав о пряниках, тоже стали друг на дружку веселенько поглядывать и посмеиваться… Даже дикий Максимушка перестал реветь и поднял из-под грязных тряпок белокурую свою головку… Пряники! Да это такое счастье нищим, голодным детям, какого
они и во сне не видывали…
— Как не знать дедушки Семенушки? — улыбнулась
девочка. — С тетушкой
он в любви да в совете, в келью к нам похаживает, божественны книги почитывает.
— Знаю я ее, знаю, — торопливо молвила Аграфена Петровна. — С год тому назад сделала она для меня такое благодеяние, что никогда
его нельзя забыть. Маленькую дочку мою от верной смерти спасла — из-под каретных колес ребенка выхватила. Не будь Марьи Ивановны, до смерти бы задавили мою
девочку… Всегда Богу за нее молюсь и почитаю благодетельницей.
И тогда возвратила она прежнюю любовь к
нему, такую же почти любовь, какую питала, будучи уже большенькой
девочкой, когда нянчила маленького своего братишку.
— Ну, пожалуйста… отчего ты не хочешь сделать нам этого удовольствия? — приставали к
нему девочки. — Ты будешь Charles, или Ernest, или отец — как хочешь? — говорила Катенька, стараясь за рукав курточки приподнять его с земли.
«Двадцать копеек мои унес, — злобно проговорил Раскольников, оставшись один. — Ну пусть и с того тоже возьмет, да и отпустит с
ним девочку, тем и кончится… И чего я ввязался тут помогать? Ну мне ль помогать? Имею ль я право помогать? Да пусть их переглотают друг друга живьем, — мне-то чего? И как я смел отдать эти двадцать копеек. Разве они мои?»
Я это все знала, потому что княгиня ведь со мною, если у них было что на сердце тягостное, все говорили, и тогда, хотя я еще и молоденькая, даже против
них девочка была, а они от меня не скрывали.
Старика схоронили за кладбищем, потому что он жил скверно и умер без покаяния, а про
его девочку немножко позабыли… Правда, не надолго, всего на какой-нибудь месяц, но когда про нее через месяц вспомнили, — ее уже негде было отыскивать.
Он женился на слобожанке-полуякутке,
его девочки говорили только по-якутски, а сам он пахал землю, продавал хлеб, ездил зимой в извоз и глядел на жизнь умными, немного насмешливыми глазами.
Неточные совпадения
И нарочно посмотрите на детей: ни одно из
них не похоже на Добчинского, но все, даже
девочка маленькая, как вылитый судья.
За каждым стулом
девочка, // А то и баба с веткою — // Обмахивает мух. // А под столом мохнатые // Собачки белошерстые. // Барчонки дразнят
их…
С ребятами, с дево́чками // Сдружился, бродит по лесу… // Недаром
он бродил! // «Коли платить не можете, // Работайте!» — А в чем твоя // Работа? — «Окопать // Канавками желательно // Болото…» Окопали мы… // «Теперь рубите лес…» // — Ну, хорошо! — Рубили мы, // А немчура показывал, // Где надобно рубить. // Глядим: выходит просека! // Как просеку прочистили, // К болоту поперечины // Велел по ней возить. // Ну, словом: спохватились мы, // Как уж дорогу сделали, // Что немец нас поймал!
— Ну-с, а я сечь буду…
девочек!.. — прибавил
он, внезапно покраснев.
— Ах, какой вздор! — продолжала Анна, не видя мужа. — Да дайте мне ее,
девочку, дайте!
Он еще не приехал. Вы оттого говорите, что не простит, что вы не знаете
его. Никто не знал. Одна я, и то мне тяжело стало.
Его глаза, надо знать, у Сережи точно такие же, и я
их видеть не могу от этого. Дали ли Сереже обедать? Ведь я знаю, все забудут.
Он бы не забыл. Надо Сережу перевести в угольную и Mariette попросить с
ним лечь.