Неточные совпадения
— Стрела, а не девка! — еще больше некстати похвалил ее захмелевший домовладыка. — Вот
посмотри, Михей Зотыч, она и
мне ложку деревянную приволокет: знает мой карахтер. Еще не успеешь подумать, а она уж сделала.
— Да так нужно было, Тарас Семеныч… Ведь
я не одну невесту для Галактиона
смотреть пришел, а и себя не забыл. Тоже жениться хочу.
— Зачем? — удивился Штофф. — О, батенька, здесь можно сделать большие дела!.. Да, очень большие! Важно поймать момент… Все дело в этом. Край благодатный, и кто пользуется его богатствами? Смешно сказать… Вы
посмотрите на них: никто дальше насиженного мелкого плутовства не пошел, или скромно орудует на родительские капиталы, тоже нажитые плутовством. О, здесь можно развернуться!.. Только нужно людей, надежных людей. Моя вся беда в том, что
я русский немец… да!
— То-то,
смотри, Серафима Харитоновна, не осрамись, да и
меня не подведи.
— Симон, не
смотри на
меня так! — строго говорила она.
— Не любишь? забыл? — шептала она, отступая. — Другую полюбил? А эта другая рохля и плакса. Разве тебе такую было нужно жену? Ах, Галактион Михеич! А вот
я так не забыла, как ты на своей свадьбе
смотрел на
меня… ничего не забыла. Сокол
посмотрел, и нет девушки… и не стыдно
мне нисколько.
В сущности Харитина вышла очертя голову за Полуянова только потому, что желала хотя этим путем досадить Галактиону. На, полюбуйся, как
мне ничего не жаль! Из-за тебя гибну. Но Галактион, кажется, не почувствовал этой мести и даже не приехал на свадьбу, а послал вместо себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем, что заставила мужа выписать карету, и разъезжала в ней по магазинам целые дни. Пусть все
смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
— Не
смотри на
меня так, Галактион… Не хорошо.
— Как к чему?.. Ах ты, глупый!
Посмотрел бы ты, как все устроено у Стабровских…
Мне и во сне не видать такой роскоши. Что стоит им, миллионерам…
— А вот и нет… Сама Прасковья Ивановна. Да… Мы с ней большие приятельницы. У ней муж горький пьяница и у
меня около того, — вот и дружим… Довезла тебя до подъезда, вызвала
меня и говорит: «На, получай свое сокровище!»
Я ей рассказывала, что любила тебя в девицах. Ух! умная баба!.. Огонь.
Смотри, не запутайся… Тут не ты один голову оставил.
— А ты, зятюшка, не очень-то баб слушай… — тайно советовал этот мудрый тесть. — Они, брат, изведут кого угодно. Вот
смотри на
меня: уж
я, кажется, натерпелся от них достаточно. Даже от родных дочерей приходится терпеть… Ты не поддавайся бабам.
— Вам-то какая забота припала? — накидывалась Анфуса Гавриловна на непрошенных заступниц. — Лучше бы за собой-то
смотрели… Только и знаете, что хвостами вертите. Вот
я сдеру шляпки-то, да как примусь обихаживать.
— Да что
я с тобой буду делать? — взмолилась Харитина в отчаянии. — Да ты совсем глуп… ах, как ты глуп!.. Пашенька влюблена в Мышникова, как кошка, — понимаешь? А он ухаживает за
мной, — понимаешь? Вот она и придумала возбудить в нем ревность: дескать,
посмотри, как другие кавалеры ухаживают за
мной. Нет, ты глуп, Галактион, а
я считала тебя умнее.
— Симон, бойся проклятых баб. Всякое несчастье от них… да. Вот
смотри на
меня и казнись. У нас уж такая роковая семья… Счастья нет.
— И все-таки жаль, — думал вслух доктор. — Раньше
я говорил то же, а когда
посмотрел на него мертвого… В последнее время он перестал совсем пить, хотя уж было поздно.
— Вот что, посаженый сынок, от тебя-то
я не ожидала, что ты такой повеса…
Смотри,
я строгая!
—
Я? Пьяный? — повторил машинально Галактион, очевидно не понимая значения этих слов. — Ах, да!.. Действительно, пьян… тобой пьян. Ну,
смотри на
меня и любуйся, несчастная. Только
я не пьян, а схожу с ума. Смейся надо
мной, радуйся. Ведь ты знала, что
я приду, и вперед радовалась? Да, вот
я и пришел.
Как-то
я был у старика Луковникова, так ему на
меня было стыдно
смотреть.
Вот
посмотри на
меня: по видимости как будто и человек, а в середине уж труха.
— Пришел
посмотреть на твою фабрику, — грубо объяснял он. — Любопытно, как вы тут публику обманываете… Признаться оказать,
я всегда считал тебя дураком, а вышло так, что ты и нас поучишь… да. По нынешним-то временам не вдруг разберешь, кто дурак, кто умный.
— Что ты так
смотришь на
меня?
— Красивая ты, вот
я и
смотрю… Тебя все любят, и
я тоже люблю. Красивым хорошо жить на свете…
— Вот что, Вахрушка, и ты неправ и отец тоже… Ну,
я тебя, так и быть, увезу в город и определю на место. Только
смотри, уговор на берегу: водки ни-ни.
— А
я к тебе с секретом, — объяснил Харитон Артемьич, доставая из кармана духовную. — Вот
посмотри эту самую бумагу и научи, как с ней быть.
— Уж как бог даст, папаша…
Я еще молод, в охотку и поработать. Приезжайте, папаша,
посмотреть как-нибудь.
— Так, так… То-то нынче добрый народ пошел: все о других заботятся, а себя забывают. Что же, дай бог…
Посмотрел я в Заполье на добрых людей… Хорошо. Дома понастроили новые, магазины с зеркальными окнами и все перезаложили в банк. Одни строят, другие деньги на постройку дают — чего лучше? А тут еще: на, испей дешевой водочки… Только вот как с закуской будет? И ты тоже вот добрый у
меня уродился: чужого не жалеешь.
— Не дам, ничего не дам, сынок… Жалеючи тебя, не дам. Ох, грехи от денег-то, и от своих и от чужих! Будешь богатый, так и себя-то забудешь, Галактион. Видал
я всяких человеков… ох, много видал! Пожалуй, и
смотреть больше ничего не осталось.
— Э, все пустяки!.. Была бы охота.
Я говорил запольским купцам, и слушать не хотят. А
я все равно выхлопочу себе концессию на эту ветвь. Тогда
посмотрим…
— Нет, этого не будет, — с гордостью заявил Полуянов. — Прежде у
меня был один мундир, а теперь другой… Вот в таком виде и заявлюсь в Заполье… да. Пусть все
смотрят и любуются. Еще вопрос, кому стыдно-то будет… Был роскошен, а теперь сир, наг и странен.
— А ты
посмотри на
меня хорошенько.
—
Я по крайней мере
смотрю на тебя и думаю о тебе, как о родной дочери. Даже как-то странно представить, что вдруг тебя не будет у нас.
— Папа, будем
смотреть на вещи прямо, — объясняла она отцу при Устеньке. —
Я даже завидую Устеньке… Будет она жить пока у отца, потом приедет с ярмарки купец и возьмет ее замуж. Одна свадьба чего стоит: все будут веселиться, пить, а молодых заставят целоваться.
— Барышня, а вы не находите
меня сумасшедшим? — спросил ее раз доктор с больною улыбкой. — Будемте откровенны…
Я самое худшее уже пережил и
смотрю на себя, как на пациента.
— Вот не ожидал… да… — откровенно удивлялся Полуянов. — Прежние-то дружки
смотреть не хотят, два пальца подают, а то
я прямо отвертываются… да. Только в несчастии узнаешь людей.
— Поэтому истинный философ никогда не огорчается… Вот
посмотрите на
меня: чего
я не перенес? Каких гадостей про
меня не говорили? А
я все терплю и переношу.
— Что-то
я стосковалась по ней, — коротко объяснила она Мышникову. — И ты поедешь… Ну, будто пристань
посмотреть, — теперь свое дело наполовину. Вот тебе и заделье, а не зря поедешь.
— Устенька,
смотрите, в самом деле не влюбитесь в Галактиона. В нем действительно есть что-то такое, что нравится женщинам, а сейчас он уже окончательно на геройском положении. Для
меня лично, впрочем, он теперь совсем определившийся негодяй.
—
Посмотрел я достаточно, — продолжал Михей Зотыч. — Самого чуть не убили на мельнице у Ермилыча. «Ты, — кричат мужики, — разорил нас!» Вот какое дело-то выходит. Озверел народ. Ох, худо, Вахрушка!.. А помочь нечем. Вот вы гордитесь деньгами, а пришла беда, вас и нет. Так-то.
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато,
смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что
я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Городничий.
Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы
мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Марья Антоновна. Право, маменька, все
смотрел. И как начал говорить о литературе, то взглянул на
меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда
посмотрел на
меня.
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще!
смотри ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но у
меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что у
меня нет ни копейки.
Бобчинский. Ничего, ничего,
я так: петушком, петушком побегу за дрожками.
Мне бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак
посмотреть, как у него эти поступки…