Неточные совпадения
«
Я уже писал вам, что Евгений Константиныч (заводовладелец) очень сблизился с генералом Блиновым, и
не только сблизился, но даже совсем подпал под его влияние.
Еще скажу
я вам, Раиса Павловна, что вы все-таки
не опасайтесь: господь милостив!
— Да, вы…
Я посылала за вами целых три раза, а вы сидите в своем курятнике и ничего на свете знать
не хотите. Это бессовестно наконец!..
— Да вы сегодня, кажется, совсем с ума спятили:
я буду советоваться с Платоном Васильичем… Ха-ха!.. Для этого
я вас и звала сюда!.. Если хотите знать, так Платон Васильич
не увидит этого письма, как своих ушей. Неужели вы
не нашли ничего глупее
мне посоветовать? Что такое Платон Васильич? — дурак и больше ничего… Да говорите же наконец или убирайтесь, откуда пришли!
Меня больше всего сводит с ума эта особа, которая едет с генералом Блиновым. Заметили, что слово особа подчеркнуто?
— Вот
меня это и бесит… Прохор Сазоныч
не будет даром подчеркивать слова.
— Нет,
не будет. Ох,
не будет! — каким-то плаксивым голосом заговорил Родион Антоныч. — И обо
мне есть: «настроены против Сахарова в особенности»… Ничего
не разберу!..
— И опять глупо: этакую новость сообщил! Кто же этого
не знает… ну, скажите, кто этого
не знает? И Вершинину, и Майзелю, и Тетюеву, и всем давно хочется столкнуть нас с места; даже
я за вас
не могу поручиться в этом случае, но это — все пустяки и
не в том дело. Вы
мне скажите: кто эта особа, которая едет с Блиновым?
— Ах, действительно… Как это
мне не пришло в голову? Действительно, чего лучше! Так, так… Вы сейчас же, Родион Антоныч, сходите к Прозорову и стороной все разузнайте от него. Ведь Прозоров болтун, и от него все на свете можно узнать… Отлично!..
— Именно набиваете ей голову тряпками и разной бабьей философией.
Я, по крайней мере,
не вмешиваюсь в ее жизнь и предоставляю ее самой себе: природа — лучший учитель, который никогда
не ошибается…
— И
я так же рассуждала бы, если бы
не любила вашей Луши.
—
Я не нахожу ничего смешного в том; что Мирон Геннадьич находится под сильным влиянием одной особы, которая…
Благодарю бога, что
я не принадлежу к их числу, по крайней мере…
А болит она, царица Раиса, о том, что
я мог выполнить и
не выполнил.
—
Я вас за что люблю? — неожиданно прервал Прозоров ход своих мыслей. — Люблю за то именно, чего
мне недостает, хотя сам
я этого, пожалуй, и
не желал бы иметь. Ведь вы всегда
меня давили и теперь давите, даже давите вот своим настоящим милостивым присутствием…
— И
я, кажется,
не дешево!
— Неужели вам мало ваших приживалок, которыми вы занимаете своих гостей?! — со злостью закричал Прозоров, сжимая кулаки. — Зачем вы втягиваете мою девочку в эту помойную яму? О, господи, господи! Вам мало видеть, как ползают и пресмыкаются у ваших ног десятки подлых людей, мало их унижения и добровольного позора, вы хотите развратить еще и Лушу! Но
я этого
не позволю… Этого
не будет!
— Ах, какая ты недотрога!.. — с улыбкой проговорила Раиса Павловна. —
Не нужно быть слишком застенчивой. Все хорошо в меру: и застенчивость, и дерзость, и даже глупость… Ну, сознайся, ты рада, что приедет к нам Лаптев? Да?.. Ведь в семнадцать лет жить хочется, а в каком-нибудь Кукарском заводе что могла ты до сих пор видеть, — ровно ничего!
Мне, старой бабе, и то иногда тошнехонько сделается, хоть сейчас же камень на шею да в воду.
— Вы
меня уж
не за Прейна ли прочите? — проговорила Луша, делая гримасу.
— Настоящая змея! — с улыбкой проговорила Раиса Павловна, вставая с кушетки. —
Я сама устрою тебе все… Сиди смирно и
не верти головой. Какие у тебя славные волосы, Луша! — любовалась она, перебирая в руках тяжелые пряди еще
не просохших волос. — Настоящий шелк… У затылка
не нужно плести косу очень туго, а то будет болеть голова. Вот так будет лучше…
— Ах, да… Виноват,
я совсем
не заметил тебя, — рассеянно проговорил Платон Васильич. —
Я что-то хуже и хуже вижу с каждым днем… А ты выросла. Да… Совсем уж взрослая барышня, невеста. А что папа?
Я его что-то давно
не вижу у нас?
— Да, около того.
Я поклялся провести свою идею до конца, и
не буду
я, если когда-нибудь изменю этой идее.
—
Я не люблю папу, потому что он боится Раисы Павловны, — говорила кукла Луша.
Ну, старая крымза, сиди смирно, пока
я тебе
не откусила нос.
Не будешь смеяться надо
мной, как Раиса Павловна?
— Архипушка, ты бы замесил жеребеночку мешанинки, — проговорил он, обращаясь к дворнику. — Да тележку-то смазать надо, а то заднее левое колесо все поскрипывает… Ох, ничего вы
не смотрите, погляжу
я, все скажи да все укажи!.. Курочкам-то, курочкам-то задали ли корму даве, как
я уехал?
— Я-то
не угорел… гм… — опомнился Родион Антоныч, начиная гладить напрасно обиженную собаку. — Вот как бы мы все
не угорели, матушка. Тетюев-то…
— Что же,
я ограбил кого? украл? — спрашивал он самого себя и нигде
не находил обвиняющих ответов. — Если бы украсть — разве
я стал бы руки марать о такие пустяки?.. Уж украсть так украсть, а то… Ах ты, господи, господи!.. Потом да кровью все наживал, а теперь вот под грозу попал.
— Хочешь,
я тебя приказчиком сделаю в Мельковском заводе? — говорил ему в веселую минуту старик Тетюев. — Главное — ты хоть и воруешь, да потихоньку.
Не так, как другие: назначишь его приказчиком, а он и давай надуваться, как мыльный пузырь. Дуется-дуется, глядишь, и лопнул…
— Ах, да, Родион Антоныч… Что
я хотела сказать? Да, да… Теперь другое время, и вы пригодитесь заводам. У вас есть эта, как вам сказать, ну, общая идея там, что ли… Дело
не в названии. Вы взглянули на дело широко, а это-то нам и дорого: и практика и теория смотрят на вещи слишком узко, а у вас счастливая голова…
— Родион Антоныч,
я ничего
не пожалею, чтобы сломить Тетюева! — заявила Раиса Павловна. — Это бессовестно: пятьдесят тысяч… Раньше заводы
не несли никаких налогов и пользовались даровым трудом крепостных, а теперь и то и другое.
— Да вы
не трусьте; посмотрите на
меня, ведь
я же
не трушу, хотя могла бы трусить больше вашего, потому что, во-первых, главным образом все направлено против
меня, а во-вторых, в худом случае
я потеряю больше вашего.
— С Тетюевым? Никогда!.. Слышите, никогда!.. Да и поздно немного… Мы ему слишком много насолили, чтобы теперь входить в соглашения. Да и
я не желаю ничего подобного: пусть будет что будет.
— Ах, виноват, — поправился Сарматов, придавая своей щетинистой, изборожденной морщинами роже серьезное выражение, — у
меня тогда оторвало пуговицу у мундира, и
я чуть
не попал за это на гауптвахту. Уверяю вас… Такой странный случай: так прямо через
меня и переехали. Представьте себе, четверка лошадей, двенадцать человек прислуги, наконец орудие с лафетом.
— А вы ничего
не ждете себе из Петербурга?
Я хочу сказать,
не выписали ли вы себе какую-нибудь новинку… на голову?
—
Я?..
Я, кажется, ничего
не сказала такого… — чистосердечно удивилась Амалия Карловна, обводя присутствующих удивленным взором.
— Вы
меня оскорбляете, Раиса Павловна!.. Николай Карлыч вызовет Платона Васильича на дуэль, если вы
не извинитесь сейчас же…
— Ах, душечка,
меня, вероятно, самое скоро в шею смажут в собственном доме, — ответила Раиса Павловна. — Если бы Амалька вцепилась
мне в физиономию,
я уверена, что ни один из присутствующих здесь
не вступился бы за
меня… Взять хоть Демида Львовича для примера.
—
Я сначала подождал бы, Раиса Павловна, на чьей стороне останется победа, — грудным тенором ответил Вершинин, прищуривая глаза. — А потом уж пристал бы, конечно,
не к побежденной стороне…
— Уж вы лучше бы
мне на глаза
не показывались! — откровенно высказывалась ему Раиса Павловна.
—
Я решительно
не понимаю, — говорила m-lle Эмма, — чего она находит интересного в этой вертушке Лукерье? Прейн и
не взглянет на нее. Очень ему нужно смотреть на всякую дрянь!
Я была тогда глупа, когда он ухаживал за
мной, и
не умела забрать его в руки.
Ну, конечно, принялся ходить за
мной, а Раиса Павловна сейчас с своими шуточками да анекдотами — проходу
не дает.
— А знаешь, что
я думаю, — говорила Аннинька. —
Не думает ли Раиса Павловна прельстить Лушей самого Лаптева.
—
Я не понимаю только одного, ведь Луша выходит за Яшу Кормилицына, давно всем известно, и сама же Раиса Павловна об этом так хлопотала.
— Тогда хлопотала, а теперь оставит Яшеньку с носом и только, — засмеялась m-lle Эмма. —
Не дорого дано… Да
я на месте Луши ни за что
не пошла бы за эту деревянную лестницу… Очень приятно!.. А ты слышала, какой подарок сделал доктор Луше, когда она изъявила желание выйти за него замуж?
— Ах,
не то,
не то совсем, Эммочка… милая!.. — вскрикнула Аннинька, начиная целовать подругу самыми отчаянными поцелуями: на глазах у ней были слезы. —
Я так…
мне хорошо.
— И даже нисколько
не сробеют…
Я их как-то видел: так и наливаются, вроде как малина! Ей-богу!
—
Я, Раиса Павловна,
не печалюсь: двух смертей
не бывать…
— Отчего же вы
меня не известили? Мы тут голову совсем потеряли, а они там чай распивают.