Неточные совпадения
Я узнал
это от самых достоверных людей, хотя он представляет себя частным лицом.
Аммос Федорович.
Я думаю, Антон Антонович, что здесь тонкая и больше политическая причина.
Это значит вот что: Россия… да… хочет вести войну, и министерия-то, вот видите, и подослала чиновника, чтобы узнать, нет ли где измены.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично…
Я и прежде хотел вам
это заметить, но все как-то позабывал.
Я хотел давно об
этом сказать вам, но был, не помню, чем-то развлечен.
Городничий. Да
я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками,
я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов.
Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против
этого говорят.
Аммос Федорович. Что ж вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам — рознь.
Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками.
Это совсем иное дело.
Впрочем,
я так только упомянул об уездном суде; а по правде сказать, вряд ли кто когда-нибудь заглянет туда:
это уж такое завидное место, сам бог ему покровительствует.
Лука Лукич. Да, он горяч!
Я ему
это несколько раз уже замечал… Говорит: «Как хотите, для науки
я жизни не пощажу».
Городничий. Какая война с турками! Просто нам плохо будет, а не туркам.
Это уже известно: у
меня письмо.
Как сказал он
мне это, а
меня так вот свыше и вразумило.
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и
я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то и есть
этот чиновник.
Аммос Федорович. А
я на
этот счет покоен. В самом деле, кто зайдет в уездный суд? А если и заглянет в какую-нибудь бумагу, так он жизни не будет рад.
Я вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну в докладную записку — а! только рукой махну. Сам Соломон не разрешит, что в ней правда и что неправда.
Бобчинский. Ничего, ничего,
я так: петушком, петушком побегу за дрожками.
Мне бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак посмотреть, как у него
эти поступки…
Я об
этом и рапорт представлял.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после!
Я не хочу после…
Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал!
Я тебе вспомню
это! А все
эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку;
я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с
этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. А ты уж и рад, скотина, сейчас пересказывать
мне все
это.
Хлестаков. Да что ж жаловаться? Посуди сам, любезный, как же? ведь
мне нужно есть. Этак могу
я совсем отощать.
Мне очень есть хочется;
я не шутя
это говорю.
Хлестаков. Вот вздор какой!
я этого не принимаю. Ты скажи ему: что
это, в самом деле, такое!..
Этого мало.
Хлестаков.
Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и ест.)Что
это за суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого вкусу нет, только воняет.
Я не хочу
этого супу, дай
мне другого.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими:
я, брат, не такого рода! со
мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)
Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что
это за жаркое?
Это не жаркое.
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую
я будто бы высек, то
это клевета, ей-богу клевета.
Это выдумали злодеи мои;
это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до
этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но у
меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что у
меня нет ни копейки.
X л е с т а к о в (принимая деньги).Покорнейше благодарю.
Я вам тотчас пришлю их из деревни… у
меня это вдруг…
Я вижу, вы благородный человек. Теперь другое дело.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у
меня проговоришься.
Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется,
эта комната несколько сыра?
Городничий.
Я бы дерзнул… У
меня в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам,
это уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Хлестаков. Напротив, извольте,
я с удовольствием.
Мне гораздо приятнее в приватном доме, чем в
этом кабаке.
Городничий. А уж
я так буду рад! А уж как жена обрадуется! У
меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если гость просвещенный человек. Не подумайте, чтобы
я говорил
это из лести; нет, не имею
этого порока, от полноты души выражаюсь.
Городничий.
Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы
мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в
это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему
я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко
мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы! не нашли другого места упасть! И растянулся, как черт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Добчинский. Настоящий.
Я это первый открыл вместе с Петром Ивановичем.
Добчинский. Молодой, молодой человек; лет двадцати трех; а говорит совсем так, как старик: «Извольте, говорит,
я поеду и туда, и туда…» (размахивает руками),так
это все славно. «
Я, говорит, и написать и почитать люблю, но мешает, что в комнате, говорит, немножко темно».
Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Абдулину… постой,
я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку и между тем говорит):
эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею к купцу Абдулину и принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько
эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.
Марья Антоновна. Нейдет,
я что угодно даю, нейдет: для
этого нужно, чтоб глаза были совсем темные.
Хлестаков.
Я люблю поесть. Ведь на то живешь, чтобы срывать цветы удовольствия. Как называлась
эта рыба?
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели.
Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как
я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Хлестаков.
Это правда.
Я, признаюсь, сам люблю иногда заумствоваться: иной раз прозой, а в другой и стишки выкинутся.
Я карт и в руки никогда не брал; даже не знаю, как играть в
эти карты.
Городничий. Лучше ж
я употреблю
это время на пользу государственную.
Хлестаков. Впрочем, сударыня, в
эту минуту
мне очень приятно.
Анна Андреевна. Как можно-с! Вы делаете много чести.
Я этого не заслуживаю.
Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!»
Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «
Это вот так,
это вот так!» А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только — тр, тр… пошел писать.
Хлестаков. Как же,
я им всем поправляю статьи.
Мне Смирдин дает за
это сорок тысяч.
Анна Андреевна. Ну,
это, верно,
я ваш читала. Как хорошо написано!
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и все
это такое… Ах, как хорошо!
Я страх люблю таких молодых людей!
я просто без памяти.
Я, однако ж, ему очень понравилась:
я заметила — все на
меня поглядывал.
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что
я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и
мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, —
это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни
мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним!
я человек простой».
Хлестаков. А
мне нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно — ну что ж? Ведь
это не столица. Не правда ли, ведь
это не столица?
Хлестаков.
Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со
мною.
Меня, конечно, назовут странным, но уж у
меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка
я у
этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со
мною случай: в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы
мне дать триста рублей взаймы?
Хлестаков. Возьмите, возьмите;
это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка,
я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Хлестаков. Вы, как
я вижу, не охотник до сигарок. А
я признаюсь:
это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше нравятся — брюнетки или блондинки?
Хлестаков.
Я — признаюсь,
это моя слабость, — люблю хорошую кухню. Скажите, пожалуйста,
мне кажется, как будто бы вчера вы были немножко ниже ростом, не правда ли?