Неточные совпадения
Давно уже имел
я намерение написать историю какого-нибудь города (или края) в данный период времени, но разные обстоятельства мешали
этому предприятию.
— Ладно. Володеть вами
я желаю, — сказал князь, — а чтоб идти к вам жить — не пойду! Потому вы живете звериным обычаем: с беспробного золота пенки снимаете, снох портите! А вот посылаю к вам заместо себя самого
этого новотора-вора: пущай он вами дома правит, а
я отсель и им и вами помыкать буду!
— Посылал
я сущего вора — оказался вор, — печаловался при
этом князь, — посылал одоевца по прозванию «продай на грош постных яиц» — и тот оказался вор же. Кого пошлю ныне?
Заметив в себе желание исправить
эту погрешность и получив на то согласие господина градоначальника,
я с должным рачением [Раче́ние — старание, усердие.] завернул голову в салфетку и отправился домой.
— Атаманы-молодцы! где же
я вам его возьму, коли он на ключ заперт! — уговаривал толпу объятый трепетом чиновник, вызванный событиями из административного оцепенения. В то же время он секретно мигнул Байбакову, который, увидев
этот знак, немедленно скрылся.
— Только ты
это сделай! Да
я тебя… и черепки-то твои поганые по ветру пущу! — задыхался Митька и в ярости полез уж было за вожжами на полати, но вдруг одумался, затрясся всем телом, повалился на лавку и заревел.
— Ничего
я этого не знаю, — говорил он, — знаю только, что ты, старый пес, у
меня жену уводом увел, и
я тебе
это, старому псу, прощаю… жри!
—
Это точно, что с правдой жить хорошо, — отвечал бригадир, — только вот
я какое слово тебе молвлю: лучше бы тебе, древнему старику, с правдой дома сидеть, чем беду на себя накликать!
Она наступала на человека прямо, как будто говорила: а ну, посмотрим, покоришь ли ты
меня? — и всякому, конечно, делалось лестным доказать
этой «прорве», что «покорить» ее можно.
— Сломлю
я эту энергию! — говорил Бородавкин и медленно, без торопливости, обдумывал план свой.
«Он же, — говорит по
этому поводу летописец, — жалеючи сиротские слезы, всегда отвечал: не время, ибо не готовы еще собираемые известным
мне способом для сего материалы.
— Знаю
я, — говорил он по
этому случаю купчихе Распоповой, — что истинной конституции документ сей в себе еще не заключает, но прошу вас, моя почтеннейшая, принять в соображение, что никакое здание, хотя бы даже то был куриный хлев, разом не завершается! По времени выполним и остальное достолюбезное нам дело, а теперь утешимся тем, что возложим упование наше на бога!
— Уж как
мне этого Бонапарта захотелось! — говаривала она Беневоленскому, — кажется, ничего бы не пожалела, только бы глазком на него взглянуть!
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у
меня седые усы:
я могу!
я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все
это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
—
Я человек простой-с, — говорил он одним, — и не для того сюда приехал, чтоб издавать законы-с. Моя обязанность наблюсти, чтобы законы были в целости и не валялись по столам-с. Конечно, и у
меня есть план кампании, но
этот план таков: отдохнуть-с!
— Состояние у
меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет
этого законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но
я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте жить мирно. Не трогайте вы
меня, а
я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все
это вам же на пользу-с! По
мне, даже монументы воздвигайте —
я и в
этом препятствовать не стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что хорошего!
— Филат Иринархович, — говорил, — больше на бумаге сулил, что обыватели при нем якобы благополучно в домах своих почивать будут, а
я на практике
это самое предоставлю… да-с!
Положа руку на сердце,
я утверждаю, что подобное извращение глуповских обычаев было бы не только не полезно, но даже положительно неприятно. И причина тому очень проста: рассказ летописца в
этом виде оказался бы несогласным с истиною.
"В первый раз сегодня
я понял, — писал он по
этому случаю Пфейферше, — что значит слова: всладце уязви мя, которые вы сказали
мне при первом свидании, дорогая сестра моя по духу!
Столь
меня сие удивило, что
я и доселе спрашиваю себя: полно, страдание ли
это, и не скрывается ли здесь какой-либо особливый вид плотоугодничества и самовосхищения?
— Намеднись, а когда именно — не упомню, — свидетельствовал Карапузов, — сидел
я в кабаке и пил вино, а неподалеку от
меня сидел
этот самый учитель и тоже пил вино. И, выпивши он того вина довольно, сказал:"Все мы, что человеки, что скоты, — все едино; все помрем и все к чертовой матери пойдем!"
— И будучи
я приведен от тех его слов в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером сказал ему:"Как же, мол,
это так, ваше благородие? ужели, мол, что человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и места другого, кроме как у чертовой матери, для нас не нашли?
Ну, он
это взглянул на
меня этак сыскоса:"Ты, говорит, колченогий (а у
меня, ваше высокородие, точно что под Очаковом ногу унесло), в полиции, видно, служишь?" — взял шапку и вышел из кабака вон.
Только и подходит ко
мне самый
этот молодец:"Слепа, бабушка?" — говорит.
К сожалению, летописец не рассказывает дальнейших подробностей
этой истории. В переписке же Пфейферши сохранились лишь следующие строки об
этом деле:"Вы, мужчины, очень счастливы; вы можете быть твердыми; но на
меня вчерашнее зрелище произвело такое действие, что Пфейфер не на шутку встревожился и поскорей дал
мне принять успокоительных капель". И только.
Но он сознавал
это лишь в слабой степени и с какою-то суровою скромностью оговаривался:"Идет некто за
мной, — говорил он, — который будет еще ужаснее
меня".
— Погоди. И за те твои бессовестные речи судил
я тебя, Ионку, судом скорым, и присудили тако: книгу твою, изодрав, растоптать (говоря
это, Бородавкин изодрал и растоптал), с тобой же самим, яко с растлителем добрых нравов, по предварительной отдаче на поругание, поступить, как
мне, градоначальнику, заблагорассудится.
"Он"даст какое-то счастье!"Он"скажет им:"
Я вас разорил и оглушил, а теперь позволю вам быть счастливыми!"И они выслушают
эту речь хладнокровно! они воспользуются его дозволением и будут счастливы! Позор!!!
Но здесь
я должен сознаться, что тетрадки, которые заключали в себе подробности
этого дела, неизвестно куда утратились. Поэтому
я нахожусь вынужденным ограничиться лишь передачею развязки
этой истории, и то благодаря тому, что листок, на котором она описана, случайно уцелел.
Выше
я упомянул, что у градоначальников, кроме прав, имеются еще и обязанности."Обязанности!" — о, сколь горькое
это для многих градоначальников слово!
Голос обязан иметь градоначальник ясный и далеко слышный; он должен помнить, что градоначальнические легкие созданы для отдания приказаний.
Я знал одного градоначальника, который, приготовляясь к сей должности, нарочно поселился на берегу моря и там во всю мочь кричал. Впоследствии
этот градоначальник усмирил одиннадцать больших бунтов, двадцать девять средних возмущений и более полусотни малых недоразумений. И все сие с помощью одного своего далеко слышного голоса.
Я, конечно, не хочу
этим выразить, что мундир может действовать и распоряжаться независимо от содержащегося в нем человека, но, кажется, смело можно утверждать, что при блестящем мундире даже худосочные градоначальники — и те могут быть на службе терпимы.
Посему, находя, что все ныне существующие мундиры лишь в слабой степени удовлетворяют
этой важной цели,
я полагал бы необходимым составить специальную на сей предмет комиссию, которой и препоручить начертать план градоначальнического мундира.
Ежели
я скажу, что через женский пол опытный администратор может во всякое время знать все сокровенные движения управляемых, то
этого одного уже достаточно, чтобы доказать, сколь важен
этот административный метод.
Я же, с своей стороны, изведав
это средство на практике, могу засвидетельствовать, что не дальше, как на сих днях благодаря оному раскрыл слабые действия одного капитан-исправника, который и был вследствие того представлен
мною к увольнению от должности.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь
это вам кажется только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как бы
я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую
я будто бы высек, то
это клевета, ей-богу клевета.
Это выдумали злодеи мои;
это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и
я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то и есть
этот чиновник.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими:
я, брат, не такого рода! со
мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)
Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что
это за жаркое?
Это не жаркое.
Аммос Федорович. Что ж вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам — рознь.
Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками.
Это совсем иное дело.