У всех это память, способность менять поведение в зависимости от ситуации, читать
языки врагов, жертв и друзей, выводить правила, даже вычислять.
Но напарника, который тоже бы понимал
язык врага, у меня до сих пор не было.
А ты, красавец мой, полюбишь широкие поля и никогда не станешь воином, наоборот, ты выучишь
языки врагов твоего отца.
– Мне повторить? Или продемонстрировать более действенные методы, какими нэйары развязывают
языки врагам?
Причём
язык врага срывается с моих губ столь же естественно, что и родной.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: хай-энд — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Ни дадут мой круг
языки врагам распускать, да на меня наговаривать, сговоривать, заговаривать.
Это было железным правилом: знать
язык врага означает видеть всё его мысли.
– О?! Вы владеете
языком врага? Похвально.
Но после начала войны во всех спецшколах перешли на изучение
языка врага – немецкого и в 9-м и 10-м классе я занимался немецким языком и имел по нему в аттестате отметку «отлично».
Стоило только кому-то из них начать разговор, как местные распознавали
язык врага.
– Послушайте, любезный, – крикнул корнет, пользуясь почему-то
языком врага, – что вы тут делаете? И как вы сюда попали?
Появление этого предмета в четвёртом классе взорвало мозги учеников: как можно было учить
язык врагов?!..
Знание
языка врага делает нас не уязвимыми и сильнее в несколько раз, если смотреть на нашего командира, то в нём чувствуется что— то такое русское.
– С пятого на десятое. Практики разговорной мало и память плохая,– пожаловался на обстоятельства, мешавшие в совершенстве изучить
язык врага, старшина.
И слово вылетело и
язык врагом оказался.
Многолетняя практика дала мне прекрасное владение
языком врага.
–
Язык врага всегда знать полезно.
В свете предстоящих событий я должен буду иметь как минимум двух-трёх человек, владеющих
языком врага.
Демона, думавшего по-английски, на
языке врагов давних и подлых.
Ещё
язык врага понятно, что нужен: переводить и шпионить.
Я будто тонула, но, даже утопая, обвивала огненными
языками врага, и он своей агонией удерживал меня на краю бытия.
– Не-е-ет… – это закричала и заплакала душа, неожиданно поняв, что дух, а не тело право, но предательские губы уже сами открылись и впустили туда
язык врага…
– С
языком врага должно быть покончено раз и навсегда! – добавил суровый силён.
Изловчившись, он ухватил
язык врага мощным ртом и, делая рывки из стороны в сторону, попытался его оторвать.
Мы шли по направлению ресторана, и тут
язык враг мой.
Жили по-соседски, бок о бок русичи и монголы, на их тянге было выбито достоинство монеты по-русски и по-монгольски, где это слыхано, чтобы на
языке врага выбивалось?
Мне хотелось знать
язык врагов, но вот практики не было, и сейчас все слова сливались в непонятный поток информации.
Он учит
язык врага, чтобы рано или поздно проложить себе дорогу к свободе.
У меня был талант: я понимал
язык врага.
По сути, у моста мы завалились на пустяке, плохом знании
языка врага.
В моих войсках и тайных службах даже были специально вырезанные и раскрашенные специалисты в тёмных очках, чтобы изучать
языки врагов, – но им попросту не было чем заняться и они часами протирали на коврах свои бумажные брюки.